Татьяна Воеводина: кому и зачем нужна демократия?

В позапрошлое воскресенье, как все, вероятно, ещё помнят, был День Выборов. День Выборов вообще-то у большинства ассоциируется с одноимённым фильмом, но я не о том – я о настоящих выборах. В нашей семье принято быть дисциплинированными гражданами и ходить на выборы, пошли и в этот раз. С нами увязалась несовершеннолетняя дочка с подружкой: ей хотелось ностальгически навестить свою бывшую школу. Я, кстати, до сих пор жалею, что она оттуда своевольно ушла: хорошая была школа. Впрочем, юности свойственно искать новые дороги, хотя бы они и были ничем не лучше старых.

Школа, надо сказать, произвела на меня хорошее впечатление: чисто, даже окна блестят. Когда вошли в один из классов на первом этаже, нас радостно приветствовала вся избирательная комиссия: все бывшие наши знакомые учителя во главе с директрисой. Дали нам длинный бюллетень и сказали отметить пять (из примерно двадцати кандидатов). Я решительно не знала ни одного и проголосовала по такому принципу: за самых молодых. Я вообще считаю, что надо уступать место молодым: мне памятна советская жизнь в конце Застоя, когда во главе стояли семидесятилетние. Но это, так сказать, философское убеждение, а практически я никого не знала. И никто из находившихся в тот момент в классе – тоже не знал. В общем, я пошла в кабину и выбрала из списка всех, кто родился в 80-х годах, и поставила против них галочку. Потом сын долго смеялся и рассказывал мне, какие они все козлы (он, как местный деятель, как раз многих знает). В общем, старушонка проголосовала невпопад. Впрочем, молодых никого и не избрали, а баллотировались они так, ради упражнения.

Нам предложили заняться общественной работой: сесть в автобус, который посылают скликать старушек на выборы, и поехать в нашу сторону посёлка. Организаторы предполагали, что нас по-соседски послушают и приедут на агитационном автобусе голосовать. Но мне удалось отболтаться и заверить комиссию, что мы будем напоминать о выборах всем встречным. На том и порешили.

На следующий день объявили, что выборы прошли очень успешно: без нарушений и проголосовало чуть больше 20% избирателей. Так что теперь у нас имеется демократически избранная легитимная подмосковная власть. Процент голосовавших – совершенно нормальный, это даже своего рода константа: в США на местных выборах, как пишут, голосует в среднем 24%, в Великобритании – 15.

Я давно пишу о нелепости демократии в том виде, в котором она практикуется. Вообще, в основе, в фундаменте современной политической жизни лежит густопсовый, очевидный абсурд. Забавно, что этот абсурд является священной коровой современной цивилизации. Причём абсурд многослойный (или многоэтажный – кому как нравится). Самое поверхностное, что всем видно: «народные избранники», чьё избрание, как нас учат, есть плод народного волеизъявления, на самом деле избраны где пятью, где десятью процентами этого самого народа. Но даже пусть ВСЕ явившиеся на выборы проголосовали за имярек – и в этом гипотетическом случае за него проголосовала бы лишь четверть избирателей. Но такого не было даже при советской власти – чтобы все сто процентов проголосовали.

Но это далеко не весь абсурд, а лишь его поверхностный слой. Углубляемся в следующий. Подавляющее большинство голосовавших голосовали наобум, как я. Они плохие граждане: не изучили программы и биографии кандидатов, не посетили их предвыборные собрания? Может быть. Но даже если бы они из скуки или по чувству долга ознакомились с той демагогической мурой, которую пишут и говорят депутаты, никто из них не уловил бы даже самого незначительного различия между кандидатами. Все они «за всё хорошее против всего плохого» – вот что мог бы вынести избиратель из такого ознакомления. Поэтому нет ничего дивного в том, что люди выбирают депутатов по внешности, по звучанию фамилии, по возрасту (как я).

Но и это не самый глубокий слой. Главный абсурд демократии, на мой взгляд, в том, что человек, любой человек, в том числе и тот, кто не способен заработать себе на кусок хлеба и сидит на пособии, предполагается способным понять, какому человеку следует доверить управление сложнейшей системой. Он сроду ничем не управлял, даже киоском, да и собой-то управляет через пень колода, но кому стать президентом или мэром – это, предполагается, он понять способен. Мнения этих людей (а их большинство) суммируется – и возникает некая политическая истина. Так придумал когда-то «женевский гражданин» Жан-Жак Руссо. Такова пресуппозиция (выражаясь философски), или презумпция (говоря юридически) современной демократии. Никто её, презумпцию, особо не выпячивает, но и не скрывает.

«Ко всему подлец-человек привыкает», – говорил герой Достоевского. Правильно говорил: привыкает. Вот и привыкли.

На этот счёт прелестный анекдот, родившийся, кажется, в прошлый политический сезон:

- Вы будете голосовать за кандидата имярек?

- Нет.

- Но почему?!!

- Я против того, чтобы важные политические решения принимали люди, ничего не смыслящие в политике и не видящие ничего дальше своего носа.

- Но имярек не такой!!!

- Так я не о нем, а о себе.

То есть демократия, это система, при которой каждый должен высказаться о том, чего решительно не понимает.

Теперь самый интересный вопрос: cui prodest – кому это выгодно? Почему современная политкорректность предписывает считать демократию лучшим образом правления? Наверняка, кому-то это очень выгодно, раз этот абсурдный образ правления так горячо поддерживают сильные и властные? Гуманитарные бомбардировки происходят, как известно, во имя демократии, а американцы, овладев какой-нибудь территорией, немедленно устраивают там демократические выборы. К чему бы это? И Советский Союз развалили ведь тоже под знаменем демократии…

Демократия – наилучший образ правления для того, чтобы действовать исподтишка и ни за что не отвечать. Эта коллективная безответственность – своего рода управляемый хаос. Та самая мутная вода, в которой очень удобно ловить рыбу истинным хозяевам жизни. Им сегодня совершенно не требуется сажать на первое место диктатора – это было бы грубо и наивно. Это прошлый век, даже позапрошлый. Открытый диктатор или паче того самодержавный монарх правит открыто и выражает свою волю ясно и внятно. В результате он за всё отвечает и во всём виноват. Любое безобразие, происходящее в стране, инкриминируется ему, правителю (индивидуальному или коллективному). Он, он во всём виноват! Сто лет назад во всём был виновен царь – отсюда «Долой самодержавие!». Тридцать лет назад во всём была виновата КПСС, открыто объявившая себя «руководящей и направляющей силой советского общества».

Боже, какая детская наивность – вот так прямо заявлять: я тут главный! Иное дело правители демократически избранные: они всего лишь исполняют волю тех, кто их посадил на их властное место. А посадил их народ, избиратели, электорат. И народу, в общем-то, приятно, и начальникам – большое удобство и облегчение. Впрочем, народ испытывает к демократической процедуре возрастающее безразличие. Демократия – это система размазывания и, следовательно, понижения ответственности власти. «Вы сами так решили, – говорят народу. – Таких выбрали. Не нравятся – не беда, в следующий раз выберете других. А пока хлебайте последствия вашего свободного волеизъявления, – говорят они нам. – А мы что, мы не виноваты, это вы сами выбирали».

Это в недемократическом «совке», не имеющем разделения властей и, напротив, имеющем шестую или какая она там была по счёту главу конституции про руководящую и направляющую роль КПСС, так вот в этом заскорузлом «совке» власть была ответственна за всё: вовремя не затопили, не построили детский сад, Иванов бросил школу, сгорел урожай… Всем она была виновата и за всё отвечала – горемычная советская власть. А демократическая, свободно избранная власть ни за что не отвечает. Будут новые выборы – выберете новых.

А как сделать так, чтобы выбрали тех, кого нужно? На то есть избирательные технологии. Они освоены, отыграны, никто их тоже особо не скрывает. Это что-то вроде продвижения товара. Любой товар можно продвинуть, как и любого депутата. И всё это не имеет ровно никакого значения, потому что правит всё равно олигархия.

Никакого ровно влияния на действия власти простой человек не оказывает. И это не отклонение – это норма. Так задумано. И народ, повинуясь верному государственному (да-да, именно государственному!) инстинкту, абсолютно не хочет демократии. Нафиг не нужна она ему, плевать он на неё хотел. Двое из трёх, или даже трое из четырёх об этом ясно заявили. Не словами, а тем, что дороже всяких слов, – делом. Т.е. не пришли на выборы.

Я когда-то писала, что, в принципе, демократию легко отменить, притом совершенно демократическим путём: издать закон, по которому не явившийся на выборы лишается на всё дальнейшее время права голоса. Демократия рассосётся за пятилетку. Но, очевидно, никто этого не сделает.

Принято считать, что это у нас – плохая, недоразвитая демократия, а в приличных странах вовсе не такая. Вот и надо развивать институты гражданского общества и прочие политкорректные материи, чтобы и у нас она стала такая, какая нужно. Это – иллюзия. У нас демократия ровно такая же, как везде. А то, что мы видим, это не отклонение от «правильной» демократии, а она самая – в полной красе. Это нормальная западная демократия, другой нет. Совершенствовать здесь нечего, потому что ложен сам принцип.

Не последнее дело – бешеная дороговизна демократии. Миллионы и миллионы – долларов, рублей, евро и всего прочего стоят эти обезьяньи пляски по имени выборы. Любопытно, что на дороговизну демократии указывал ещё Аристотель. Все эти листовки-плакаты-дебаты – подумать страшно, сколько стоит. Говорят: это всё частные, так сказать, инвестиции. Верно! А это что – не ресурсы страны? Помнится, в поэме Блока «Двенадцать» старушка смотрит на плакат «Вся власть Учредительному собранию!» и соображает, сколько порток можно было бы ребятам сшить из того кумача. Так вот из избирательных денег можно было бы не одну школу построить. И даже туннель под Химкинским лесом прокопать. И всё это движется по нарастающей. Прежде были какие-то мелкотравчатые избирательные комиссии по полтора инвалида на каждую. А теперь постоянно действующий Избирком – министерство абсурда во плоти. А ведь сколько пользы могли бы принести его служащие, если бы стали подметать улицы или убирать картошку! (Вряд ли их можно было бы использовать для более сложной работы, но всё равно польза вышла бы большая).

Поскольку деятельность эта – совершенно беспредметная, выборы всё больше превращаются в дорогостоящую клоунаду, а сами публичные политики – в клоунов. Их, собственно, и оценивают по внешности, манерам, общей «прикольности». А что они делают, куда рулят и рулят ли куда-то – всё это скрыто от глаз обывателя точно так же, как было скрыто сто или двести лет назад. Разница лишь в том, что сегодня есть телевизор, по которому «дают» ежевечерний спектакль на политические темы.

Чем может быть заменена демократия?

У каждого общества всегда стоит важнейшая задача – выдвижения наверх лучших. Даже термин возник – «меритократия» – власть заслуженных. Как их следует избирать, как их вообще найти и выделить? Ни один народ в настоящее время не открыл достойной внимания системы меритократии. Мало того, происходящее сейчас – это нечто обратное меритократии. При современном демократическом правлении наверх выдвигаются мелкотравчатые, сероватые людишки. Советский писатель Юрий Трифонов в одном из своих романов (кажется, в «Доме на набережной») высказал интересную мысль: наверх обычно выбиваются абсолютно «никакие» люди, люди без свойств. Те, кто их видит, могут приписывать им любые желательные для себя качества – и поэтому их продвигают. Это очень точно. Ни Бисмарк, ни Наполеон, ни Столыпин никогда бы не выдвинулись в нынешних демократиях. Современные демократические лидеры, даже и в самых солидных странах, всё больше напоминают пройдох невеликого калибра. Масштабных личностей, во всяком случае, среди них не просматривается. Демократия всё больше становится режимом политических напёрсточников. Вернее даже так: она не становится, а всё больше раскрывает, обнаруживает это своё имманентное свойство.

Нам, русскому народу, а также, по-видимому, и всему человечеству ещё предстоит выработать новый образ правления – недорогой, эффективный и в значительной степени соответствующий принципу меритократии. Это должна быть «полития» в аристотилевом смысле: сочетание всего живого и качественного, что было и есть в разных образах правления, но не сводимое ни к одному из них. Каким может быть этот образ правления – трудно сказать умозрительно: он должен сложиться в реальном опыте государственного строительства.  Мне кажется, Россия стоит на пороге важных изменений и нам нельзя снова и снова «повторять зады», пытаясь копировать системы, выродившиеся даже и на своей Родине. Во всяком случае, надо отбросить ветхую идею, что демократия изобретена, а наше дело – её совершенствовать. Всё ещё только начинается.