О возвращении карательной психиатрии

В Думе предлагают принудительно госпитализировать людей в психиатрические клиники. Сегодня закон позволяет сделать это только по решению суда, но парламентарии считают, что заявления соседей, родственников и сотрудников полиции также могут стать достаточным основанием. Соответствующее обращение депутат Вадим Соловьев уже направил руководству Генпрокуратуры, МВД и Минздрава. Депутатская инициатива отсылает нас в недалекое советское прошлое, когда человека одинаково легко могли определить хоть в вытрезвитель, хоть в психиатрическую клинику. Не секрет, что власть охотно пользовалась такой возможностью в борьбе с инакомыслящими. О том, насколько уместны такие инициативы сегодня и не станут ли они первым шагом на пути к карательной психиатрии, «Лента.ру» побеседовала с разработчиком закона о психиатрической помощи, президентом Независимой психиатрической ассоциации Юрием Савенко.

«Лента.ру»: Вы пришли в психиатрию в середине 1970-х, и не куда-нибудь, а в институт имени Сербского. Как работала карательная психиатрия?

Савенко: С одной стороны, в Уголовном кодексе существовала статья о клевете на советскую власть, но даже советские суды по разным причинам не могли отправить в лагеря всех, кто был чем-то недоволен и говорил об этом громче других. Зато в те годы практиковалась расширительная диагностика шизофрении. То есть диагноз вялотекущей шизофрении могли поставить практически любому, чье поведение отличалось от нормы. Поэтому всякий, кто критически высказывался о власти, мог попасть если не на скамью подсудимых, то на судебно-психиатрическую экспертизу. Там человеку ставили диагноз «бред социального реформаторства» или «сутяжнический бред» и отправляли на принудительное лечение. И поверьте, далеко не всегда это было меньшим из зол. Потом человека выпускали, но диагноз оставался при нем. И как только у компетентных органов возникали какие-то подозрения относительно его намерений, человека без лишних формальностей отправляли в лечебницу.

Юрий Савенко Фото: Wikipedia

Стоит ли нам опасаться возврата к этой практике?

Однозначно ответить сложно. С одной стороны, статьи о клевете на власть нет, а вялотекущая шизофрения исчезла из Международной классификации болезней (МКБ). Вместо нее теперь шизотипическое расстройство, а постановка этого диагноза предполагает принципиально иные социальные последствия. Но клевету на советскую власть с успехом заменили статьи об экстремизме и сепаратизме. Их резиновые формулировки предоставляют нашим органам большие возможности.

То есть теперь и без психиатров можно справиться?

В общем, да, но с психиатрами как-то привычнее. Мало ли что, а экспертиза — вот она… Но, как показывает практика, к услугам психиатров следователи прибегают в том случае, когда у них разваливается дело. Когда вину человека доказать не получается, а честь мундира или иные обстоятельства требуют, чтобы он обязательно был наказан. И тогда дело пускают в сторону психиатрии. Это давний прием.

Сегодня таких дел стало больше?

Их количество постепенно увеличивалось на протяжении последних десяти лет. Мы анализируем экспертизы, в том числе и те, что выданы таким авторитетным учреждением, как институт Сербского, и в ряде случаев отмечаем явный заказ. Как ни печально, но ситуация эта начинает приобретать уже знакомые нам черты. Все это пока не имеет массового характера и политического окраса, но механизмы давно отработаны на многочисленных имущественных делах. Стоит власти дать сигнал — и этот репрессивный механизм обрушится на тех, кто не признает единомыслия и единодушия.

Тяжело им, наверное, без вялотекущей шизофрении?

Да не особо. Заключения писать у нас умеют. Был бы, как говорится, человек, а диагноз найдется. Вообще-то нет четких параллелей между диагнозом и социальной опасностью. Любой психиатрический диагноз должен содержать дополнения, касающиеся рисков. В том числе и рисков агрессивных действий. Встречаются, правда, совершенно чудовищные нелепости, и тогда на помощь таким экспертизам приходит суд. Наш независимый эксперт указывает на нарушения, на выводы, которые противоречат азбучным истинам. А судья говорит: «Вы не вправе критиковать государственных экспертов, а у суда нет оснований не доверять им».

Как на этом фоне выглядит инициатива депутата Соловьева?

Как попытка попиариться на трагических событиях в Нижнем Новгороде. Возмутительная, лицемерная, циничная. Закон о психиатрической помощи — это основное демократическое завоевание новой России. И сердцевина его — применение любых недобровольных мер по решению суда.

 Пациент в палате для склонных к агрессии Фото: Руслан Кривобок / РИА Новости

Вас послушать, так это решение недорого стоит...

И все же это та грань, которая разделяет отдельные неправосудные решения и откровенный беспредел, когда начнут по любому поводу хватать всех, у кого есть психиатрический диагноз. В обществе превратное представление о том, что психически больные опасны. На самом же деле они совершают преступления реже, чем здоровые люди. Другое дело, что выглядят эти преступления более чудовищно.

То есть это нормально, что нижегородский убийца разгуливал на свободе? Судить-то его не за что было?

Нет, это не нормально. Но, во-первых, не надо путать две разные вещи. Есть принудительное лечение, когда суд признает человека виновным в совершении преступления и невменяемым. А есть принудительная госпитализация с санкции суда, когда человек ничего не совершил, а просто нуждается в лечении из-за ухудшения своего состояния. И сейчас, если происходит обострение психоза у кого-то из наших больных, то по заявлению родных, соседей или прохожих вызывается полиция, человека доставляют в диспансер, и там специалист разбирается, действительно ли есть смысл госпитализировать его. Если да — то больного везут в психиатрическую клинику, и там врач приемного отделения снова проводит осмотр. И если человек действительно нуждается в помощи, его оставляют в лечебнице.

А где же суд?

А вот если его оставляют в больнице, то в течение пяти дней приезжает судебная комиссия и принимает решение. Все уже продумано и прописано. А эта депутатская инициатива подталкивает нас к тому, чтобы психиатрия выполняла чисто полицейские функции — защищала общество от душевнобольных людей, в то время как эта категория считается самой незащищенной и сама нуждается в защите.

Вадим Соловьев Фото: Павел Бедняков / ТАСС

Получается, депутат Соловьев закона не читал?

Получается, что так. Но я не знаю, чем они руководствуются, что имеют в виду под принудительной госпитализацией по заявлению. Если то, что уже прописано в законе, то это глупо. Если собираются исключить участие суда, ограничившись только заявлением, то это выглядит настолько дико, что все наше профессиональное сообщество единодушно выступит с протестом.

Я смотрю, вы хорошего мнения о профессиональном сообществе.

(Смеется.) Есть такие вопросы — они как красная черта. За нее нельзя переступать. Это особый случай. Это все понимают.

Но если закон хорош, почему он не сработал в Нижнем Новгороде? Кто ошибся — психиатры или полиция?

Ни те, ни другие. Виноваты наши законодатели. Одной рукой они пытаются корректировать закон, превращая его в репрессивный механизм. А другой дают добро на реформу здравоохранения. В итоге психиатрия, которая нуждалась в удвоении финансирования, лишилась половины того, что у нее было. Даже скоропомощные психиатрические бригады сокращены вдвое. Сократилось число коек, количество времени, отпускаемого на лечение больного, лекарств. В итоге профилактика психических заболеваний катастрофически неэффективна, а больных, которые все же попали на госпитализацию, выписывают недолеченными. Так что сами психиатры здесь виноваты в последнюю очередь.

Кто решает, сколько времени человек проведет в психиатрической клинике?

Только профессионалы. Судья лишь санкционирует недобровольное лечение. Но современные нормативы — месяц. Без какой-либо индивидуализации. И все лечение проходит в сокращенном режиме. Экспресс-методики, препараты подешевле и так далее. Это разрушение службы. Ведь психическое расстройство — это не аппендицит. Оно лечится долго. И если человек выходит недолеченным, то и смысла в таком лечении нет: он очень быстро вернется в прежнее состояние.

Психиатрический диагноз дается человеку на всю жизнь?

Нет. В трети случаев даже шизофрения излечивается, и диагноз снимается. Но серьезные диагнозы, конечно же, сопровождают человека долгие годы.

Наверное, тяжело быть инакомыслящим с психиатрическим диагнозом?

С таким диагнозом вообще непросто. Многие работодатели используют этот аргумент, чтобы отказывать соискателям. Есть и другие трудности и ограничения. Но станет еще хуже, если человека можно будет госпитализировать без особых формальностей. Собрался оппозиционер провести акцию протеста — и тут же поступило заявление с жалобой на его поведение. Ага, да он шизофреник… Ну, тогда стоит провести какое-то время в лечебнице. Для его же блага. В общем, предложение это глупое, непродуманное и крайне опасное для нас.