"Демократия - это право вшей кусать льва"

Деморкратия? Знаете что это такое? Это право вшей поедать львов.

Жорж Клемансо.

1. При чём здесь демос!

Моё видение демократии (современного изготовления, по-американски), в целом, совпадает с известным мнением Михаила Леонтьева.  Напоминаю:  Эта «священная корова» изначально для избранных (Михаил Владимирович называет её «цензовой»). Власть демоса, со многими оговорками, появилась в полисах Эллады, где избранными было гражданское меньшинство, точнее, меньшинство меньшинства – взрослые мужчины (большинство составляли рабы, метеки, плюс женщины  «общины полноправных»… взрослых мужчин).

В небольших городах, где каждый абориген  знал другого в лицо, той  демократии было больше, чем, например, в 400-тысячных Афинах (оттого в Аттике нарушений «принципов» – пруд пруди). Но сейчас в странах так называемой западной либеральной демократии все граждане по закону равны. И считается, что там демократия для всех. Верно! Но какая?  Демократия управляемая! Ибо, если «народовластникам»  дать волю, не «рулить» ими, они неизбежно разведут такую охлократию, какую мы видим ретроспективно в Гуляй-поле и в красных анклавах (по отношению к Москве) времён Гражданской  войны. Равенство неравных от рождения и по социальному положению  индивидов (бомжа и учёного, удачливого предпринимателя  и школьного учителя, национально героя и скромного обывателя, пр. несовместимых сознанием пар) может быть только формальным.

«Модельная» демократия янки допускала вначале только 12% взрослых. Это и были «цензовые» граждане, элита. Демократия для неё была инструментом для обуздания «чудовища», как  «Отец-основатель» Гамильтон называл свой народ. Расширению круга допускаемых к демократии(!) способствовали рост благосостояния нации и просвещение «чудовища». Но  ещё быстрее элита, в свою очередь разраставшаяся, совершенствовала  изощрённые рычаги управления общественным сознанием и политическими институтами. Многопартийная система, независимая пресса, свободные выборы –  лишь инструменты контроля над партиями, прессой, выборами.  А сверхинструмент – финансы. Только экономическая элита  способна содержать партии и «независимые» СМИ,  вкладывать деньги в избирательные компании.  Обыватели и рады: их заметили(!), им льстят, как участникам народной, массовой демократии. Они «отманипулированы» в той степени совершенства,  какую способны были выработать «старые демократии». Но случается и «переманипуляции» – фашизм, например, и  манипуляции тех, кто начинает без исторической подготовки. Тут тоже пример под рукой:  на шестой части Земли, в крестьянской стране, теоретики-социалисты, вчера ещё монархисты, феодальная публика по мировоззрению и приёмам жизни, век назад начала принуждением создавать «высшую форму демократии» под названием «коммунистическое общество».

Чем тот эксперимент закончился, известно. А реформаторы 1990-х годов (порождение советского самодержавия на стадии компартийного феодализма)  качнулись спьяну, видно,  в сторону заморской самой-самой демократической демократии.  Конечно же, таковой им представилось народовластие американского производства.  Если уж осваивать его по всем правилам, чтобы вошло в плоть и в кровь, то необходимо  начать с «модельной» стадии, определив стартовый ценз, и постепенно расширять  круг с увеличением количества граждан состоятельных и получающих образование в престижных вузах. Да и самим поучиться различным манипуляциям  разными хитрыми инструментами. А наши мастера обезьянничанья худо-бедно  освоили лишь  финансовый.

И эти отечественные демократоиды возжелали ввергнуть своё  родное «чудовище», сосущее лапу  ниже  «прожиточного уровня», сразу в демоатлантическую современность.  Слава Богу, народ наш не изжил подозрительности ко всяким немцам и немецким соблазнам. И, назвав доморощенных демократов «дерьмократами»,    посчитал за благо не спешить пока что к самому светлому из всех светлых горизонтов, «лучше которого ещё не придумали» (по словам Чепчилля).  Заглянем за тот горизонт: что там?

Там, на Западе,  обладающие правом голоса полностью выведены из политического процесса названными выше «инструментами». Основные политические партии, неотличимые друг от друга, имитируют борьбу за избирателя.  На суд последнего всё чаще выносятся вопросы типа защиты прав животных и связанными с животными зоофилов, прочих сексменьшинств.  Более сложные проблемы решаются в высших сферах, кулуарно.

Цитирую М. Леонтьева: «Политическая элита полностью мировоззренчески консолидирована, и это мировоззрение – ценности, мифологемы, образцы поведения – внедряется в массовое сознание с помощью современных информационных технологий общества потребления… Современная либеральная демократия, по сути, механизм господства элит… (тоталитаризм печатного слова. – С.С.). Системная оппозиция – форма переливания из пустого в порожнее. Внесистемные оппозиционеры допускаются и даже культивируются, как экзотически твари, в местах для маргиналов».

Я могу согласиться с мнением, что современная либеральная демократия способна решать задачи по поддержанию социальной стабильности, по разработке национальной стратегии, др. жизнеполагающие задачи. Где? «За бугром». Там всё это сложнейшее  строение,  в котором, кроме «промывочной для мозгов», существует много чего  жизненно необходимого и полезного для государства-сообщества.  И вот главное, что при всех преступлениях против правды и религиозной морали, оправдывает, извиняет её существование:  элиты-манипуляторы Запада всегда были и остаются лояльны своей стране.

Увы, у нас не так. У нас элита будто запрограммирована на измену Отечеству. Без предательства наших элит не было бы «замятни» XV века (при княжении Василия Тёмного), смут 1606-1612,  1917-1921, 1990-х годов. И сформировавшаяся после развала СССР элита  обладает жадностью, свойственной пережившим сильный испуг. Это, в целом (sic: есть немало исключений),  мародёры по призванию и компрадорская публика. Они участвовали в умерщвлении страны, присвоили себе бесхозное и чужое имущество, обогатились сверх меры. Нувориши понимают, что в глазах обманутого и ограбленного населения они вне закона, грабители и самозванцы. Что в отношении их время не даёт гарантий от возмездия. Поэтому ищут убежища там, где примут любого врага России (в Англии, в первую очередь, яростнейшей соперницы России в прошлом и пакостнице по традиции, когда она стала фактически штатом США).  В интересах собственной безопасности наши олигархи готовы сделать со своей родиной что угодно:   продать оптом и в розницу, ввергнуть в инфляцию, разоружить,  превратить в угодья «всего прогрессивного человечества»,  расчленить и раздать куски заморским либерал-демократам. Вариантов покончить с Россией, их не любящей, им враждебной, не счесть. И будь до сих пор у власти большевик-демократ Ельцин,  очень вероятно, что сейчас Россия дёргалась бы в последних конвульсиях агонии при активной помощи финансово-политической элиты, чьё лицо определяли Гусинский, Березовский, Ходорковский, Касьянов, Немцов и иже с ними.

К  удаче России появился  Путин. Ему можно сколько угодно предъявлять претензий (и по существу!), но и за прошлые ошибки и за будущие его обеляет смелое  судьбоносное решение (увы, решительно не реализованное) – изъять рычаги господства  нашей  опасно (для нас!) «либеральствующей» элиты, компрадорской до неприличия,  до гадливости.

Ах, пресса стала менее свободной (цензура на матёрные слова, а в эфире они глушатся)!  Ах, рассержена выжившая из ума правозащитница, самая живучая старуха страны! Ах, вынуждена прикусить мерзкий язык атлантическая содержанка, строчащая словами как пулемёт её почти однофамильца! Ах, трижды ах -  спасительный ориентир (качественная, как жвачка, «модельная» американская демократия) изгоняется из России какой-то очень подозрительной «суверенной демократией»!  Даже в одних этих звуках слышится российским демократоидам что-то тоталитарное, авторитарное, словом, безнадёжное… А что думаем по этому поводу мы, их оппоненты?

М. Леонтьев: «Без суверенитета никакой демократии быть не может… Попытка навязать стране под диктовку формальную либеральную демократию, не дав ей выстроить тех самых компенсаторных механизмов (рычаги управления общественным сознанием и политическими  институтами. – С.С.),  имеет целью деградацию государства, которое автоматически теряет качества суверенного субъекта и просто способность к самоуправлению…».

Подписываюсь двумя руками под этими словами.

Парламентаризм (или его подобие) в России – явление редкое, периодическое, традиции нет. Государственные, малые и большие,  также иначе называемые  советы при царях и императорах,  верховные советы   генсеков не в счёт. Вот земские соборы в XVI-XVII веках близки к классическому понятию «парламент». Особенно Собор, избравший на царский престол династию в 1613 г., Госудрственная Дума 1905-1917 гг, её наследница ГД ФС РФ – отвечают этому понятию. Только этого недостаточно, чтобы учиться парламентаризму и связанной с ним демократии дома.  Повторять же английский путь, французский, американский, значит, вернуться в 200-700-летнюю давность, с риском если там не остаться навсегда, то никогда уже не догнать «старые демократии».  Вскочить в идущий на всём ходу поезд, значит, коротко говоря, попасть под колёса той самой «завидной» демократии, о чём я уже говорил выше. Писать на страницах истории свою, суверенную,  на ходу списывая у соседей в трудных местах, – дело не надёжное. Можно «неуд» получить со всеми последствиями.

Какой же выход? Вижу его в следовании российским путём.  За исключением периодов Семибоярщины (1610-1612 гг) и Временного правительства (март-октябрь 1917 г.)  Россия до 1991 года была самодержавной страной  (включая реальное самодержавие СНК и Политбюро ЦК КПСС). Правда, каждый монарх  отличался от другого самодержавными особенностями (были деспоты, просвещённые государи и либералы).  К 1 марта 1881 года Александр II  был готов подписать документ, называемый «Конституцией Лорис-Меликова». В планах преобразователя на троне Россия становилась на путь конституционной монархии. Но в тот день императора убили народовольцы. И проект основного закона наследник спрятал под сукно. Манифест 17 октября 1905 г. провозглашал, по сути,  задним числом существующие от реформ 60-70-х гг. реальные гражданские свободы. И появилась Государственная Дума. Самодержавие на бумаге осталось, но самодержец фактически превратился в конституционного монарха без конституции. Если бы события Первой мировой были более благоприятны для России, её дальнейший исторический путь был бы связан с либерализацией конституционной монархии. По-русски, в основном.

Сознание русского народа всегда  было  имперским (и таковое ещё не выветрилось из голов. Ведь империя с правящей «Династией Политбюро» рухнула всего 20 лет назад). Поэтому правитель у нас (по капризу избирателя), чтобы стать признанным носителем верховной власти, должен  соответствовать освящённому временем понятию «царь» – обладать твёрдой рукой,  некой харизмой спасителя в испытаниях, быть  надёжей. Без  царя мы, как говорится, без царя в голове. Николай II уронил это звание и по личной вине и, больше, по стечению неблагоприятных обстоятельств. Вот почему, растерявшись во «временном  безцарствии» 1917 года ,  простонародье восприняло Ленина, с его лукавыми декретами о мире и земле, природным «мужицким царём», беспощадным к барам-мироедам. А Сталин, которого уважали за успехи мнимые и действительные, славили за победу над  лютым врагом, и боялись чисто по-русски,  до истерической влюблённости, стал во мнении масс больше чем царём. Он стал  властителем с неоспариваемым правом абсолютного самодержца «всех времён и народов». Но при этом появились  бумажная Конституция и управляемое сверху народовластие на местах.   Последующие представители  «Династиии Политбюро»  демонстрировали, по наклонной, вырождение.

К сожалению, слишком много «отбраковки» в самодержавии. В сугубо российской истории  выдающимися самодержцами показал себя один (одна) из 10-и. Конституционная  монархия более способна удовлетворительно решать проблему малоспособных к правлению  государей, как  глав исполнительной власти.  Во-первых, возможно конституционное перемещение непосильного груза на премьера, канцлера, спикера, отдельных министров (в определённые периоды – военных лиц) и парламентариев. Также право наследования по старшинству можно нарушить правом выбора наследника парламентом,  не придерживаясь старшинства в венценосной семье. Во-вторых,  можно применить английский вариант:  венценосная особа, как священный символ страны, традиционный гарант Конституции, царствует, но не правит, исполняя важную воспитательную функцию нации. В-третьих, представляет интерес в новых условиях  старая «польская традиция»: новый монарх – новая династия.  Это те же президентские выборы, только на всю жизнь, возможно, до пенсии или серьёзной болезни, не исключается – до импичмента. Но здесь необходимо учесть то преимущество передачи власти в одной семье или клане, что наследника (ов) готовят к правлению с детства, как к служению своему народу. Президенты же  – люди случайные, продукт лотереи, что называется «свободными демократическими выборами».   Они рабы элиты и партий, подвержены коррупции,  как любой чиновник, дорвавшийся до места, где раздают блага, опасаются за своё постпрезидентское будущее.  И поэтому лишний раз не рискуют.

Любые варианты конституционно-монархического правления, названные мной и неназванные, можно было бы испробовать в России и выбрать подходящий специфическим условиям общества, если бы наша   страна не ушла физически далеко от монархического способа правления.  К сожалению, возврат не возможен

В новейшее время  стали анахронизмами  слова «царь», «самодержец». Зато появилось понятие «авторитарная власть». Она способна удовлетворить неизбывное, хотя и эволюционирующее в сторону личной свободы  имперское сознание русского человека образца 2000 годов. Главное для нас по убеждению, чтобы  правитель с заявкой на «авторитарный тип» был способен  заслужить авторитет у народа конкретными деяниями, отвечающими чаяниям людей, материальным и духовным.  Ему прощается больше огрехов, если он убеждённый патриот, не западник или западник в меру, не «дерьмократ». Такому априори верят. За ним идут. Не подведёт. Он становится для масс «свой». Ему, такому правителю,  не жаль отдать часть своих личных прав для общего блага. Например, пресловутые «права человека», если это способствует укреплению  Отечества внутри и на международной арене.

В странах лукавой демократии этим понятием наделяют властное лицо, которое ещё не попадает под определение «диктатор», но уже является, по ходячему мнению, не совсем правильным, не совсем «чистым»  демократом, правителем, нарушающим время от времени, дозировано, принципы народовластия по-американски.

Путина на Западе и «настоящие оппозиционеры» дома обвиняют  в использовании авторитарной власти, будто он виноват, что его рейтинг, т. е. авторитет, часто переваливал за 70% .  И за 90%  поднялся бы, если бы обуздал олигархов налогами на свердоходы и нашёл действенный механизм заставить их быть просто приличными людьми – прилично тратить деньги в приличном месте. Если бы Мюнхенскую речь подкрепил делами. Если бы доверил проблему Чечни (и Кавказа в целом) людям типа Кадырова, которые владеют «кавказским языком» и знают как разговаривать со «своими», признающими только железную руку. Если бы  Саакашвили сидел в следственной тюрьме  Цхинвала, а наши солдаты знакомились с красотами Тбилисо после генеральной уборки на военных базах Джорджии-2. Если бы прибалтов лишили российского рынка сбыта прибалтийской дряни в ответ на их отъявленное русофобство. Если бы начал решать с заинтересованными сторонами проблему Новороссии в целом, как Крыма. Если бы приступил к недвусмысленному решению проблемы соотечественников, как объекта стратегических интересов России. Если бы начал дорожное строительство. Если бы газовую сверхдержаву стал решительно спасать строительством просто развитой державы. Если бы не одного Абрамовича заставил поднять и содержать Чукотку (как довесок к футбольной команде), а каждому  Абрамовичу вручил по Чукотке. Если бы…

Заметьте,  народная поддержка Путина возрастала, когда он, в ответ на вызов, демонстрировал реальную (не на словах) силу. Ибо во всём мире, от первых фараонов до наших дней, всегда и везде уважали силу, как главный аргумент. Силовую реакцию в ответ на обстрел грузинами Цхинвала молва приписывает тоже Путину, что подтверждало бытовавшее мнение: Медведев – это Путин сегодня. Хочется надеяться, что, учтя собственные ошибки-слабости,  Путин вернулся в Кремль «более авторитарным президентом». Крым эту надежду укрепил, но Донбасс ослабил. Вообще,  ротация в жёстком кругу единомышленников позволит любому «новому-старому» президенту не опасаться мести «ущемлённой» элиты, когда кончается властный срок того или иного лица на высшем государственном посту. Вот тогда и ожидаемые народом реформы пойдут быстро, эффективно.

Поскольку России уже не видать патриотической буржуазии XIX-начала XX в,  в основном, выходцев из крепостной среды, то  нынешних компрадоров, родства не помнящих, необходимо хотя бы научить уважать «правила игры» и знать своё место в специфическом русском мире. Нувориши потому массово и переселяются на Запад, что русский мир – не их мир по определению. Хотят они или не хотят того, он иначе развивался, чем соседние миры. Причин тому много. Одна из главнейших – христианско-православное сознание Иоанновского типа. Оно, в отличие от христианского сознания последователей св. Петра, не могло породить Кальвинизм, который, найдя единомышленника в иудействе (Кальвин: «Богоугоден успех»), и обеспечил успех капитализма,  как способа производства. И , увы!, ускорил  духовную деградацию  через  попкультуру, во многом не совместимую с христианской моралью, с нравственностью вообще (что стоит, например возвеличивание  средствами СМИ и искусства «нетрадиционной ориентации»!  Там, придёт время, узаконят браки между людьми и животными, прости Господи).

Как-то довелось услышать: «Россия до сих пор корчится в муках родовых». Разговор шёл о рождении у нас демократического общества.  Точнее было бы сказать «послеродовых», ибо уродец в виде демократии ельцинского типа уже ковыляает по России, оставляя следы.  Другую произвести она и не могла по той причине, что я изложил выше. А перестрадав демократией Ельцинской (по справедливости Горбачёвско-Ельцинской), вряд ли захочет рожать второй раз. Не даром ведь имя первого плода (со всеми признаками выкидыша) – Демократия – переиначено народом в слово почти матёрное. Что-то есть в этой демократии такое гнилостное, что с добавлением одного только звука, «рь», она принимает отталкивающие запах и вкус.

Не надо сокрушаться  по поводу отсутствия в нашей истории  «развитого парламентаризма». Раз не было, значит, не был востребован. Представь себе такую ситуацию, разумеется, шаржированную:  крымский  хан, что ни  лето, из века в век идёт изгоном на Москву.

На принятие экстренных мер по отражению набега буквально дни, а в Кремле вдруг (как в лучших домах Европы) завелась парламентская говорильня (притом, говорильня национально-русская – цветистая и бесконечная), споры фракций, кого лучше на перехват Гиреям послать, воеводу Хворостинина или князя Воротынского, или сразу обоих, а может, Жириновского в кирзовых сапогах. Уже и столица горит. А под сводами Грановитой палаты «лучшие люди» (бояре и дети боярские, представители купечества, посадские и черносошные) всё думу думают.

Ну, а если всерьёз,  в специфически российских условиях бытия  народные массы быстро осознали преимущества, для своей безопасности и благополучия, централизованной власти. И в  извечном противостоянии знати и монарха  всегда брали сторону последнего. Особенно на народный выбор повлияла 20-летняя «замятня» 1433-1453 гг. В её бедах простые люди справедливо усмотрели вину сторонников феодальных вольностей.  Иван III единоличным, успешным 43-летним правлением  мнение народа усилил. Ивана IV Грозного, рубившего головы боярам и  удельным князьям за действительное или мнимое растаскивание страны, чернь оправдывала.

В большинстве стран Западной Европы  (не во всех) народ безразлично смотрел на борьбу в верхах,  ибо мало что менялось в жизни при любом раскладе власти. Там борьба сторон походила на рыцарские турниры. После гуннов (IV-Vвв ), после победы над маврами под Пуатье (VII в.) Ц., С. и З. Европа не знала войн на истребление иной расой. Чингиз и Батый увязли  на Руси, Тамерлан повернул назад от приграничного Ельца. А потом и артиллерия появилась и, пушки решили всё. На Британских островах, во Франции, в германских государствах феодальные войны закончились победами аристократической фронды. Победители  ограничили королевскую власть собственными (с дозированным допуском представителей других сословий) коллегиальными органами. В Англии такой орган получил название Парламент.  В тех условиях он себя оправдал. В условиях России  оправдывало себя единовластие. Так у нас вырабатывалась одна из основных черт национального характера – вера в сильного, мудрого начальника. Недаром именно  у русских появилась поговорка: у семи нянек дитя без присмотра.  Возможно, в период Семибоярщины (правление 7-и бояр в междуцарствие 1610-1612 гг),  едва не потерявшей своего дитя, сиречь страну.

 Статус супердержав в человеческой истории  добились те страны, которые имели естественные границы или изначально,  или успели в короткий срок выйти к ним, расширяя изначальную территорию. Др. Египет и Япония  получили их природой (непроходимые пустыни и моря вокруг). Сильные  латины, покорив слабых италиков, оградили Рим с трёх сторон морем, с четвёртой Альпами.  Выйдя за эти границы, Рим обрёк себя на гибель. Англичане – германские переселенцы из Ютландии (ныне Дания) – сначала вывели под корень местное население, бриттов. Потом, подчинив, лишив родного языка, других кельтов – валлийцев (Уэллс), скоттов (Шотландия), переварив успешно нормандцев, позже сократив население Ирландии, вышли повсюду к спасительным для себя морям.  Франки расширялись, превращаясь во французов, пока не вышли на морские берега и не упёрлись в стены Альп и Пиринеев. За Рейн не сунулись, ибо там оказались сильные германцы. Будь последние не разобщены до середины  Х1Х в, неизвестно, где бы нашли свои естественные границы. Только путь на восток оказался для немцев лёгким: от Эльбы (Славянская Лаба) до Одера, а через Померанию до Немана пёрли, сминая, растворяя в себе славян, пока не наткнулись на сильную Польшу, позднее – на Россию.  США вообще повезло – с двух сторон океаны, с севера – леса с редкими стойбищами аборигенов каменного века и поселениями колонистов, с юга – испанские ацтеки. Ни равноценных соперников на всём континенте, ни серьёзных конкурентов. Первые (и последние) бомбы на США упали в 1941 г. с японских самолётов, взлетевших с авианосцев. Президент Никсон признался: США – единственная страна, ставшая великой державой, не приложив к тому ровно никаких усилий. Правда, такой политик как Ж. Клемансо не склонен наделять США величием. Про его мнению, «Америка — единственная страна,  перешедшая из стадии варварства прямо в стадию дегенерации, минуя стадию цивилизации».

Современной (послебатыевой) России, возраст которой 7 столетий (учитывая и период СССР), пришлось продвигаться к своим естественным границам (к морям трёх океанов и горным системам юга) аж 6,5(!) веков.  Но 2,5 из них она едва отбивалась от неизмеримо сильнейшего врага, чем была сама (от Золотой Орды и др. держав Чингизидов); 2 века вела трудные войны с равным соперником (Османская империя). Почти век с серьёзным врагом, Персией. Около 4-х веков отражала ежегодные набеги крымчаков, только при этом потеряв 3 млн человек, уведённых на рынки Востока. В то же время её продвижению к жизненно необходимой Балтике, к западным границам русского  пространства противостояли сильные военные державы: Швеция, Ливония, Литва, Польша,  с XIV по  XVIII  век. С этой стороны естественной границы нет;  отсюда начинались судьбоносные для России вторжения поляков в Смуту, Карла и Наполеона, армий кайзера и кесаря, Гитлера. Дорогую цену заплатила Россия в ответных освободительных (и не только для себя) движениях  до линии Адрианополь (предместье Стамбула) – Белград –Рим – Вена – Париж- Берлин-Стокгольм. Пришлось потрудиться с четверть века над покорением Синей Орды хана Кучума (Западная Сибирь), 30 лет заняло военное продвижение через степи и пустыни Средней Азии к хр. Гиндукуш, Копетдаг и к Памиру, которые стали для нас естественной «Китайской стеной».  С XVII по XIX век Россия продвигалась по Амуру и дальше – к Уссури,  преодолевая  сопротивление сначала сильной тогда маньчжурской державы потом богдыханов Китая. Получается, только в северном направлении, до Ледовитого океана, и сугубо восточном, за Обью и Иртышем, до Охотского и Берингова морей,  Россия продвигалась по землям племён, которые стояли на  той же ступени развития, что и североамериканские индейцы и не оказывали серьёзного сопротивления казацко-крестьянской колонизации.  Если бы Никсон был нашим президентом, он, наверное, сказал бы: Россия -  единственная страна, ставшая великой державой, заплатив за это немыслимо высокую цену кровью, немыслимыми лишениями народа и личными свободами своих граждан.

Действительно,  русская земля, по меньшей мере раз в столетие,  подвергалось опустошительному нашествию. Бывало, одновременно с разных сторон (ведь нам выпал перекрёсток, на котором сталкивались многие народы в эпоху великих переселений). Государство, чтобы отбиться и перейти в наступление,  должно было властно требовать от своего населения столько материальных жертв, труда и жизней, сколько это нужно было для победы. А народ в этом государстве оказался таким, что отдавал всё это без ропота. Так-то складывались и укреплялись от частого повторения  некоторые национальные привычки, придавая особенности национальному характеру; главная из особенностей – разрешать в пользу себе все испытания, которыми Россия повергает свою таинственную судьбу (примерные слова Тютчева, цитирую по памяти). По сути, Россия все века своего существования представляла собой огромный военный лагерь. А на войне как на войне: командиры и солдаты; военные приказы, которые не обсуждаются, суровая кара за нарушение устава. Гражданская война в России быстро покончила с солдатскими комитетами, выборностью командиров – этих нелепых в вооружённой среде атрибутов демократизма и парламентаризма, возникших в 1917 г. и едва не погубивших страну. Кстати, в традиционно парламентской Англии, с развитыми институтами западной демократии, ничего подобного гражданскому устройству в армии нет. Но в Англии гражданское общество и армия – отдельные образования. С середины XVII в.(после Кромвеля) армия воюет только за проливом и морями.

В эпоху, когда царство населяло от 5 до 7 миллионов  крестьян с 2% горожан, ежегодные набеги из Степи силами 30-50 тыс. крымской конницы, вынуждали выдвигать встречную армию в 200 тысяч, чтобы создать фронт в сотни вёрст. Ведь неизвестно узкое место прорыва. Но у кочевников каждый мужчина – воин.  Земледельцы же вынуждены содержать профессиональных воинов. В  России – служилое сословие (дворяне).  Их наделяли землёй и крестьянами. Свой налог профессиональные ратники платили кровью. В 1914-1915 гг, например, на фронтах были убиты и искалечены почти все кадровые военные (по преимуществу, дворяне и разночинцы). Для дворянина, вообще русского интеллигента  считалось бесчестьем уклоняться от службы в армии, когда идёт война. 4-ро сыновей одного из вел. князей Дома  Романовых, не пригодные к строевой, ушли на фронт добровольцами. 2-их убили. 2-е вернулись  увечными. Их расстреляли большевики. Как царских родственников. Но вернёмся к тем, кто обслуживал и кормил воинскую касту.

 10.  Общий аршин

Именно соотношение земли и населения, нужда в быстрой мобилизации народа и материальных ресурсов, необходимость обороны содержать непропорционально (ко всему населению) огромное количество воинов породили крепостное право. Другое дело, что когда эта нужда отпала, Россия ещё два века инерционно оставалась крепостной, губя своё физическое тело и душу. Но врождённая инерционность присуща потомкам Руса. На западе крепостные появились намного раньше, чем на Руси. Только они стали экономически невыгодны в Англии  и Франции где-то в XIV веке.  Никакая «природная склонность» к демократизму, парламентаризму, гуманности не является решающей.  Руководит поступками индивидуума и общества Его Величество Практицизм, наиболее успешно в англосакском мире, среди протестантов, воспитанных в особенностях учения своей конфессии: богоугодно всё, что мне на пользу.

Зависимые  земледельцы Англии получили от своих господ личную свободу тогда, когда тем стало выгодней производить не  зерно, а овечью шерсть. Крестьянам дали волю без клочка земли с правом аренды у землевладельцев. А те значительную часть пахотной земли превратили в пастбища для овец. Сотни тысяч безземельных, безработных, бездомных (лишних выгоняли из хижин), голодных двинулись по дорогам Англии, как саранча. В поисках пропитания и крова. Тогда власть приняла жёсткий  закон против бродяжничества. Ослушникам – каторга и смертная казнь. Для них осталось два выхода: служба во флоте (что помогло стране стать ведущей морской державой) или работный дом (что это такое? Читайте Диккенса). По этим причинам в стране очень медленно росло население. Девушек  редко отдавали замуж раньше 30, чтобы не успели нарожать детей. Ни в одной стране Европы власть не была столь жестока и беспощадна к своим гражданам, как за Ла-Маншем ещё и в ХIХ веке. За период «огораживания» (загонов для овец) народ искусственно уполовинили, зато вывели породу, в основном, законопослушных граждан. И всё по цивилизованным законам, принимаемым парламентариями! Никакого призвола, как в варварской России («за бугром произносится «Варварскаяроссия»), где законы писались, но не исполнялись, и отношения к ним было такое, что оправдывало поговорку «закон, что дышло…».

Апологетам западной демократии и критикам «российского «рабства» предлагаю запомнить  мнение  моего соотечественника, который знал народную жизнь, которого один далеко не глупый деспот назвал умнейшим человеком в России в 1826 году: «Прочтите жалобы английских фабричных работников, волосы встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой – какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идёт о строительстве пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идёт о сукнах г-на Смита   или об иголках г-на Джаксона. И заметьте, что всё это не злоупотребления, не преступления, но происходит в строгих пределах закона… У нас нет ничего подобного» (слова Пушкина выделены мной. – С.С.).

А как же помещица Салтычиха!?  О ней нам в школе прожужжали все уши. Нет, она не полюбилась учителям. Просто другой садистки такого масштаба в России не было. Были помещики-самодуры, которые направо и налево раздавали затрещины и зуботычины своей челяди, пороли непокорных  на конюшне, «забривали лбы» молодым упрямцам не в очередь, нарушая тем самым права человеков. Только они же, самодуры, как и другие, не самодуры, полностью отвечали за «социалку» своих «душ». Перед Богом (это на всякий случай) и по чисто практическим, рациональным соображениям. Ведь это были их(!) люди, живое имущество, а не какие-то там арендаторы-чужаки, обрабатывающие за ценз землю лендлордов. Если сгорала изба, случались неурожаи, другие стихийные бедствия, пострадавшие могли рассчитывать на помощь своего владельца и, как правило, такую помощь получали. При крепостном праве в России не было бездомных, как в свободной Англии.  Часто помещик и крестьяне жили патриархально, единой семьёй (Аксаков, «Детство Багрова внука»). Русский помещик взаимно зависел от своего холопа, был копией лапотного окружения: если барин хозяйственник, то и мужики хозяйственные, и наоборот. Была выработанная временем черта, за которую переходил только больной или совершенно безумный барин (вроде барыни Салтычихи).

Сравнительно высокий процент неумолимых помещиков отмечался на Украине из-за  западной «польской традиции», подхваченной местными помещиками, выбивать из «быдло» последнее. Там эта проблема временами так обострялась, что правительству приходилось принимать меры (А.Нефёдов, «Анализ…»). Там чаще происходили расправы с помещиками, выходцами из «вольнолюбивой» казацкой старшины, которая буквально вырвала в 1783 г. из рук «Катэрыны» грамоту на признание малороссийского дворянства. Обычно помещик плясал под дудку своих крестьян, внешне смиренных, но с ножом и огнивом за пазухой. Литература наполнена образами крепостных, которые, разбогатев, привязав к себе барина невозвратными ссудами, отказывались выкупаться из крепостной неволи: так выгодней – «под крышей» барина.  После 1861 г. эти «финансовые гении», превратившись в капиталистов, выкупали имения своих прежних владельцев, нередко вместе с ними (Морозовы, Третьяковы, Рябушинские, Терещенки,  др).

Помещичьи люди составляли всего треть  православного населения; вторая треть – государственные крестьяне (о них заботилась община), остальные дворцовые – царские. Повальное крепостничество – измышления советских историков . Инородцы  под эти категории вообще не попадали.  Я ни в коем случае не обеляю Россию. Беззакония, жестокостей  и прочего этого ряда было и есть в ней предостаточно.  Но уже традиционно представляют Россию разные её «фобы» абсолютно чёрным фоном, на котором  западный мир, даже нанесённый грязными красками, выглядит белоснежным.

11. И причины двойных стандартов

Почему так происходит? Отчего культивируется такая нелюбовь? Разумеется, давний страх: двинется такая махина (кажется западному обывателю, глядя на карту), и конец Европе. А конец ей, я не сомневаюсь, будет от той «политкорректности», которая провоцирует мусульман-переселенцев держать в страхе Париж и всё чаще диктовать «условия игры» Лондону.  Объективному взгляду на Россию  препятствует крайняя историческая безграмотность «свободного мира», усугубляемая такими ангажированными историками.

В 1814 -1818 гг русские стояли в Париже. В отличие от др. армий коалиции (по единодушному мнению французских историков и романистов), «северные варвары» не грабили население, не убивали французов из-за мести за разграбленную Москву и опустошённую страну вдоль Старой Смоленской дороги. Более того, царь Александр – единственный из 4-х победителей, кто простил французам контрибуцию и отстоял территориальную целостность их страны. А командующий оккупационным корпусом граф Воронцов, перед возвращением армии домой, продал в России своё самое доходное имение за 2 млн. руб., чтобы оплатить в Париже долги своих офицеров. Об этом на Западе если и знают, но вслух не вспоминают. Трудно быть обязанным тем, кого считаешь ниже себя.

Больше чем страх, на создание непривлекательного образа России действует досада тех или иных групп стран на необходимость вступать в союз с Россией, когда кто-нибудь из «своих», член «западного клуба», пытается  завладеть континентом (Карл XII, Наполеон, Гитлер).  В последние три века статус-кво в Европе восстанавливалось при решающем участие России. Использовать её в своих целях, а потом всеми силами пропаганды принизить её роль или вообще вывернуть историческую истину  наизнанку наши «стратегические партнёры» приступали немедленно, как только опасность исчезала. И сейчас взялись за Вторую мировую. Что факты, когда есть всесильные СМИ и внимающее им, как Божьим откровениям,  общество потребления! Так было в прошлом и так будет завтра. «Война цивилизаций» (по Хантингтону) очень вероятна. Россия, как страна европейской цивилизации и Христа, окажется в Северном блоке с Европой, США, Канадой (плюс запасные – Латинская Америка и Австралия). Но  общую сухопутную границу с миром исламской цивилизации имеет только Россия. Опять ей придётся принимать первый удар и преодолевать основные тяготы.  Это одна из причин, по которой  атлантический мир так же не хочет развала собственно России, как и её усиление сверх пределов обычной великой державы типа Германии, Франции, Англии.

И, наконец, главная причина неприязненного отношения к России. В своё время её весьма откровенно огласил президент Вудро Вильсон.  Выразился он примерно так: Какие бы дружественные шаги навстречу Западу Россия не предпринимала, они будут отвергнуты. Ибо Запад никогда не простит чуждому  по мировоззрению народу,  недостойному, в «цивилизованном мнении», материальных благ (он не способен их  ценить), что  ему достался самый огромный и лакомый приз мира – Сибирь с её несметными богатствами.

И Западу нет надежды в обозримом будущем отнять её, чтобы враз решить все экономические проблемы атлантического мира.  Не знаю, помнят ли там предостережение Бисмарка – ни в коем случае не нападать на Россию, т.к. даже в результате самых блестящих побед над ней она не будет разгромлена, (вновь цитирую по памяти) «подобный результат лежит вне всякого вероятия… Никогда не добиться разложения основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских… Если их расчленить войной и международными трактатами, части быстро соединятся  вновь… Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей». Во всяком случае, уже и Вильгельм II, потом Гитлер о предостережении канцлера забыли.

 12. Поговорили и будет!

Мы, русские и россияне в целом, прошли свою сложную историю. И она продолжается на своей исконной территории. Не нам завидовать бродягам со всего света, которые в тепличных условиях  на  чужой земле превратились волею исключительно благоприятных обстоятельств в супердержву. Цивилизационных признаков у нас достаточно, хотя бы взять такое исключительно русское явление, как сословие интеллигенции. Когда она появилась в России – массовое духовное явление в среде разночинцев – ничего подобного в Европе не было. Так что наши национальные недостатки уравновешены достоинствами, и будем принимать себя такими, какие мы есть.  Нас укоряют  «уклоном к тоталитаризму». Сей словесный изыск – не больше, чем сильное, с досады, выражение наших нынешних правых. Испытывая «демократический зуд», они плохо представляют природу управляемой демократии, не думают об осложнениях, какие она несёт нашему обществу.  Никакого «уклона» нет. Сегодня, в реальных условиях жизни, преобладает интуитивное предпочтение формы  правления – авторитарной  - всем иным. Она сохраняет религиозно-монархический традиционализм народа и в тоже время  учитывает либеральную атмосферу нового времени.