О застойных явлениях в «Газпроме»

На днях «Газпром» провёл ежегодные «Дни инвестора», и оказалось, что по сравнению с ситуацией 2007 года презентации газпромовских менеджеров приводят в уныние. Никаких неожиданностей от Алексея Миллера и его команды на ближайшие годы ждать не следует. Но ставка на стабильность вряд ли оправдается: если не обсуждается будущее, речь заходит о настоящем, а оно не блестящее.

О чём бы ни шёл разговор с иностранцами, рассматривающими российский финансовый или фондовый рынок как объект своих вложений, он почти во всех случаях в последние месяцы заканчивается примерно одинаково - вопросом: «А происходит ли что-нибудь в «Газпроме», нет ли какой-то информации?» Этот вопрос звучит тем более странно, если учесть, что именно в «Газпроме» в последние четыре-пять лет произошло так мало неожиданного, что даже не очень понятно, что рассказывать. Впрочем, не понимать собеседников невозможно: «Газпром» по-прежнему был и остаётся единственной российской компанией, от которой по-прежнему, как и в 2003-2004 годах, когда команда генерального директора Алексея Миллера начала формулировать свои среднесрочные планы, ожидают если не чуда, то как минимум чего-то необычного. Инерция ожиданий в отношении крупнейшей российской компании настолько велика, что только её достаточно, чтобы оценить, что на самом деле произошло с «Газпромом» в последние годы и чего с ним не произошло. Последнее, пожалуй, даже важнее.

Последние ежегодные «Дни инвестора», проводившиеся «Газпромом» 6-12 февраля, а также события, им предшествовавшие, в первую очередь обсуждение правлением компании 28 января комплексной программы развития бизнеса на экспортных рынках и принятие им же решения о переносе Штокмановского проекта, пожалуй, можно рассматривать как поворотную точку в происходящем. Если в 2009 году серия презентаций руководства компании для аналитиков и инвесторов по понятным причинам не могла быть радужной (в этот момент никакой определённости от команды Миллера, столкнувшейся с закономерным обвалом спроса на ключевом европейском рынке, никто и не ждал), то «Дней инвестора - 2010» ждали. Ещё в начале этой зимы компания объявила о том, что продажи как внутри России, так и за её пределами стабилизировались и можно говорить как о планах на 2010 год, так и о перспективах на 2011-2013 годы. Экономика компании на 2010 год также не вызывала ни у кого больших вопросов: объёмы внутрироссийского потребления газа, по-прежнему сохраняющиеся на уровне 50% от суммарных, просчитываемы, экспорт в размере около 160 млрд кубометров газа также более или менее гарантирован - это минимальный уровень, ниже которого продажи «Газпрома» в ЕС не упадут. Озвученные «Газпромом» сценарии на ближайшие годы, конечно, в последнюю очередь стоит рассматривать как плохие. Тем не менее факт остаётся фактом: до 2012 года никаких соображений о том, что может измениться в текущей ситуации, «Газпром» не имеет, в пессимистических сценариях неизменные объёмы экспорта будут у компании до 2016 года.

«Может измениться» - это, пожалуй, самое неприятное, что мог услышать инвестор от «Газпрома» в 2010 году. Потому что, как и во всех подобных презентациях, инвесторы ждали от компании другой формы глагола - «что мы можем изменить». Этого не произойдёт: компания достаточно предсказуемо заявила о реализации стратегии на постепенное наращивание продаж на внутреннем рынке; заморозила процесс принятия решения о том, как и когда будет реализовываться ключевой проект для будущей стоимости компании - разработка Штокмана, на неопределённое время; сообщила о продолжении строительства двух инфраструктурных проектов, которые радикально не изменят экономику «Газпрома», по крайней мере в ближайшие пять-шесть лет, - Nord Stream и «Южного потока» и обратилась к инвесторам с немым вопросом: «Ну, а что бы вы вообще сейчас от нас хотели? Никаких неожиданностей, всё по графику, всё по плану».

Чтобы понять, что от «Газпрома» на самом деле хотели, стоит вспомнить, что на самом деле происходило с крупнейшей российской компанией с 2002 года. Именно эти события во многом и определили завышенные ожидания в отношении как госкомпании, так и в отношении «машины экономического успеха», строившейся Владимиром Путиным и его окружением в самые успешные с точки зрения экспортной конъюнктуры годы. Если во внешней по отношению к России среде от неё чего-то и ожидали, то добрая половина этих ожиданий была связана с «Газпромом» - уж больно прилично всё начиналось. Конечно, газовые войны предыдущего десятилетия, в первую очередь с Украиной, создали «Газпрому» своеобразный имидж - колюще-режущего предмета в руках Кремля, которым реализуются не очень понятные миру и довольно-таки мрачные геополитические цели. Но с этим не без труда, но справились - сейчас разногласия «Газпрома» со своими контрагентами в мире всё же преимущественно рассматриваются как коммерческие конфликты. А в остальном «Газпром» в глазах циничного иностранного инвестора состоял почти целиком из солиднейших авансов.

Возьмём газовую компанию, которая в 2001 году испытывала серьёзнейшие проблемы почти на всех участках своей деятельности. Это была чисто газовая компания, эксплуатировавшая исключительно советское газовое наследство, единственным крупным проектом которой было разбуривание в окрестностях Ямала пары-тройки крупных месторождений, чтобы не уронить объёмы поставок на внешний рынок и компенсировать ими падающую на существующих мощностях добычу. Корпоративное управление в компании в тот момент было настолько своеобразным, что большинство аналитиков сомневались в необходимости обсуждавшегося тогда принудительного разделения «Газпрома» на несколько компаний, поскольку ожидался самостоятельный распад группы «Газпрома» с кучей скандалов разной степени громкости. Отношения «Газпрома» с энергетиками были похожи на атмосферу непрерывного заседания правления колхоза, на котором скотный двор ссорится с машинно-технической станцией.

В Европе, где «Газпром» формировал в тот момент все прибыли, позволяющие компенсировать убыточные продажи на внутреннем рынке, к газовой компании относились тогда с изрядным сочувствием как к полезному инвалиду. Говорить о перспективном развитии этого замечательного конгломерата было проблематично; если не брать в расчёт строившийся тогда газопровод «Голубой поток» в Турцию, откуда на тот момент поступали преимущественно новости, иллюстрирующие состояние дел с международной коррупцией, никаких сколько-нибудь серьёзных экономических проектов у «Газпрома» в то время не было. Да и политических, в общем, тоже - ожидавшейся поддержки Рэмом Вяхиревым «крепких хозяйственников» Евгения Примакова и Юрия Лужкова в 1999-2000 годах не случилось, внутриполитические интересы руководства «Газпрома» в тот момент заключались в основном в том, чтобы от действующей команды отстали и не мешали спокойно существовать в вечном режиме экономики переходного периода.

Было бы затруднительно впихнуть в какой-то общий сценарий всё, что происходило с «Газпромом» в следующие годы; скорее, можно описать то, как выглядела компания в 2006-2007 годы. На месте бывшего министерства газового хозяйства появился по российским, да и по европейским меркам неплохо управляемый энергетический холдинг с газовым, нефтяным и энергетическим дивизионами, каждый из которых представлял отдельную ценность. В Европе в этот момент к «Газпрому» относились как к войску Аттилы, которое, если Еврокомиссия не найдёт наследника славы европейского средневекового рыцарства для защиты, уже в ближайшие годы пройдёт саранчой по полям не только Восточной, но и Западной Европы, неся на конце грубо выструганных копий последний газовый счёт. По крайней мере подозрения о том, что «Газпром» тайно покупает какой-то актив в ЕС, стали на некоторое время паранойей европейских национальных регуляторов - команду Алексея Миллера видели за каждым кустом, под которым проходит газовая труба. Внутри России компания объявила пусть и спорную, но в любом случае определённую программу развития: это и проекты добычи по всем остальным территориям, и программа покорения среднеазиатских конкурентов, и планы противодействия/сговора с Азербайджаном, и грандиозный Штокман, и шельф Баренцева моря, и Восточная газовая программа. Наконец, в основном не правдами, но неправдами, «Газпрому» удалось потеснить Shell в его главном газовом проекте в России - «Сахалине-2». Можно довольно подробно говорить об аморальности процесса, сопровождавшего вхождение «Газпрома» в мировой бизнес по производству сжиженного природного газа, но вряд ли это производило впечатление на инвесторов «Газпрома» - победителей в этих делах не судят, если это госкомпании, от них ждут рентабельности и дивидендов.

В общем, так или иначе с 2001 по 2007 год в «Газпроме» поменялось главное: там, где было не очень понятно что, появилась компания мирового класса. Да, это не лучшая компания своего класса. Но это, конечно, и не иранские государственные нефтяные холдинги - в мире достаточно «госкомпаний», которые «компаниями» являются преимущественно потому, что надо же их как-то называть, а «казённое предприятие» не приживается. «Газпром» к ним уже не относился - к 2007 году компания выглядела как публичная компания с кучей нерешённых и очень серьёзных проблем, которые тем не менее решить возможно.

В 2010 году, конечно, «Газпром» выглядит ничуть не хуже, а где-то даже и лучше. Тем не менее по сравнению с ситуацией 2007 года презентации менеджмента «Газпрома» не просто приводят в уныние - они дают определённость: никаких неожиданностей от Алексея Миллера и его команды на ближайшие годы ждать не следует. И это противоречит всей логике происходившего в первые годы её работы. Я понимаю, о чём спрашивают иностранные инвесторы, и попробую перевести на бытовой язык: уж не думают ли в «Газпроме», что конечной задачей реформирования старого «Газпрома» было создание компании «удовлетворительной», «обычной», «соответствующей всем критериям»? Происходившее в «Газпроме» в предкризисные годы вполне удовлетворяло критерию скандальности, как её ни воспринимай. Это давало надежду на то, что агрессивность компании рано или поздно приведёт ко второй революции в «Газпроме» после революции 2003-2007 годов, от которой можно было ожидать многого. Увы, чуда не произошло.

Но не судят только победителей: если же игрок заранее сообщает, что побеждать в ближайшее время никого не собирается, неизбежно обсуждение деталей, которые ранее скрывались успехами. «Декларация о стабильности» «Газпрома», зачитывавшаяся на «Днях инвестора» в феврале 2010 года, на самом деле означает, что в 2010-2013 годах никакой стабильности ожидать не приходится. Темы, которые считались относительно малозначимыми все прошлые годы, будут изъяты из архива и вновь станут актуальными. Это значимая в масштабах всего «Газпрома» внутренняя коррупция в компании, проблемы с рентабельностью внутреннего рынка, внутриполитическое позиционирование «Газпрома», проблемы с его планами на нефтяном рынке, отсутствие внятной стратегии в электроэнергетике, непрозрачность операций в Европе. Это основная проблема стратегии «поддержания стабильности»: если не обсуждается будущее, речь заходит о настоящем. Вряд ли оно блестяще. Это Владимир Путин может позволить себе бесконечные сравнения ситуации с «лихими девяностыми», инвесторы «Газпрома» разговоры о том, какой гигантский путь пройден и как прекрасно пахнет лавровый венок, могут поддерживать лишь из вежливости.