Сутягин о деле Голубева: сажать ученых стало легко

Саровский городской суд Нижегородской области арестовал бывшего научного сотрудника Российского федерального ядерного центраВладимира Голубева.

В 2013 году Голубев подготовил научный доклад о взрывчатых веществах для конференции в Чехии. В следующем году против него возбудили уголовное дело по статье "разглашение государственной тайны". Такая формулировка была использована несмотря на то, что все материалы доклада можно было найти в открытом доступе.

В 2004 году был обвинен в государственной измене и приговорен к 15 годам заключения российский физик, а ныне старший научный сотрудник Королевского института оборонных исследований в Лондоне Игорь Сутягин. Он прокомментировал дело Голубева в беседе с корреспондентом Русской службы Би-би-си Яной Литвиновой.

Достаточно одного эксперта

Би-би-си: Насколько распространена в России такая практика, когда ученого обвиняют в нарушении государственной тайны после публикации материалов конференции, которые государственной тайной не являлись?

Игорь Сутягин: Это очень распространенная практика, потому что это самый легкий вариант. Сейчас никто даже не дает себе труда озаботиться, чтобы это действительно соответствовало серьезной логике. По формальному признаку это сделать очень легко. Достаточно получить заключение одного эксперта, который скажет, что это государственная тайна. Можно просто найти "нужного" эксперта или сделать простую вещь: например, можно задать ему вопрос, возможно ли получить данные сведения из открытых источников, но при этом никаких источников не предоставлять.

Эксперт, по своему процессуальному положению, не имеет права самостоятельно разыскивать источники. Тогда эксперт напишет очень простую вещь: из представленных источников (в скобках: никаких источников представлено не было) получить данные сведения нельзя; в соответствии с перечнем сведений, относящихся к государственной тайне, они должны относиться к таковой. Поэтому я и пишу, что они составляют государственную тайну. Следователь радостно берет этот листочек и несет его в суд. Даже если суд не "карманный", он по формальному признаку штампует (решение): да, разглашение тайны налицо. Все, арестовываем.

Ловить ученых легче

Би-би-си: Почему возникло это желание - сажать людей за разглашение государственной тайны? Когда ведутся кампании в отношении людей, которые занимаются бизнесом, тут понятно: с них что-то можно получить. А ученых-то сажать какой резон?

Игорь Сутягин: Ученых сажать смысл есть, и очень большой. Смысл этот заключается в том, что Федеральная служба безопасности, как и любая другая подобная организация - это, прежде всего, корпорация. У этой корпорации есть свои корпоративные интересы. Важнейший корпоративный интерес состоит в том, чтобы а) гарантировать свое выживание и б) получать какие-то карьерные выгоды.

Что может сделать служба контрразведки для того, чтобы доказать свое право на существование? Шпионов ловить, естественно. Ловить настоящих шпионов очень трудно, потому что их мало. Гораздо проще ловить ученых, потому что в рамках того механизма, который я вам описал, практически любого можно обвинить - если не в шпионаже или государственной измене, то как минимум в разглашении государственной тайны, статья 283 УК РФ. Это сделать предельно легко. Галочка в отчете будет поставлена, что вам еще надо?

Это одна сторона, т.е.

корпоративный интерес. Ловить ученых для контрразведчиков выгодно. Выгодно не для бизнеса, а для карьеры. Вторая сторона заключается в том, что с огромным сожалением надо отметить, что российская ФСБ, российская контрразведка работать, видимо, в новых условиях за истекшую четверть века так и не научилась. Она продолжает существовать в условиях и в рамках, которые были созданы для Комитета госбезопасности.

КГБ действовал в тепличных в общем-то, условиях, когда страна была герметично закрыта, и любого, кто пытается высунуться, было легко поймать, пресечь. Сейчас, в условиях довольно открытого обмена информацией, ФСБ все еще не может понять, как обеспечить безопасность этой информации. Они этого делать не умеют - обеспечивать безопасность информации при открытом обмене.

Поэтому сотрудники госбезопасности совершено искренне, наверное, не будучи профессионалами в той или иной области науки, на всякий случай пугаются и на всякий случай пытаются пресекать. Нельзя быть профессионалом во всех вопросах, включая кинетику горения и взрыва, а Голубев - специалист именно в этой области. Что конкретно они пресекают, они не знают. Но когда незнание совмещается с корпоративным интересом, который заключается в том, чтобы кого-нибудь поймать, мы получаем дела, подобные делу Голубева.

Меч и голова

Би-би-си: Вы сами сказали, что Советский Союз был чрезвычайно закрытой страной, но после Сталина таких дел, в общем, не было. Я знаю, что говорю, потому что мой отец был ученым и вращался этой среде. Да, был первый отдел, были подписки. Как-то раз он сказал матери, которая его о чем-то спросила, зачем тебе знать о том, о чем не следует говорить. За границу его выпускали несколько раз, но с большим трудом. Тем не менее, наука все-таки двигалась. Что же, теперь российские ученые вообще перестанут рисковать и выезжать за границу, ведь каждый выезд будет сопровождаться угрозой посадки в тюрьму?

Игорь Сутягин: Возможен и такой вариант. Но дело в том, что с корпоративной точки зрения это как раз отвечает интересам ФСБ. Идеалом контрразведки, вы уж меня извините, является кладбище, где никто не шевелится и никто ничего не говорит. С этой точки зрения лучше снова запечатать страну и прекратить всякий обмен информацией.

Но поскольку корпоративные интересы имеют непропорциональное представительство на государственном уровне, то и работает этот механизм. Интересы государства по боку, а интересы обеспечения этого кладбищенского порядка становятся главнее.

Нынешняя ситуация не совсем сравнима с тем, что было в Советском Союзе. Все-таки в Советском Союзе над КГБ был ЦК, было Политбюро. Меч, изображенный на эмблеме госбезопасности, может быть, и сращен с рукой, но должна быть еще и какая-то голова, которая дает приказы руке размахивать мечом. А когда меч оказывается на месте головы, то не удивительно, что начинают другие головы лететь, дела открываются.

Можно подумать: действительно ли это относится к государственной тайне, было ли это где-то опубликовано или нет? Но для этого надо быть специалистом и напрягать мозги. Зачем? Поэтому следователь чисто формально имеет возможность не думать. Концентрация людей, которые не думают, начинает нарастать в госбезопасности, общий профессиональный уровень и способность думать начинают снижаться, в результате мы получаем абсурдные дела.