Беслан: трагедия, которую нельзя забыть

1 сентября исполняется 10 лет со дня совершения одного из самых жестоких терактов на территории России - захвата террористами школы в Беслане, в результате которого погибли 334 человека, из них 186 детей. Накануне годовщины трагедии в городе побывала обозреватель RT Надежда Кеворкова. Её специальный репортаж о тех людях, чьи жизни оказались расколоты на «до Беслана» и «после».

Смотритель

Касполату Рамонову 47. Десять последних лет он является смотрителем «Города ангелов». Он не хочет называть это место кладбищем, хотя здесь похоронены 266 человек из 334 погибших в бесланской школе.

Его никто не назначал сторожем, не поручал этой работы. Он пришёл сюда хоронить свою старшую дочь Марианну и остался. Касполат знает наизусть все имена, все дни рождения каждого, кто тут лежит.

Его жена с тремя детьми пошла в школу 1-го сентября. Старшая дочь, сын Ирек и жена оказались в заложниках. Старшая не выжила. Жена и сын были тяжело ранены.

«Иреку теперь 18, студент в Москве, учится в РУДН на экономиста, 2 курс. Тогда ему было восемь, врачи еле вытащили», - говорит он. С сыном он провел в больнице больше двух месяцев.

«Марианне было бы сейчас 25,» - старшая была его любимицей. Касполат сам закончил школу с медалью, работал на таможне, хотел, чтобы дети учились. А жизнь раскололась на «до Беслана» и «после».

«После» он научился думать не только о своем погибшем ребёнке. К нему на кладбище приходили матери и отцы, которые потеряли всех. Кто сам стал инвалидом и у кого дети искалечены. Приходили, кто остался один. Он разговаривал с людьми, некоторых спас от тяжелых психических состояний, уберёг, покормил. Получалось так, что многих отвозил домой. А потом снова возвращался на кладбище.

«Есть те, кто до сих пор не может в себя прийти. Есть те, кто забыл и живет обычной жизнью», - говорит Касполат. Он знает, какие богатеи и чиновники приезжают сюда незаметно и потому, что душа требует, а кто приезжает по протоколу, с охраной, на бронированных машинах. Но он никого не осуждает: «Будь все хорошие, войн не было бы».

Во многих семьях за эти 10 лет родились дети. И вот и у него родилась дочка.

«Маленькая девочка у меня есть, семь месяцев ей. Много радости мне дает. Может, ради нее и живу», - говорит смотритель «Города ангелов». Но все равно большую часть жизни он проводит здесь, среди могил и тех, кто для кого эти могилы - вся жизнь.

Сюда люди приходят каждый день, днем и ночью. Если к нему подходят, он с каждым общается.

«Люди приезжают со всей страны. Многие говорят, что тут не по делам и не отдыхать. Люди ездят сюда как в святое место - как в Иерусалим или в Ватикан. Приезжают из Канады, Италии, Испании, Китая, Японии. Турки были, иранцы...»

Это редкое кладбище на Северном Кавказе, где христиане и мусульмане лежат вместе.

«Не правильно так разделять, - считает Касполат. - Здесь нет ни мусульман, ни христиан, это дети. Чистые создания. А люди приходят все - и христиане, и мусульмане. Есть и среди христиан нелюди, есть очень чистые мусульмане. Со слезами приходят, со слезами уходят».

Из Ингушетии недавно приезжал глава региона Юнус-бек Евкуров. Надо понимать, что это значит для Осетии. Ведь большая часть тех, кто захватил школу, были по происхождению ингушами.

«Видел целые семьи из Ингушетии, старики приезжали, с детьми, с внуками, плакали. Мы здесь боль страны чувствуем, знаем, что в сердцах отзывается», - говорит Касполат.

Это важно, что он так говорит. Потому что не раз в Осетии мне говорили иначе: что люди чувствуют себя брошенными, преданными, забытыми.

«Говорят, в Москве народ чёрствый. А вот я с сыном пока в Москве был, так к нам, в 9-ю детскую клиническую больницу каждый день три месяца по сто человек приходили. Помогали кто чем мог. Мы были окружены вниманием. Два бомжа однажды пришли. Они пахнут, сил нет. Плачут, протягивают две бутылки колы. Говорят - вот всё, что есть, примите от нас. Таксисты с меня денег не брали. «Вы с Беслана?» спрашивали... Как они догадывались только. Я вот такое видел отношение», - говорит Касполат.

Он и его семья никакой помощи не получили, хотя обещаний было много.

«Мне не нужно ни квартиры, ни денег. Мне это не интересно. Жить есть где - и хорошо», - говорит Касполат. «Если кому-то хотите помочь, найдите этого человека и помогите ему. Из рук в руки. Иначе всё это куда-то пропадает, все эти сборы денег, счета - все это напрасно».

Жестокая память, но она должна быть

Наташа Сацаева работала медсестрой в роддоме. 1 сентября она пришла со своими тремя детьми в школу. Тамерлану было 6, младшим - 2 и 3 года. Все попали в заложники. Когда начался штурм, ей в голову попал осколок, она была без сознания. Сын выбежал, стал звать на помощь. Наташу и девочек чудом вынесли из огня на руках. Наташа два месяца была в коме, ей сделали операцию в Москве, но осколок прошел из лобовой части в затылочную.

С тех пор она не может ходить.

«Помощь нам выдали единовременно (около 50 тыс. рублей, в то время это было около $2 тыс.), и потом еще что-то поступало, но все деньги ушли на моё лечение. Теперь помощи нет. Наш папа сидит рядом со мной - ухаживает за мной и детьми. Все живем на мою пенсию по инвалидности - а это 14 тыс. рублей в месяц», - Наташа не жалуется. Просто говорит о том, как есть в её жизни. Об организации «Матери Беслана» она хорошего мнения.

«В Сочи меня возили в санаторий. Месяц там пробыла. В этом году меня в Крым отправили на 30 дней, на лечение. Одна я ехать никуда не могу, дали мне в сопровождающие соцработника. У нас у всех есть официальное свидетельство, что мы были в заложниках. Девять лет подряд детей возили в Хорватию на море на две недели. До нас очередь сейчас дошла. Младшая в первый раз в этом году съездила, а старшая не захотела», - говорит Наташа. Программа с Хорватией закончилась. Они надеются, что детям Беслана сохранят льготы при поступлении в институт.

«Соседи навещают, с работы приходят, никто в стороне не остался, но сейчас у всех времена нелёгкие», - считает Наташа.

Старший сын Тамерлан поступил в колледж, учится на программиста.

«Тамик с компьютером дружит. А вот дома у нас компьютера нет - сгорел», - говорит Наташа.

«Мусульмане здесь совершенно ни при чём. Те, кто школу захватил, все были наркоманы, это же было видно, кто они такие, они с нами грубо обращались, три дня ни воды, ни еды не давали», - вспоминает она.

«Эти дни никогда не забудутся. Жестокая эта память, но она должна быть. И школа должна оставаться такой, какая она есть. Чтобы помнили. Я была два раза там, в школе. На душе там очень тяжело. Но надо сохранять её».

Я не хочу ничего забывать

Зауру Абоеву тогда было 15 лет. Он шел в 11 класс. На плечах у него была девочка-первоклашка в белом фартучке и с цветами. Он стоял на линейке близко к дверям. И попал в число заложников одним из первых.

«Подумал, что какие-то учения. Даже мыслями это трудно назвать», - говорит Заур.

У него сложилось в жизни всё хорошо. Он даже ранен не был - взрывной волной его выбросило в окно. А вот у его двоюродной сестры ребенок не выжил.

«За три дня в заложниках мы все так сблизились, стали как одна семья. Я старался перемещаться по залу, узнавал, как у всех дела, старался разговаривать с теми, кому было трудно. Примерно за полчаса до взрыва эти люди, кто нас захватил, велели всем детям слезть с подоконников. Я стал их снимать. Пошел слух, что нас сейчас выпустят. И тут взрыв. Шоковое состояние. У меня, видно, рот был открыт, поэтому перепонки не лопнули. Внезапно стало душно, жарко, все посыпалось. Я стою один. И вижу только, что все лежат. Второй взрыв - меня, видимо, волной выбросило. Я снова понимаю, что я снаружи. И тоже никого. Я один. И такая тишина вокруг», - вспоминает Заур.

Заложникам боевики говорили, что они никому не нужны, что никто ими не занимается.

«Мы так и считали. Я тогда подумал, что мама, наверное, в банке, надо идти к ней. Потом вижу - майка грязная, я весь в грязи, в пыли, неудобно так идти к маме на работу», - смеётся Заур. И тут он увидел милиционеров, люди побежали к школе.

Из старшего класса в школе оказались всего три человека. Остальные стояли с другой стороны двора и смогли убежать. Одна из его одноклассниц погибла: когда убегала, её осколок ранил насмерть.

После школы он уехал в Санкт-Петербург, шесть лет учился там. Теперь вернулся в Беслан.

«В Питере я ходил на все эфиры, посвященные Беслану. Я считаю, что мы, кто выжил, должны эту память хранить. Я не хочу ничего забывать. Я хочу помнить последние слова тех, кто погиб, их лица», - говорит Заур.

Теперь ему 24, он работает на двух работах, на одной даже дослужился до замдиректора. Ищет невесту.

«Когда посидишь на перекрестке двух миров, то грустить нет времени. Я христианин. Я уважаю каждую веру. Нет у меня неприязни ни к мусульманам, ни к ингушам. Хотя я ни с одним ингушом не знаком. Боевики эти были не только ингушами. О политике мне сложно судить, тем более, что есть те, кто понимает политическую основу всего, что случилось. Первого сентября я обязательно пойду к школе. Неуважительно и нечестно забывать. Я здоров. И я должен говорить о том, что случилось».

Захват школы - как это было

Утром 1 сентября 2004 года группа боевиков захватила в заложники детей и учителей школы N1 Беслана, небольшого города в Северной Осетии. В заложниках оказалось около 1200 человек. Боевики потребовали прекращения войны в Чечне и вывода войск с территории республики. 3 сентября в школе произошел взрыв, после чего начался штурм здания. 334 человека погибли, из них 186 детей, 17 учителей и 12 сотрудников силовых структур. Свыше 800 человек были ранены. Количество боевиков разнится от 28 до 33. Все они погибли, кроме одного - Нурпаши Кулаева. Он был арестован и приговорен к пожизненному заключению.