Марксистская матрица предательства Родины

Красивый лозунг немецкого социалиста Карла Либкнехта «Главный враг – в собственной стране!» при реализации его на практике тогда, когда «собственная страна» воюет с другой, выливается в банальное предательство: последователи Либкнехта главного врага начинают видеть в их «собственной стране» как таковой. Который раз приходится убеждаться в этом. 

Автор – Дмитрий Жвания

Академический левый

Живёт в Петербурге один «академический левый»: профессор, доктор исторических наук. Сфера его исследований – европейская социал-демократия: те, кого называют «икорными социалистами», «розовыми левыми», словом, партии Социнтерна. Прекрасно владея иностранными языками, этот профессор-историк постоянно ездил на социал-демократические и социалистические симпозиумы, съезды, конференции. Будучи авторитетным историком социалистического движения, он лично знаком со многими его нынешними представителями, в том числе с французским левым социалистом Жан-Люком Меланшоном, который 10 апреля поборется за Елисейский дворец.  

Когда началась военная операция России на Украине, этот профессор превратился из академического левого в левого пропагандиста. Сетевого, конечно.

В первые дни операции он хотел мира: «Как и Генсек ООН Антониу Гутерриш, я тоже не верил во вторжение. Как и он, считаю, что войска должны быть как можно скорее выведены из Украины!»

Радовался тому, что на «антивоенные акции» выходит молодёжь: «Лично мне глубоко импонирует то, что на акции протеста выходят прежде всего молодые люди. Для меня не так важно, каких именно убеждений они придерживаются, поскольку сегодня и либералы, и просто демократы могут считаться союзниками. Для меня тут важнее то, что тем самым они не принимают ни актуальную политическую модель, ни агрессивную внешнюю политику. То, что одно соседствует с другим, очевидно и логично. В конце концов, и в антивоенных акциях в Западной Европе могут “соучаствовать” и левые, и правые».

Переживал из-за того, что российские левые партии поддержали действия России на Украине, пенял им за забвение принципов «пролетарского интернационализма»: «Полагаю, решение КПРФ и СР поддержать “спецоперацию” в Украине, а фактически агрессивную войну, осужденную абсолютным большинством левого движения Европы, не только само по себе постыдное, но ещё и политически неумное».

Отказывался видеть рост неонацизма на Украине: «В Украине крайне правый или неонацистский сегмент не доминирует. То есть, вообще-то, это повод. Хотя и оригинальный, признаем это, для правого режима, который вот нашёл себе такого врага…».

Восхищался политическими заявлениями «глобальных зелёных»: «Всё-таки мне нравится политический язык зелёных, он оригинален и эстетичен. В заявлении Глобальных зелёных – ассоциации, объединяющей свыше 90 экологистских партий планеты, говорится: “Глобальные Зелёные заявляют, что российское вторжение в Украину серьёзно повредило глобальному миру, безопасности и правам человека. В демократическом мире нет места для неоимперских амбиций, военного экспансионизма, конфронтаций и войн”. Правда, красиво сказали?»

Я так не вижу ничего красивого в наборе штампов, но обсуждаемый нами профессор должен знать, что представители европейских зелёных не раз одобряли империалистические военные кампании Запада. Например, Даниэль Кон-Бендит, лидер Парижского мая-1968, известный педофил, будучи депутатом европейского парламента от немецкой партии зелёных поддержал вторжение НАТО в Боснию, а потом и американское вторжение в Афганистан. Когда представитель германской партии зелёных Йошка Фишер был министром иностранных дел и вице-канцлером ФРГ (в 1998-2005 годах), немецкая армия участвовала военной операции НАТО против Югославии. Но это, видимо, – «другое».  

Дальше профессор перешёл к мягкой защите Владимира Зеленского: «Обсуждая сегодня с магистрантами-историками особенности внешней политики фашистских государств Европы в 1930-е, мы все пришли к выводу о том, что практически для всех этих стран была характерна идея агрессии по отношению к другим, в том числе соседним странам. Сколько мне известно, В. Зеленский или его министры таковыми настроениями не обладают… Не, ну кто другой, это, конечно, а они нет…»

«Сколько мне известно» – ключевая фраза. Плохо известно, значит. Плохо работает с информацией профессор. Обстрелы силами ВСУ Донецка ещё до начала российской спецоперации – это, конечно, не показатель агрессивности, да и армию численность 70 тысяч бойцов, если не больше, Зеленский просто так собрал в Донбассе, не вынашивая планов агрессии, так для сафари – «чисто пострелять». Так надо понимать? Идём дальше.

И наконец профессор, по сути, отказался от борьбы за мир и солидаризовался с теми, кто желает поражения российской армии – с виртуальными украинскими профсоюзами (виртуальными, потому что после победы Майдана реальная левая политика на Украине запрещена под видом «декоммунизации»): «Благодаря своим зарубежным друзьям, мне удаётся знакомиться с заявлениями инстанций и представителей украинского рабочего и профсоюзного движения. В том числе, и не питающим никакой особой симпатии ни к Зеленскому, ни к крайне правым. Тем не менее, в этих заявлениях очень четко осуждается то, что у нас лицемерно именуют “СВО”, и выражается готовность бороться с теми, кто эту “СВО” осуществляют… Поэтому наивная надежда части левых активистов нашей страны о том, что украинские рабочие вдруг с какой-то великой радости будут приветствовать с хлебом-солью вооружённых посланцев капиталистической России, очевидно, в общем и целом, так их надеждой и осталась…»

Если хлебом солью рабочим Украины встречать «вооружённых посланцев капиталистической России», то чем? Оружием, по всей видимости. 

Ещё раз подчеркну: все эти цитаты взяты не из личной переписки, а со страницы профессора в одной из социальных сетей, и все эти записи – в открытом доступе.

В разговоре со мной профессор, как я и ожидал, объясняя свою позицию, сослался на лозунг Карла Либкнехта. Я же попросил его вспомнить, чем едва не закончилась для России сделка Ленина с немцами. Не произойди в ноябре 1918 года в Германии революция, Россия потеряла бы огромные территории, в том числе – украинские земли. Профессор признал, что это так.

Истоки пораженчества

Родоначальник «революционного пораженчества» – отнюдь не Карл Либкнехт, а Владимир Ильич Ленин. Когда Россия воевала с Японией в 1904-1905 годах, он страстно желал поражения своей стране. Его радовало, что «лучшая часть русского флота уже истреблена, положение Порт-Артура безнадёжно, идущая к нему на помощь эскадра не имеет ни малейших шансов не то что на успех, но даже на то, чтобы дойти до места назначения, главная армия с Куропаткиным во главе потеряла более 200 000 человек, обессилена и стоит беспомощно перед неприятелем, который неминуемо раздавит ее после взятия Порт-Артура» (статья «Самодержавие и пролетариат»). Русские войска героически защищали Порт-Артур, и скорее всего они бы выстояли, если бы не фактическое предательство генерала Анатолия Стесселя. Так или иначе, японские потери при осаде Порт-Артура более чем в четыре раза превысили русские.

«История осады Порт-Артура – это, от начала до конца, трагедия японского оружия; …ни в области стратегии, ни в области военного искусства не было проявлено со стороны японцев ничего выдающегося или особенно замечательного.

Всё ограничивалось тем, что тысячи людей размещались как можно ближе к неприятельским позициям и бросались в непрерывные атаки», – отмечал английский журналист Эллис Бартлетт, который наблюдал за осадой Порт-Артура с позиций японской армии генерала Марэсукэ Ноги. Кстати, Ноги и сам признавал, что испытывает «стыд и страдание» за то, что потратил «так много человеческих жизней, боевых припасов и времени на недоконченное предприятие».

«Точно стадо дикарей, армада русских судов налетела прямиком на великолепно вооружённый и обставленный всеми средствами новейшей защиты японский флот» – это уже Ленин писал о Цусимском сражении. «Двухдневное сражение, – и из двадцати военных судов России с 12-15 тысячами человек экипажа потоплено и уничтожено тринадцать, взято в плен четыре, спаслось и прибыло во Владивосток только одно {“Алмаз”), – радовался Ленин в статье «Разгром». – Погибла большая половина экипажа, взят в плен «сам» Рождественский и его ближайший помощник Небогатов, а весь японский флот вышел невредимым из боя, потеряв всего три миноносца. Русский военный флот окончательно уничтожен. Война проиграна бесповоротно. Полное изгнание русских войск из Маньчжурии, отнятие японцами Сахалина и Владивостока – теперь лишь вопросы времени. Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия».

Ленин был за поражение России, считая, что «дело русской свободы и борьбы русского (и всемирного) пролетариата за социализм очень сильно зависит от военных поражений самодержавия…».  С тех же позиций он выступал и во время Первой мировой войны, когда Россия билась с кайзеровской Германией и Австро-Венгрией. «Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству. Это – аксиома», – доказывал он. И зашёл в своём пораженчестве так далеко, что не погнушался через авантюриста Израиля Гельфанда (Парвуса) взять немецкие деньги «на революцию».

Левые патриоты

Справедливости ради надо отметить, что далеко не все социалисты, как и Ленин и его большевистская партия, или Карл Либкнехт и его социалистическая группа «Спартак», из которой потом выросла Германская компартия, ратовали против собственной Родины. Так, завсегдатай казематов Огюст Бланки, когда Франция воевала с Пруссией в 1870-м, наладил выпуск газеты «Патри ан данже» (“La Patrie en danger” – «Отечество в опасности»). «Перед лицом врага больше не существует никаких партий, никаких оттенков, – писал он в первом её номере. – Всякая оппозиция, всякие разногласия должны исчезнуть перед задачей общего спасения. Существует только один враг – Пруссия и её сообщники… Пусть будут прокляты те, кто в час высшей опасности способен сохранить личные стремления и задние мысли». Бланки и его товарищи настаивали: лучше «похоронить себя под развалинами Парижа, чем подписать позор и расчленение Франции».

Французский социалист Жан Жорес, один из создателей Французской социалистической партии, известен как борец за мир и антивоенный деятель. Его ненавидели правые. «Первое, что мы сделаем, как только объявят войну, – расстреляем Жореса», – ещё в 1911 году заявлял поэт Шарль Пеги, в прошлом – социалист, защитник Альфреда Дрейфуса, офицера, еврея по национальности, обвиняемого в предательстве, но затем оправданного.  В самом начале Первой мировой войны Пеги уйдёт на фронт и падёт смертью храбрых в самом начале битвы на Марне. «Жорес ­– похабная девка на содержании у немцев», – доказывал писатель Шарль Моррас, один из лидеров монархического «Французского действия». Газета «Л’Евре» пугала в 1912-м: «Банда Жореса получила из Берлина приказ срочно парализовать французскую мобилизацию».

Но всё было не так однозначно, как подавали французские правые. Когда в июле 1914 года над европейским континентом сгустились тучи, Жорес делал всё, чтобы рабочий Интернационал сорвал военные планы правительств всеобщей пролетарской забастовкой. И он добился того, что немецкие и французские социалисты договорились о всеобщей забастовке в случае мобилизации. До начала Великой войны он не дожил одного дня. Психопат Рауль Вийен убил Жореса двумя выстрелами из пистолета, когда тот в «Кафе дю Круассан» читал депеши, поедая клубничный десерт. С патриотической точки зрения, позиция Жореса, конечно, далеко небезупречна. Однако под борьбой за мир он понимал отнюдь не деятельность в пользу врага. Он исходил из принципа «Война войне». А оружие пролетариата отнюдь не булыжник, а забастовка. И есть все основания полагать, что Жорес, как и многие другие социалисты, например, Жюль Гед, поддержал бы своё государство, Францию, в войне с Германией, ибо идея со всеобщей забастовкой вылилась в пшик.

Признаться самим себе     

«Слова “антивоенное движение” ассоциируется с чем-то прекраснодушным – девушки втыкают гвоздики в дула винтовок, юноши жгут повестки, – но никак не с трупом в мутной реке. Противоречия между цветами и трупами нет. Противоречиво само понятие “антивоенное движение”: войну проще выиграть, чем остановить. И если ты против войны, то оставить её можно, только ускорив победу того дела, которое считаешь правым», – верно замечает кинокритик Михаил Трофименков в своём потрясающем исследовании «Кинотеатр военных действий».

Вот и сегодня нашим «пацифистам» пора признаться, хотя бы самим себе, что они отнюдь не за мир, а за победу Украины, то есть Запада, так как Украина – не более чем его орудие, что они – за поражение России, ибо для них главный враг – собственная страна. Как для Ленина, как для Либкнехта и их соратников. «Похабный мир», заключённый Лениным и Троцким с Германией в 1918-м, был не миром, а капитуляцией России. То же и сейчас. Те, кто сейчас верещит о «мире любой ценой», по сути, – за наше поражение, ибо любой мирный договор, заключённый с кликой Владимира Зелинского, – это победа Украины и её кураторов.

Писатель Ромен Роллан, ещё один французский пацифист, писал: «Я считаю войну отвратительной, но ещё отвратительней мне кажутся те, кто воспевает её, в ней не участвуя». Я не воинственный человечек. Да, я служил в армии, но никогда не воевал, и сейчас в боевых действиях пока не участвую, но я не воспеваю войну. По мне, то, что происходит сейчас на Украине, – большая трагедия. А как ещё назвать гибель тысяч людей?

Ладно, я – мирный человек. Но вот что говорит о происходящем на Украине писатель Захар Прилепин, который участвовал в боевых действиях, в том числе – в Донбассе: «Мне жалко, мучительно жалко мирные города, людей погибших, я все это как личную трагедию переживаю. Я не испытываю ни грамма злорадства или чего-то вроде “хотели и получили”. Я переживаю это как катастрофу». Кто виноват в этой катастрофе, для меня очевидно тоже. Не мы, не Россия, а те, кто слепил из Украины Антироссию. Антироссия и есть корень зла, и её надо победить, ликвидировать. Чем и занимается наша армия и народное ополчение Донбасса.

Что касается профессора, «академического левого», то он отнюдь не злыдень-русофоб. Это добрый, отзывчивый, бескорыстный человек, великолепный интеллектуал, я его очень давно знаю. Но он левый. В экономической и социальной сферах левые рецепты применимы и часто полезны, а вот в политике, особенно во внешней, левые идеи – плохой компас. Я сам долгое время был левым – и отнюдь не академическим. И, было время, – я пользовался им, этим левым компасом, и он меня едва не завёл в опасные дебри.

Дмитрий Жвания