Кратко об имущественном неравенстве в России за 300 лет

По данным социологических опросов, проблема неравенства является «болевой точкой» самосознания граждан в современной России: в той или иной форме его болезненно переживают до 90% россиян. Доктор исторических наук Борис Миронов кратко рассказывает о показателях имущественного неавенства в России за последние 300 лет.

Имущественное неравенство в России XVIII–XIX вв. Начну с дворянства. Доля дворянства в населении страны в 1719 г. Равнялась 2%, в 1858–1913 гг. — 1,5%, в том числе потомственного — 1%. Ядро дворянства составляли помещики, владеющие землей и крестьянами. Для дворян-помещиков, дифференцированных на три страты, коэффициент Джини, по данным о числе крепостных, принадлежавших каждой страте, составил в 1678 г. — 0,74, в 1727 г. — 0,67, в 1777 г. — 0,72, в 1833 г. — 0,75 и в 1858 г. — 0,71. Отсюда следует, что уровень неравенства среди помещиков был высоким уже в конце XVII в. К моменту крестьянской реформы в 1861 г. он остался практически прежним. В пореформенное время степень неравенства среди помещиков несколько увеличилась.

У дворян, находившихся на гражданской службе, то есть прежде всего личных дворян (33% от общего числа дворян), уровень неравенства по получаемому ими жалованью был намного ниже. Например, в 1857 г. чиновников можно разделить по их классу на 4 группы. По получаемому жалованью без наградных, столовых и квартирных они соотносились как 100:300:700:4300. И, несмотря на серьезное различие в жаловании, коэффициент Джини оказался умеренным — 0,35. То же наблюдалось среди дворянства, находившегося на военной службе. Причина в том, что чиновников и офицеров высших рангов, получавших действительно огромное жалованье, насчитывалось несколько сотен. Следовательно, личные дворяне, а также и потомственные, которые не имели поместий и жили на жалованье, различались в материальном отношении намного меньше, чем дворяне-помещики. Государство старалось удерживать неравенство между ними на более или менее умеренном уровне, чтобы был стимул делать карьеру и в то же время сохранялось единство служилого дворянства.

Малочисленная дворянская элита, состоявшая из богатых дворян-помещиков, по своим доходам резко отрывалась от всего остального дворянства. В массе российское дворянство отнюдь не было богатым.

Доля духовенства в населении страны в 1719 г. равнялась 1,9%, 1795 г. — 1,2%, в 1913 г. — 0,5%. По величине доходов духовенство уступало и поместному, и служилому дворянству, но уровень материального неравенства у белого приходского духовенства был примерно таким же, как у служилого дворянства. В 1738 г. коэффициент Джини по доходам священников, дьяконов и причетников составил 0,45, с 1787 по 1860 г. находился на уровне 0,33, а в 1904–1913 гг. опустился до 0,30. При этом среди сельских причтов уровень неравенства был несколько выше, чем среди городских причтов, — 0,36 против 0,30.

Доля городского сословия в населении страны возросла от 4% в 1719 г. до 18% в 1913 г. В XVII и XVIII вв. податное городское население, составлявшее городское сословие, разделялись на четыре страты, которые в переводе на современный язык можно более или менее адекватно определить как богатые, средние, бедные и неимущие. В соответствии с этой классификацией городские общины раскладывали между жителями налоги и повинности, которые они несли в пользу государства. Более двух третей всех городских обывателей входило в категорию бедных и неимущих.

В Москве в 1684–1691 гг. 10% самых бедных вносило 3,7% всех налогов, а 10% самых богатых — 31,5%, то есть в 8,5 раза больше. В Соликамске в 1708 г. 7,3% самых богатых вносило 73,4% всех налогов, а 14,6% самых бедных было по бедности вообще освобождены от налогов и т.д.

Значение коэффициента Джини колебалось по отдельным городам от 0,380 в малых, слабо развитых в торгово-промышленном отношении, до 0,821 в больших городах и столицах. В XIX в. неравенство увеличилось: коэффициент Джини в 1811 г. равнялся 0,736, в 1835 г. — 0,711, в 1858–1861 гг. — 0,778. К концу XIX в. имущественная дифференциация еще более возросла, поскольку коэффициент Джини повысился до 0,911.

Доля крестьянства в населении страны уменьшилось с 89% в 1719 г. до 80% в 1913 г. В течение трех с половиной столетий, до середины XIX в., социальный состав крестьянства был стабильным. В каждый данный момент преобладала средняя группа крестьян. Имущественные различия между представителями различных страт отличались незначительно. Необходимо учитывать общий доход крестьянского хозяйства на душу населения.

Но сведений о доходах сохранилось недостаточно.

На самом деле уровень неравенства среди крестьянства на рубеже XIX–XX вв. был невысок, если его оценивать по доходу на душу населения. Например, в 1896 г. среди 176 821 крестьянского хозяйства черноземной Воронежской губернии на долю бедной страты приходилось 12%, богатой — 6% и средней — 82%. Если же уровень неравенства оценивать наиболее адекватным способом — коэффициентом Джини, он оказывается невысоким: по землевладению — 0,249, по скоту — 0,173, по доходам — 0,090. Группировки крестьянских хозяйств на основе дохода, выполненные земскими статистиками в пяти других губерниях — Костромской, Новгородской, Пензенской и Харьковской, полученный вывод подтверждают.

Итак,

крестьянство до самой революции 1917 г. оставалось в имущественном и социальном отношениях довольно однородной массой и имело лишь зачатки так называемого буржуазного расслоения.

Именно поэтому в 1897 г. в империи (без Финляндии) доля рабочих и прислуги, для которых работа по найму служила главным средством к существованию, в самодеятельном населении империи составляла всего 10,9%.

Имущественное неравенство в советской и постсоветской России. По мнению исследователей, уровень неравенства в доходах при советской власти при всех колебаниях в отдельные годы и периоды был невысоким и меньшим, чем в западных странах. Например, согласно расчетам Дж. Флемминга и Дж. Майклрайта, коэффициент Джини в распределении душевых доходов в СССР по данным за 1985 г. составил 0,24, а в странах Общего рынка — 0,30. Однако начиная с октября 1917 г. государственная машина безостановочно работала, чтобы свести на нет материальное неравенство между людьми, и достигла в этом успехов — в 1985 г. децильный коэффициент равнялся 4, в то время как в последние годы царского режима — около 7. В постсоветское время, 1992–2010 гг., уровень материального неравенства в связи с быстрым развитием рыночных отношений стремительно возрастал.

В современной России имущественное и социальное неравенство находится на недопустимом, с точки зрения огромного большинства населения, уровне: по оптимистическим оценкам, децильный коэффициент равен 16–17, а в столицах и крупных городах, — и того выше: в Москве, по разным оценкам, от 44–45 и выше. По сведениям ОЭСР, в 2008 г. децильный коэффициент равнялся: в Германии, Дании и Швеции — 6, США — 14, России — 16, Мексике и Чили — 25, в Бразилии — 50. Наивысший уровень неравенства в ЮАР — 147.

По данным современных социологических опросов, проблема неравенства является «болевой точкой» самосознания российских граждан: в той или иной форме существование сильного неравенства ощущают и болезненно переживают до 90% из числа опрошенных.

В то же время во всех западных странах степень материального неравенства была намного выше, чем в России. Например, в США при децильном коэффициенте неравенства порядка 16–18 и в Великобритании при коэффициенте порядка 20–40 не наблюдалось даже намека на революционную ситуацию. Потому что в народном мировоззрении признавалось, что бедные сами виноваты в своих несчастьях. Понимание социальной справедливости имеет национальные особенности.

Под лозунгами борьбы за справедливость в распределении собственности и материальных благ происходили крупнейшие события в жизни России XVIII–XХ в. — восстания крестьян и рабочих, революции начала ХХ в., “раскулачивание” и коллективизация в 1929–1933 гг., наконец, перестройка и структурные реформы начала 1990‑х гг. Причем если в большинстве случаев борьба шла за уничтожение привилегий и экономическое (имущественное) равенство, то русская революция начала 1990‑х гг. проходила в значительной мере под лозунгом борьбы с уравниловкой, то есть, по сути, за справедливое увеличение неравенства.

Чем можно объяснить особую чувствительность к неравенству в российском социуме? В течение нескольких веков и вплоть до начала ХХ в. большинство граждан России являлись крестьянами, жили и работали в условиях моральной экономики, потому что и в начале ХХ в. русский крестьянский социум по многим своим характеристикам относился к традиционному обществу. Крестьянину был чужд буржуазный взгляд на собственность как на источник богатства и власти.

Проблема состояла не столько в степени неравенства, сколько в том, что в конце XIX — начале ХХ в. и особенно в годы Первой мировой войны миллионы крестьян, переодетых в солдатские шинели, увидели и осознали в полной мере существовавший в обществе уровень неравенства, умеренный, если оценивать его объективно, но им, ориентированным на уравнительное распределение собственности и доходов, он показался огромным.