Как надо понимать признания Стрелкова?

«Маховик войны, которая до сих пор идет, запустил наш отряд» – такие признания случаются редко, может быть, один раз на сто войн, и слова Игоря Стрелкова о донецкой войне – это важная новость вне зависимости от того, правду он сказал или нет.

О том, что война началась именно с приходом Стрелкова в Славянск, я писал на Slon еще в мае. Тогда же списался со Стрелковым через знаменитый форум антикваров и реконструкторов, просил об интервью. Он ответил: «Я читал Ваши домыслы. Они не слишком понравились мне и, думаю, не понравились никому из упомянутых лиц. Можете считать меня кем хотите, но я с Вами общаться не буду». Сейчас, когда те же «домыслы» (опуская, впрочем, имена своих покровителей, прежде всего Константина Малофеева) повторяет сам Стрелков, я должен чувствовать себя довольным, но нет, что-то все равно не так. В том, что война началась именно с прихода отряда Стрелкова в Славянск, никакой сенсации нет, а разобраться с тем, что происходило в Донбассе этой весной и летом, после признаний Стрелкова проще не стало.

Второе важное признание Стрелкова связано с «отпускниками» – можно уверенно предположить, что этим словом он называет российских военных, формально нигде не воюющих, но только формально. По словам Стрелкова, «отпускники» появились в Донбассе через сорок дней после его ухода из Славянска, то есть в начале августа, и что именно они наступали на Мариуполь, а потом почему-то не стали его брать. Сенсации здесь тоже, в общем, нет – первые новости о похоронах псковских десантников и других российских военных появились как раз в августе, да и по поводу наступления на Мариуполь и Новоазовск с самого начала никто не верил, что это не российская армия. 

Признание Стрелкова если для кого-то и стало неприятной новостью – как раз для тех, кто свято верит, будто российские вооруженные силы воевали в Донбассе с самого начала, с апреля, но чем хороша вера – как раз тем, что противоречащие ей признания можно игнорировать, мало ли кто что там говорит. В конце концов, на Украине многие считают и самого Стрелкова действующим сотрудником российских спецслужб, и его появление в Славянске в апреле для таких людей и есть доказательство участия российской армии в этой войне с самого ее начала.

По-хорошему, это и есть главный вопрос, остающийся открытым и после признаний Стрелкова. Как и зачем он оказался в Славянске, кто его туда отправил, выполнял ли он чей-то приказ, и если выполнял, то чей. Доказательств, что в Славянске в апреле Украинское государство столкнулось с операцией российских спецслужб или армии, до сих пор нет. Игорь Стрелков еще в начале года был сотрудником Константина Малофеева, отвечавшим за безопасность. Именно в этом качестве он сопровождал Малофеева в январе в Киев, когда бизнесмен возил в украинскую столицу Дары волхвов. 

После Киева Стрелков вместе со своим другом и коллегой Александром Бородаем, также работавшим на Малофеева, появились в Крыму в роли основных советников нового главы республики Сергея Аксенова. Крым к России присоединили в марте, тогда же в Донбассе начались сепаратистские волнения, еще без Стрелкова и Бородая.

Мартовские новости из Донецка выглядели точно так же, как февральские новости из Симферополя и Севастополя. Митинги под российскими флагами, выборы «народных мэров» и «народных губернаторов», попытки прорваться в здания местных органов власти.

От Крыма, впрочем, Донецк принципиально отличался, во-первых, отсутствием «вежливых людей» в российской форме без опознавательных знаков, и во-вторых – наличием местной власти, лояльной Киеву. 

Эти два обстоятельства превращали «русскую весну» (российская пропаганда к тому времени уже освоила этот термин) в откровенную профанацию, и даже после захвата митингующими здания областной администрации в Донецке ничего не изменилось. Отдельно стоит обратить внимание на лидеров сепаратистского движения, это были местные маргиналы, о которых было известно, что один работал Дедом Морозом в собственной маленькой фирме, другой был активистом пирамиды «МММ», и оба производили впечатление совсем не самостоятельных политиков. Были слухи о том, что с помощью этих подставных героев свои проблемы с новой киевской властью решает главный местный олигарх Ринат.

Закрытость российской власти, таинственность самой технологии принятия решений в Кремле – иногда создается впечатление, что эту закрытость мифологизируем мы сами, нам нравится верить, что посреди Москвы стоит загадочный замок великого и ужасного Путина, в котором творится что-то мистически таинственное. В действительности за эти пятнадцать путинских лет было достаточно утечек из-за Кремлевской (на самом деле – новоогаревской, в Кремле Путин бывает реже) стены, позволяющих составить некоторое впечатление о том, как там принимаются решения. 

Представление о Путине как о жестком и решительном правителе слишком опереточно, он скорее производит впечатление этакого модератора, который только в том случае, когда система дает сбой, когда какая-нибудь коса находит на какой-нибудь камень, неохотно говорит «да» или «нет», а чаще просто «разбирайтесь сами». Вхожий в Кремль бизнесмен Малофеев (напомню, ни у кого нет доказательств, что, кроме Малофеева, у Стрелкова были другие покровители и тем более начальники), скорее всего, в Крыму и Донбассе пользовался именно таким виртуальным мандатом от Путина, что-то вроде «ну если вы считаете, что так получится, то давайте». 

Захват Славянска был, скорее всего, именно попыткой угадать, чего хочет Путин, услужить и понравиться, попыткой перевести на язык реального действия путинские фантазии о «Новороссии», высказанные им в «крымской речи». Не получилось, и в итоге Стрелков дает объяснения в газете «Завтра», а сам Малофеев – в «Ведомостях». Это никак не отменяет российской вины в развязывании войны «вообще», но война все-таки слишком серьезная вещь, чтобы, разговаривая о ней, игнорировать важные детали и руководствоваться какими-то совсем дикими выдумками.

Тем же, кому такое описание событий кажется наивным или оправдывающим Путина, остается только верить, что Стрелков – это кадровый российский офицер или даже зиц-председатель, прикрывающий своей публичной активностью реальное российское вторжение. Такие версии, не спорю, гораздо красивее моей, только доказательств в их пользу нет никаких – кроме, конечно, знаменитого краматорского «поребрика», который, впрочем, никакая Гаага к рассмотрению не примет.