Имплантация исторических корней: о русской Храмовой Горе

«Для России Крым, древняя Корсунь, Херсонес, Севастополь имеют огромное цивилизационное и сакральное значение так же, как Храмовая гора в Иерусалиме для тех, кто исповедует ислам и иудаизм. И именно так мы и будем к этому относиться отныне и навсегда», — заявил Владимир Путин в своем обращении к Федеральному собранию. Историк Никита Соколов, соучредитель Вольного исторического общества, пытается осознать высказывание президента. Ассоциации, которые возникают у него в этой связи — самые тревожные.

 Когда политики начинают учительно говорить об истории и особенно об исторических корнях чего бы то ни было, историки в странах благополучных над ними довольно ехидно потешаются (см. напр. сборник «Как Николя Саркози сочиняет историю Франции. Критический словарь», составленный университетскими профессорами — членами «Комитета по наблюдению за публичным использованием истории»). В странах менее благоустроенных историки в таких случаях или поддакивают власти, или помалкивают.

4 декабря многие российские историки из тех, которым дорога профессиональная репутация, как воды в рот набрали, иные даже не отвечали на телефонные звонки. Повод был самый уважительный – Владимир Путин, выступая с традиционным посланием Федеральному собранию, сделал несколько судьбоносных исторических «открытий». Во-первых, он обнаружил, что не где-либо, а в Крыму «находится духовный исток формирования многоликой, но монолитной русской нации и централизованного Российского государства. Ведь именно здесь, в Крыму, в древнем Херсонесе, или, как называли его русские летописцы, Корсуни, принял крещение князь Владимир, а затем и крестил всю Русь». Из чего следовало, во-вторых, что «для России Крым, древняя Корсунь, Херсонес, Севастополь имеют огромное цивилизационное и сакральное значение. Так же, как Храмовая гора в Иерусалиме для тех, кто исповедует ислам или иудаизм. Именно так мы и будем к этому относиться отныне и навсегда».

Отныне почитается установленным фактом крещение Владимира Святославича в Херсонесе, хотя средневековые источники на этот счет однозначного ответа не дают. В них обретается по крайней мере три версии похода князя на Корсунь, и лишь в одной говорится, что именно там он крестился. Да и по этой версии крестился — не ради душевного обновления, а исключительно ради женитьбы на византийской царевне, что означало существенное повышение статуса (василевсы незадолго перед тем довольно грубо отвергли аналогичные притязания германского императора). Репутация Владимира, творившего в язычестве «многие беззакония», от того нисколько не поправилась. Царевна Анна, перед отправкой на Русь плакалась матушке: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть».

Но эта фактическая небрежность — полбеды. Хуже, что предписывается считать крещение князя в Крыму не просто обоснованием прав на владение полуостровом, но и сакральным основанием светского по Конституции российского государства от Кенигсберга до Чукотки. Все это именно — «отныне», вне какой-либо традиции, поскольку никогда прежде ни московские князья и цари, ни российские императоры, не говоря уже о генсеках, милых сердцу наших нынешних начальников, о такой фигуре легитимации своих прав на Крым, и тем более легитимации свой власти в целом не помышляли. Главный кремлевский рупор Дмитрий Киселев в «Вестях недели» вчера уже простодушно признался, что «только после воссоединения Крыма с Россией мы осознали, что это для нас уже тысячу лет святая земля», а «раньше это просто не приходило в голову».

Более того все действительные отечественные очаги христианской святости (Троице-Сергиев монастырь, Оптина пустынь и проч.) отныне почитаются ничтожными в сравнении с руинами греческого-византийского-венецианского-генуэзского городка, разоренного монголами и окончательно уничтоженного литовцами в XIV столетии, и никогда не имевшего с русскими землями никакой связи.

Уподобление его иерусалимской Храмовой горе и вовсе неуместно. У иудеев по их вере просто нет и не может быть до прихода мессии иной святыни кроме уцелевшей стены иерусалимского храма (синагога – место молитвенных собраний, но – не священнодействия). Христианские святыни имеют другую природу.

Едва ли это ошибки по неведению. Скорее тут впору говорить о беззастенчивом манипулировании, превращающем общественную память в произвольно поворачиваемое властное дышло, и разом — оглоблю, которой побивают несогласных. Произвол же в вопросах выведения народных корней чрезвычайно опасен. Примеры плодотворного и благополучного внедрения фиктивных национальных корней науке неизвестны. А вот печальный опыт есть. Даже очень печальный.

Примерно таким же отысканием корней, только арийских корней германской нации занималось общество «Аненербе» (нем. Ahnenerbe — «Наследие предков»), созданное в июле 1935 года в Мюнхене несколькими псевдоисториками-оккультистами. Главными задачами общества провозглашались «изыскания в области локализации духа, деяний, наследства индогерманской расы» и «популяризация результатов исследований в доступной и интересной для широких масс народа форме». Развиваемые обществом мифологические представления о существовании «нордической расы», ведущей родословную непосредственно от атлантов, и некогда правившей миром, но ныне страдающей от нашествия азиатских «нелюдей», привлекли благосклонное внимание Генриха Гимлера, сделавшегося президентом общества и взявшего его под свое партийное крыло. Первоначально оно входило в состав Главного управления расы и поселений. В 1937 году Гиммлер передал «Аненербе» в Инспекцию концентрационных лагерей, где проводились разнообразные «медицинские» эксперименты с целью обнаружения материальных гнездилищ арийского духа. Собственно за эти эксперименты «Аненербе» и было признано международным трибуналом преступной организацией. Но без теоретического «исторического обеспечения» о подобных экспериментах и мысль бы не зародилась.

Воспоминания о этом эпизоде становления Третьего рейха могут показаться притянутыми за уши. Однако в тексте президентского послания есть еще один элемент, укрепляющий внимательного читателя в неслучайности такой ассоциации. Это ссылка на публицистику русского консервативного философа Ивана Ильина. Цитата сама по себе выбрана вполне невинная о желательности «свободы для русских людей». Но обращение гаранта российской Конституции к идеям Ильина ничего доброго не сулит. Тот до конца дней в 1954-м был ревностным защитником «рыцарственного» фашизма, в котором видел единственную защиту от большевизма: «фашизм был прав, поскольку исходил из здорового национально-патриотического чувства, без которого ни один народ не может ни утвердить своего существования, ни создать свою культуру». Единственные «ошибки» нацистов, по мнению Ильина (о преступлениях он не поминал), заключалась в том, что «фашизм не должен был занимать позиции, враждебной христианству» и «мог и не создавать тоталитарного строя: он мог удовлетвориться авторитарной диктатурой». Писатель надеялся, что «русские патриоты» восстанавливая Россию после краха большевизма посредством авторитарной диктатуры «продумают ошибки фашизма и национал-социализма до конца и не повторят их».

Поневоле возникает ощущение, что российский президент решился последовать советам Ильина, соединив его наследие с наработками отечественных последователей «Аненрбе». Смесь будет гремучей.