Как Россия ощутила неизбежность поражения в Крыму

Горечь Инкермана. Как Россия ощутила неизбежность поражения в Крыму

5 ноября 1854 года русская армия потерпела поражение от англо-французских войск в битве под Инкерманом.

Постепенное прозрение

Среди западных историков распространена версия о том, что российский император Николай I, ушедший из жизни в разгар Крымской войны, покончил с собой, не в силах пережить неизбежно надвигающееся поражение.

Несмотря на то, что эта конспирологическая теория не имеет под собой реальных фактов, тем не менее, она не лишена логики.

Крымская война действительно стала крахом 30-летней политики Николая I. Война показала, что выстроенная императором государственная система неконкурентоспособна на фоне ведущих держав мира.

Но к современникам Николая I понимание того, что Крымская война закончится катастрофой, приходило не сразу.

И сам император, и его окружение, и российское общество в целом пребывали в плену иллюзий, рассчитывая на конечную победу.

Сначала было убеждение в том, что Россия сумеет найти себе союзников в Европе, однако затем выяснилось, что война пойдет по принципу «один против всех».

Затем надеялись на мощь русского Черноморского флота, однако, победив турецкие силы, соперничать с английскими и французскими эскадрами (не только превосходящими русский флот количественно, но и оснащенные новейшими судами с паровым двигателем) он оказался не в состоянии.

Потом сохранялась уверенность, что союзники не смогут наладить переброску и снабжение военной группировки в Крыму, но и с этой задачей англичане и французы справились успешно.

«Сбросить врага в море!»

Неудача следовала за неудачей, и последним козырем России оставался численный перевес в живой силе

«Этот перевес в солдатах и сломает хребет врагу», — говорили придворные генералы императора.

Именно на численный перевес рассчитывало русское командование в Инкерманском сражении, происшедшем 5 ноября 1854 года.

За несколько дней до этого командование русской армией в Крыму получило информацию о подготовке генерального штурма Севастополя союзными войсками.

Было решено провести операцию, направленную на срыв этих замыслов, а также снятие осады города. По замыслу русского главнокомандующего Александра Меншикова, главный удар должен был быть нанесен по английскому корпусу на Инкерманских высотах. Разрезав союзную армию пополам, предполагалось ввести в бой кавалерию, оттеснить англичан к Балаклаве, французов к Стрелецкой бухте и сбросить тех и других в море.

В случае успеха эта операция обещала стать переломной в войне. Общие силы русской армии в Крыму насчитывали 87 000 человек против 63 000 у противника, и Меншиков рассчитывал задавить врага числом.

Качество против количества

Около 5:45 утра 5 ноября отряд генерала Соймонова общей численностью около 19 000 человек, включавший Томский, Колыванский, Екатеринбургский, Бутырский и Углицкий полки, атаковал позиции 2-й английской дивизии на горе Казачьей.

Силы англичан не превышали 8000 человек, однако полностью использовать перевес русским не удалось из-за того, что бой разбился на ряд мелких локальных столкновений.

Лагерь англичан атаковали до 7 русских батальонов, напоровшиеся на картечный огонь английской артиллерии. В русских частях были выбиты многие командиры, включая раненого генерала Соймонова. Смятение русских воодушевило английскую пехоту, устремившуюся в штыковую атаку. Началось отступление русских полков, часть из которых были деморализованы настолько, что вышли из битвы и более в ней участия не принимали.

Однако в этот момент ситуация вновь резко изменилась. В бой вступил 16-тысячный отряд генерала Павлова, подоспевший к месту сражения.

Теперь уже для англичан ситуация стала катастрофической. Их потери росли, над ними нависла угроза полного разгрома.

Английскую пехоту спас подошедший 8-тысячный французский отряд генерала Боске. Главным фактором битвы вновь стал технический перевес союзников — дальнобойные и более надежные ружья выбивали русскую пехоту на недоступных для нее дистанциях огня.

Около 11 утра русское командование дало сигнал к отходу. Отступление обернулось тяжелейшими потерями — отходящие русские части выкашивала картечью союзная артиллерия.

Сказалось и бездействие остальных русских сил. 20-тысячный отряд генерала Горчакова мог оттянуть на себя французские силы, но не вмешался в происходящее, ссылаясь на отсутствие прямого приказа.

В итоге союзники под Инкерманом убитыми и ранеными потеряли около 4700 человек, в то время как русская армия — почти 12 тысяч. Среди убитых был и генерал Соймонов, умерший от тяжелого ранения в живот.

Далеко идущие последствия

Русской армии удалось сорвать генеральный штурм Севастополя, однако цена этого оказалась непомерно велика.

Современники из окружения Николая I писали в мемуарах, что новости о поражении в Инкерманском бою произвели в Петербурге чрезвычайно тяжелое впечатление.

Впервые пошли разговоры о том, что вся кампания может завершиться поражением. Приближенные царя стали признавать, что техническое превосходство и возможности Англии и Франции были явно недооценены, что теперь оборачивалось против России.

Всю серьезность положения осознал и сам Николай I, который после поражения в Инкерманском сражении написал в письме к князю Михаилу Горчакову: «Неужели должны мы лишиться Севастополя после такой крепкой защиты, после стольких горьких потерь храбрейших героев, и с падением Севастополя дожить до всех тех последствий, которые легко предвидеть можно от подобного события? Страшно и подумать...»

Сдаваться император, разумеется, не собирался, но, кажется, уже понимал, что эту войну выиграть не получится. Правда, «всех последствий» Николай уже не увидел — они выпали на долю его сына.