Мужчины любят детей через женщину

― Я жила на два дома ― бегала через лестничную клетку. Кормила Илюшку после школы, учила с ним уроки по вечерам, играла в шашки, ― рассказывала Рива. ― Ну, и так получилось, вроде как само собой… мы сошлись с Николаем, его отцом.

Есть такая народная мудрость: мужчины любят детей через женщину. Если женщина любимая, то и ребёнок будет любимый, а если нет ― то нет. А кровь не кровь, родной не родной ― не имеет значения. Так вот я Николая через Илюшку полюбила. Он был нормальный, хороший… только слабый. Его куда повели, он туда и пошёл… Он ведь талантливый был, но, как бы это сказать… обиженный на всех сразу. Считал, что достоин большего. Что его не ценят, не любят. Вечно недовольный, всё время с претензиями. Даже работу поменял ― шило на мыло. Это я потом уже думала много о нём, а тогда, я сейчас вспоминаю, мы ведь с ним даже не разговаривали толком. Пришёл, поел, лёг, встал. Жили и жили. Не чужие, но и не родные. Год прошёл как один день. Я и не заметила. Как во сне каком-то дурном. Очнулась я, когда Наина, мать Илюшки, появилась.

― Она ведь умерла, ―сказала я.

― Я тоже так думала. Оказалось, жива. Но не очень здорова.

Наина лежала в психиатрической больнице. Приблизительно раз в год её отпускали, считая, что она безопасна для окружающих. В последний раз, когда её выпустили, она «играла» с маленьким Илюшей в трупик ―наряжалась во всё белое, обильно пудрила лицо, подводила глаза и ложилась на обеденный стол. Складывала руки на груди и прикидывалась мёртвой. Илюша должен был плакать и укладывать рядом с ней цветы. А ещё он должен был молчать и не говорить папе про игру. Илюша и молчал. Николай пришёл домой пораньше и увидел всё сам ― Наина вернулась в психушку. В памяти Илюши остался факт, что мама умерла.

Рива открыла дверь на звонок. Наина вошла как ни в чём не бывало, уверенно прошла в спальню и легла.

― Вы кто? ― спросила Рива.

― Наина, ― ответила женщина и уснула.

Рива сидела на кухне и почему-то боялась: затылком она чувствовала, что женщина ― не просто женщина, слишком уж уверенно она держалась, слишком знакомым было её лицо.

Рива даже позвонила Николаю на работу, чего никогда не делала, и попросила приехать. Николай приехал, всё объяснил и сказал, что не знает, что делать. Рива встала и ушла. Недалеко ― через лестничную клетку, в свою квартиру.

Наина сделала всё, чтобы Рива тоже почувствовала себя сумасшедшей. Она, как делают школьники, звонила в дверь и пряталась. Шумно дышала в телефонную трубку. Рисовала на двери надписи «Рива ― дура». Рива старалась не обращать внимания, зная, что человек нездоров. Когда же Наина стала приходить «поговорить», стало совсем невыносимо.

― Ты забрала моего мужа. Тебе было мало, и ты забрала сына, ― монотонно твердила, глядя в пол, Наина.

Больше всего Риву задело, что Илюшка, неожиданно обретший мать, тут же о Риве забыл. Не заходил даже на обед. Не сдержавшись, Рива подходила к их двери и подслушивала ― из квартиры доносился тоненький звонкий голосочек Илюши. «Мамочка, мамочка».

Рива ревновала. Безумно. Не Николая. Илюшку. Она его подкараулила на лестнице.

― Илюш, пойдём покормлю, ― сказала Рива, отмечая, что мальчик сильно похудел и оттого казался выше и взрослее.

― Спасиб, тёть Рив, я не могу, меня мама ждёт, ― сказал скороговоркой Илюша и начал ковыряться ключом в двери.

Рива, увидев этот затылок, любимый, самый дорогой в её жизни, самый родной, затылок, ради которого она согласилась жить, сорвалась:

― Илюш, ты взрослый человек, должен понимать. Твоя мама болеет, она не может о тебе позаботиться, ты ничего не ешь, так нельзя…

Она не сказала ничего такого, что могло бы его задеть. Но Илюша вздёрнул плечиками, повернулся и, едва сдерживая слёзы, закричал:

― Моя мама ― самая лучшая на свете! Она не больная. Она весёлая и хорошая. Не говорите так про мою маму! Вы, вы… вы никто! И мне никто. И папе никто. Я к вам больше не приду. Никогда. Никогда! У меня мама есть! Моя родная мама!

Илюша одним рывком открыл дверь, заскочил и хлопнул с обратной стороны. Рива дёрнулась и только после этого хлопка заплакала.

Наина продолжала терроризировать её звонками, надписями и прочими «шалостями». В один из дней Рива нашла у себя на коврике перед дверью кошку Маркизу, которая жила в подвале под лестницей, ― её подкармливали все жители подъезда. Маркиза лежала в коробке из-под обуви, вся в вате, обложенная засохшими гвоздиками. От кошки, застывшей в оскале, шёл трупный запах. Рива закричала.

Она пошла в милицию и рассказала про Маркизу, Илюшку и Наину. Уставший участковый развёл руками ― он ничего не мог сделать. Нет доказательств, что кошку убила Наина, заявления от мужа не поступало. Рива подкараулила на выходе с работы Николая.

― Надо что-то делать. Ты же видишь, что ей становится хуже. А вдруг она меня убьёт?

Рива говорила и понимала, что Николай её не слышит. Он любил свою странную сумасшедшую жену. Любил всем сердцем. Он был с ней счастлив. И хотел побыть счастливым ещё некоторое время.

Рива ещё долго бродила по району, гадая, что такого есть в Наине, чего нет в ней. Почему Николай её так любит, почему Илюшка так быстро и так легко зачеркнул год их совместной жизни, когда ей казалось, что у них всё хорошо. Почему Наина убила Маркизу. Как у неё рука поднялась? Такая была замечательная, добрая кошка. И ведь котята остались ― надо будет пристроить….

Рива вернулась домой поздно и не сразу поняла, что она не одна в квартире. Она зашла в комнату и привычным жестом включила торшер. Хотела закричать, но сдержалась. В проёме открытого окна стояла Наина. В белой ночнушке, с распущенными волосами. Она стояла, улыбалась, едва держась за косяк.

― Оставь моего мужа и сына, или я выброшусь из окна, ― сказала Наина.

― И тогда я сделала то, чего никогда от себя не ожидала, ― рассказывала Рива, ― я подошла и толкнула её в грудь. А потом стояла и смотрела, как она падает вниз, на асфальт. И только затем позвонила в милицию и в скорую. И знаешь что меня удивило? Что я так спокойно это сделала. Просто подошла и толкнула.

― Она умерла? ― спросила я одними губами.

― Почему умерла? ― удивилась Рива, а потом улыбнулась, ― нет, не умерла. Второй этаж. Только ногу сломала. Она даже мне улыбнулась ― оттуда, с асфальта.

― И что было потом?

― Ничего. Её забрали в психушку, а Николай с Илюшкой уехали. Буквально на следующий день. Я ведь их видела, думала, на дачу едут или в гости. Николай ещё посмотрел на меня так странно. Как будто боялся. Больше я их не видела. Они квартиру потом продали. Я всё ждала, что Илюшка вырастет и меня найдёт. Но нет… Хотя он тогда ещё совсем маленький был. Может, и не запомнил. А я до сих пор помню его затылок, с всклокоченными тремя волосинами. Я его заставляла мыть голову, так он мыл только чёлку, для вида, а на затылке всегда волосы дыбом стояли. Я больше никого никогда так не любила, как его.