Катынь: в тени развесистой клюквы

Возмущению польских политиков нет предела. Не так давно Российское военно-историческое общество посмело организовать сбор средств, чтобы поставить в Кракове памятник десяткам тысяч пленных красноармейцев, уничтоженным на территории Польши и захороненным в безымянных братских могилах.

Нет, не позволят нам поляки поставить никакого памятника. Аргумент у них неотразимый: они видят в этом попытку «отвлечь внимание от Катыни», что под Смоленском, где на месте захоронений польских офицеров уже есть огромный мемориал. В идеальном, кстати, состоянии. Несмотря на то, что в Смоленске и не любят мемориал «Катынь».

Эта нелюбовь возникла задолго до того, как русофобия фактически стала в Польше государственной политикой. Мемориалу в Смоленске просто не верят. А не верят потому, что знают правду. Да и других, более дорогих для русских памятных мест в окрестностях города хватает…

Обстоятельства гибели польских офицеров, похороненных в так называемом Катынском лесу, для жителей Смоленщины никогда не были тайной. Но этих людей никогда ни о чём и не спрашивали и не публиковали их воспоминаний.

Мое детство прошло на окраине Смоленска, в тех местах, которые теперь обросли огромным количеством исторических фантазий. И я помню, о чём в те годы рассказывали бывшие партизаны и те, кто просто пережил оккупацию.

В конце 1950-х и начале 1960-х годов вряд ли кому могло прийти в голову, чтобы сидя вечером на завалинке, рассказывать о войне, как говорится, под запись. И что запись эта смогла бы поставить точку в долгом и мутном деле международного масштаба.

Оставшиеся в живых участники войны говорили твёрдо: и поляки, и советские военнопленные работали на строительстве «бункера Гитлера» под Смоленском, в лесном массиве Красный Бор. После завершения работ и те, и другие были уничтожены.

…В феврале-апреле 1943 года на Смоленщине началась череда странных и совсем не характерных для того периода событий. В самом деле, трудно представить, что в дни окончания битвы под Сталинградом и тяжелейших боёв под Харьковом высшее руководство рейха не нашло для себя дела более важного, чем раскопки каких-то могил на давно захваченной территории.

Война войной, а дело было поставлено с размахом. Тут и прибытие в холодные смоленские леса срочно собранной польской делегации с участием особо доверенного «писателя», Ф.Гетля (именно он первым озвучил по радио версию о том, что польских офицеров убили именно русские). Тут и руководитель раскопок, немецкий профессор Г.Бутц, и целый интернационал каких-то судебно-медицинских экспертов, привезенных не только из оккупированных стран, но даже из мирной Швейцарии…

Эта делегация исследовала (или просто осмотрела, с точностью это установить невозможно) девять (!) трупов и подписала протокол, который был опубликован в «Фолькишер беобахтер».

По немецкой версии, польские офицеры расстреляны в марте 1940 года, после того, как были приговорены «специальной тройкой НКВД» к смертной казни. Не знали, видимо, авторы «протокола», что «специальная тройка НКВД» – это чушь, по определению. Существовали «особые тройки», в каждую из которых, как правило, входил представитель НКВД. Эта деталь – не мелочь: безграмотная формулировка говорит, как минимум, о том, что «следствие» не опиралось ни на какую документальную базу.

Но вот странное дело: «протокол» содержит детали, которые медицинские эксперты никак не могли установить. Ну, к примеру, откуда светилам медицины знать, что польских офицеров «небольшими партиями вывезли на станцию Гнездово», западнее Смоленска; там-де их пересаживали в автобус с закрашенными окнами, а затем этот автобус отвозил пленных в сарай в местечке Козьи Горы (это лесистая местность в дачном пригороде Смоленска).

Неужто светила медицины своими глазами всё это видели? И «автобус из 1940 года», и его «закрашенные стекла», и «сарай» – это ж совсем не по экспертно-медицинской части. Но ведь подписали же «протокол»…

Дальше «медики» сделали вывод: примерно в полукилометре от строений дома отдыха НКВД (Козьи Горы), на обочине дороги, соединяющей автотрассу и дом отдыха, расстреляны около десяти тысяч человек. Захоронены, естественно, там же. Сами поляки, правда, настаивают на другом количестве: четыре с половиной тысячи.

Ну да, конечно… Расстреливать в мирное время около действующего дома отдыха НКВД, прямо в собственном дворе – это очень «убедительно». Да что там дом отдыха… Козьи Горы в предвоенный период – известное место для пикников и шашлыков. Туда выезжала добрая половина жителей Смоленска. От места захоронения поляков до оживлённого Витебского шоссе – двести метров, а до «мангалов с шашлыками» – семьсот… С такими же шансами на успех сегодня можно было бы организовать «тайные» расстрелы и захоронения ну, например, в Москве, в Серебряном бору или на Рублёвке...

По советской версии, в марте 1940 года часть пленных польских офицеров была осуждена Особым совещанием при НКВД СССР и приговорена к пяти годам ссылки в исправительные трудовые лагеря с лишением права переписки. К началу войны они находились в лагерях под Смоленском (таких лагерей было три), строили дороги. В ходе боёв за Смоленск немцы предприняли энергичный фланговый манёвр и ударом с юга взяли город. При этом никаких пленных из-под Смоленска никто не вывозил и не выводил. В тот момент шоссейные и железные дороги были перерезаны, а восточнее лагерей шли бои. Известно также, что среди пленных возникло даже некое подобие бунта, когда им предложили отправиться на восток пешком, лесами. Это значит, что поляки вполне осознанно решили сменить советские лагеря на немецкие.
Ладно, сменили…

Смоленск был освобожден 25 сентября 1943 года. По мере того, как фронт отодвигался на запад, появилась возможность исследовать захоронения. В начале ноября в Катынь прибыла советская следственная комиссия, которую впоследствии назвали по имени её председателя «комиссией Бурденко». До февраля 1944 года комиссия исследовала 925 трупов. В конце расследования в Катынь пригласили иностранных журналистов.

Выводы комиссии о безусловной вине немцев за расстрел поляков изложены в двух, по сути, идентичных документах – в открытом сообщении и в секретной справке для руководства. Кстати, если всё-таки предположить, что поляки были расстреляны советской стороной, то зачем нужно было копаться в лесу всю зиму, да ещё и демонстрировать все это союзникам? Ведь любые необходимые справки можно составить, даже не выезжая из Москвы…

Но был ли для гитлеровцев именно в тот момент практический смысл в катынской пропагандистской операции, если не брать в расчёт долгосрочные политические выгоды? Однозначно, был. Вот ведь какая интересная хронология получается: 13 апреля 1943 года берлинское радио сообщает о «находках в Катыни»; 19 апреля 1943 года уничтожают Варшавского гетто; с апреля по август 1043 года – Волынская резня.