Глядя на горящее Забайкалье

Кошмарные фотографии горящего Забайкалья и горящей Хакасии - смотришь на них и думаешь: вот если бы я был президентом, то я бы, конечно, создал специальное министерство на случай таких катастроф.

Большое, богатое, сильное министерство с отдельным офисом в каждом городе. Чтобы следили за обстановкой, предупреждали, занимались профилактикой и просвещением (вот хотя бы с идиотской традицией «весеннего пала травы» бороться - ходить по дворам и объяснять, что не надо жечь, опасно это и пользы никакой). А если уж беда все-таки пришла, то особым образом подготовленные специалисты такого министерства спасали бы людей, эвакуировали бы их, размещали в специальных временных центрах, тушили бы пожары, заливали огонь с вертолетов или еще как-нибудь, чтобы он быстро погас. Вот о таком министерстве я мечтаю, когда вижу кошмарные фотографии из Забайкалья и Хакасии.

А потом вспоминаю - ах да, у нас ведь есть такое министерство. Где оно сейчас, чем занимается, о чем думает, глядя на горящее Забайкалье?

Когда-то я регулярно писал обо всяких природных и неприродных бедствиях - о лесных пожарах, о наводнениях и обо всем таком прочем; Россия большая, и «все такое прочее» в ней случается регулярно. Помню большие лесные пожары пять лет назад и моего воронежского коллегу, местного журналиста, с которым мы ходили по лесу и который, увидев дымящийся мох, молча отобрал у меня бутылку с минералкой и бросился лить в этот мох - накануне он двое или трое суток волонтерил в этом лесу, тушил пожары и, как потом объяснял, расшатал себе нервы, иначе бы попросил у меня эту воду, а не вырывал из рук молча. Помню взрывы армейских складов в Удмуртии и местных школьников, весело разбиравших завалы своей разрушенной школы - тоже сами, никаких спасателей. Помню наводнение на Кубани за год до Крымска, не такое страшное, но рыба в огородах плавала и вода в домах стояла - жители тоже сами все откачивали, ночевали у соседей, такие привычки необитаемого острова - помоги себе сам, Робинзон, не надейся ни на кого.

Помню и Крымск - наводнение до такой степени эпическое, что там я, кажется, впервые за годы практики наряду с волонтерами и местными активистами, спасавшими людей и разбиравшими завалы, увидел и офицеров нашего легендарного спасательного министерства - такую делегацию в повседневной военной форме во главе с подполковником, который, приняв меня за волонтера, надиктовал мне список вещей, в которых он и его товарищи нуждались - резиновые сапоги, лопаты, топорики, тачки для мусора. Я все записал и отдал кому надо; назавтра местное управление министерства опровергало эту информацию и говорило, что спасатели обеспечены всем необходимым.

Каждый раз, когда в России случается что-то страшное, на борьбу с ним бросаются активисты-волонтеры, студенты, школьники, сами несчастные местные жители, давно привыкшие к тому, что кроме них им не поможет никто; в социальных сетях кто-нибудь обязательно начинает сбор вещей, лекарств и денег для пострадавших - привычное дело, сложившийся порядок вещей.

И каждый раз, наблюдая за этим порядком вещей, как бы в шутку, но на самом деле с тоской думаешь, что, конечно, стихийные бедствия - это плохо для всех, в том числе и для этой загадочной частной армии, которой в такие дни гораздо труднее, чем обычно, выдавать себя за национальный корпус спасателей.

Каждое стихийное бедствие, каждая техногенная катастрофа, каждое ЧП заставляет в очередной раз обратить внимание, что из телевизионно-пиаровского пелевинского наследия девяностых и нулевых самое одиозное, самое масштабное, самое невероятное по соотношению «быть» и «казаться» - это российское Министерство по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий. Сколько себя помню, с самого детства, телевизор говорил мне, что МЧС - это самое эффективное, самое героическое и самое честное из всех российских министерств и ведомств. С этим знанием я вырос - так, наверное, когда-то вырастали и жили люди средневековья, уверенные в том, что вокруг неподвижной Земли летает Солнце. В России принято верить в МЧС, но только потому, что так принято. Потому что Екатерина Андреева говорила об этом по телевизору еще тогда, когда ей не было тридцати лет.

Фамилия нынешнего министра по чрезвычайным ситуациям - Пучков. Он гораздо менее знаменит, чем его предшественник и основатель министерства Сергей Шойгу, но у этого Пучкова сейчас, в эти дни, был отличный шанс стать героем. Не уберег Хакасию, не уберег Забайкалье, что-то упустил, чего-то не сделал, не справился - вот заявление об отставке, прошу принять и прошу простить за все. Стоит ли говорить, что этим шансом министр Пучков не воспользовался? Стоит ли говорить, что в современной России просто так не принято, чтобы министр, в сфере ответственности которого происходит катастрофа, подавал в отставку?

Я снова смотрю на кошмарные фотографии из горящего Забайкалья. Там уже ничего не исправишь, пора смириться, чего уж там. Но вот Москва - хороший и большой город, в который приезжает много туристов и в котором так мало хороших доступных гостиниц. Я знаю в Москве одно место, в самом центре, рядом с Большим театром. Там есть гостиница «Метрополь», а через дорогу - гостиница «Савой». Между ними стоит еще одно большое красивое здание, в котором уже почти четверть века квартирует самое загадочное российское министерство. Если бы я был президентом, я поручил бы своему управлению делами продать это здание с молотка тому, кто согласится переделать его под гостиницу. От гостиницы в Театральном проезде пользы будет больше, чем от этого общества генералов, у которых опять все сгорело.