"В Европу вернулся Гитлер"

 Война на уничтожение России уже идет, и в ней участвует не только Запад, но и наша либеральная пятая колонна

К сожалению, мы приближаемся к очередному, как говорят в рекламе, «некомфортному» периоду жизни, когда нам опять придется самим отвечать за судьбу не только нашей страны, но и всей русской культуры и русской цивилизации.

Потому что они могут просто погибнуть.

Глобальный кризис создает страшную ситуацию, когда миру не хватает ресурсов. И когда богатые страны, вдруг ощутив бодрящую пустоту в карманах, смотрят на нас, - они видят 2% населения мира, которые владеют 20% его ресурсов и при этом слабы в военном отношении.

И они говорят нам – не словами, не прямо, но изменением всего отношения к нам: вы были нашими младшими партнерами, но времена изменились, и теперь вы, - по вашему же Столыпину, - будете навозом, на котором мы будем произрастать, а управлять вами будут наши наемные менеджеры.

Именно поэтому против нас начали войну - пока холодную. Крым, украинский кризис, даже Новороссия – такие же формальные поводы, как малайзийский «Боинг» и отрицание свободы навязывания гомосексуализма детям.

Не было бы их, придумали бы другое. Ввели бы санкции за то, что у Путина лабрадор, - или за то, что у него нету ротвейлера.

Война на уничтожение России уже идет. И в этой войне участвует не только Запад как совокупность всех этих замечательных высокоэффективных и многими уважаемых обезьянок с пожилыми нудистками, но и наша собственная внутренняя либеральная пятая колонна.

Когда мы общаемся с нашими, как говорит товарищ Путин, «партнерами», мы должны понимать, что в Европу вернулся Гитлер. Он коллективный, а не индивидуальный, и потому его к стенке не поставишь. Но, когда после расстрела детей в донецкой школе 1 октября, в первый учебный день, грозят санкциями не убийцам детей, а нам, - и грозят санкциями за то, что ополченцы могут взять аэропорт Донецка, откуда этих детей убивают, чтобы прекратить эти убийства детей, - это означает возвращение в Европу Гитлера, который относится к нам сегодня точно так же, как он относился к нам в первой половине 40-х годов.

И нам предстоит пройти через войну за выживание.

Очень тяжелую. И для того, чтобы эту войну пройти, надо очень хорошо пони-мать, кто мы, зачем мы и чего хотим, потому что иначе просто не получится.

У Николая Ушакова есть замечательные слова:

Мир не закончен и не точен.
Поставь его на пьедестал
И надавай ему пощёчин,
Чтоб он из глины мыслью стал.

«Мир» - это в первую очередь люди, общество и, далеко не в последнюю очередь, руководство этим обществом. Оно в нашей стране все еще остается хотя и не «вещью в себе», но лишь «вещью для себя», своего рода «глиной», над которой обществу надо много потрудиться, чтобы превратить ее в «мысль» - в «вещь для народа».

Сначала этот процесс нужно, конечно, вести в корректной, позитивной форме, чтобы руководящий «мир», если он захочет, понимал свои обязанности добровольно.

А вот если он по-прежнему не будет их понимать, - к сожалению, придется объяснять ему его обязанности на более доступном языке. Но объяснять все равно придется, никуда мы от этого не денемся, потому что выживать нужно не только Путину, но и всем остальным. А без него, в условиях обострения глобальной конкуренции вплоть до войны, массового выживания, не говоря о прогрессе, боюсь, не получится...

Я в 1986 году был на выставке И.С.Глазунова в Манеже и прямо с нее даже ушел в армию. Помимо абсолютно незаслуженно мало известного сейчас ленинградского цикла, до сих пор хорошо помню картину «Петроградская сторона».

Сидит на лавочке пожилой рабочий, седоусый, уже совсем на пенсии, и смотрит через реку на плоды своих трудов, - на стену заводов, на огромную индустриальную цивилизацию. И, с одной стороны, он гордится тем, что все это создал именно он, - а, с другой, ему очень грустно, потому что жизнь прошла, а он мало жил для себя, живя этими заводами.

И очень надеюсь, что, когда-нибудь, лет через пятнадцать, Владимир Владимирович Путин тоже будет сидеть на этой же лавочке и смотреть на цивилизацию, которую он создал.
И пусть ему тогда будет грустно.

Но он будет жив, и мы тоже будем живы, и наши внуки не будут знать, как легко они могли не родиться.