Александр Минкин: проспект Высоцкого

Поди сюда! Снимай штаны. Сколько стоит? Следующая станция — «Марксистская». — Это, что ли, могучий и прекрасный русский язык?

Вот мигрант — полтысячи обязательных, но трудно узнаваемых слов. Вот премьер-министр с его знаменитым «всё, что я говорю, в граните отливается». (Это он неосторожно наступил на великий и могучий, как на грабли.)

«Великий, могучий, правдивый и свободный русский язык» — он, что ли, у нас во рту?

У вас есть ноги-руки — попробуйте станцевать «Умирающего лебедя». Восторга не вызовете. Скорее, подумают, что у вас ДЦП.

У вас есть пальцы и роскошный рояль — сыграете ли Баха? так, чтобы мы воскликнули: ах! Бах!

Восхищаетесь, глядя, как великий каратист играет в пинг-понг нунчаками вместо ракетки? Значит, у вас достаточно ума и чувства, чтобы восхищаться чужим мастерством и даже не пытаться повторить. Ибо это будет позор и посмешище.

Вот и с великим языком та же история. Мы знаем, что он великий, могучий и т.д., потому что проходили это в школе. Мы, может быть, чувствуем это, умеем ценить красоту — значит, нам повезло, есть слух и вкус. Но в наших устах он не великий и не могучий и, уж конечно, не правдивый. Так же, как краски-кисточки в наших руках — не великая живопись, не Рафаэль, а мазня. И вместе с президентом и премьером ползаем и ковыряемся у подножия Эвереста, откуда — с оправданным высокомерием (высоко же) — смотрит Пушкин.

Носители языка? Мы такие же носители языка, как носители Эвереста. Пупок развяжется, а он ни с места.

Вы — носители дамских сумочек и бутылок пива. Вы терпите название станции метро «Марксистская»… Нет, вы даже не терпите это, потому что не слышите, не осознаёте уродства: «ксистская» — как железом по стеклу. Не страдаете, как музыкант от фальшивой ноты. Нельзя же сказать, что человек страдает от вони, если он принюхался и не замечает.

«Русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?» Прости, но то, во что ты превращаешься в устах депутатов, в газетах, в теле- и радиоэфире, — дополнительный повод впасть в отчаяние.

Спасают немногие. И главный спаситель — Высоцкий. Вот у кого — в точности по формуле Тургенева — великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! За последние сто лет другого такого не было. (И вряд ли будет.)

Давно гуляет в народе мечта, чтоб в Москве была улица Высоцкого. Недавно даже президент РФ поддержал эту идею. И тут началось — наперебой предлагают: Каретный Ряд, Гончарную улицу, Марьину Рощу… Другие сопротивляются: не надо переименовывать исторические места, лучше назначить «улицей Владимира Семёновича Высоцкого» какой-нибудь проезд, в какой-нибудь новостройке, на окраине.

Во-первых, не надо ни «Владимира Семёновича», ни даже «Владимира». Высоцкий один. Его фамилии достаточно, чтобы любой русский понял, о ком речь, и не нуждался в уточнениях. (А не понял — значит, не русский.)

Никто не имел такого всенародного признания. И уж тем более никто никогда не имел такого признания вопреки всей государственной машине. Вот это и есть свободный и могучий. (А не тот, чиновничий/телевизионный; вот уж странно называть его «правдивый»; попробуйте на нём сказать, например, о президенте — могучий и свободный, точно не получится, о правдивом и речи нет. Это либо эзопов; либо приторный; либо приторный, который прикидывается отважным: ваше величество, скажу вам грубо, по-стариковски, вы — гений!)

Во-вторых, место напрашивается само собой… Едешь в метро, читаешь «Онегина». Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось! Вдруг: следующая станция «Марксистская»! — шипит как змея. Выходишь — широченный проспект упирается в Театр на Таганке. И называется этот прорубленный в Старой Москве проспект «Марксистская улица».

Это не историческое название, чужое, а для русского уха — безобразное.

Вот готовый проспект Высоцкого, вот станция метро «Высоцкая». Кто заступится за «Марксистскую» улицу и станцию? Разве что коммунисты отложат на минутку свечки и иконки и вспомнят основоположника. Наши коммунисты — совсем не марксисты. И лучше б им не сопротивляться переименованию. Они душили Высоцкого, всю его короткую жизнь запрещали концерты, пытались препятствовать похоронам. Коммунистическая печать (то есть вся советская печать) молчала о таланте, пока он был жив, и промолчала даже о смерти.

Перечитайте (впервые после школы) знаменитые строки Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»

35 лет назад страну покинул великий человек. Великий народ имеет право потребовать, чтобы Марксистская улица стала проспектом Высоцкого.