Почему Путин выбрал именно еду для мести Западу

Вот мы и дождались первого серьезного ответа российского режима на санкции, введенные против него Западом. Теперь Евросоюз, США, Австралия и Норвегия не смогут экспортировать в Россию длинный список самой разной сельскохозяйственной продукции, от козьего сыра до морских гребешков. Понятно, что США и Австралию вписали в новый запретительный указ скорее для порядка, потому что их продовольственный экспорт на российский рынок не играет особой роли ни для них самих, ни для России. А вот в случае Европы это уже похоже на весомый экономический аргумент, которым Кремль пытается подкрепить свое требование к европейцам перестать плясать под американскую дудку и немедленно замириться.

Миллиарды еды

Аргумент этот действительно довольно внушительный: в 2013 году Евросоюз экспортировал в Россию продовольствия на общую сумму 10,5 млрд евро. Это второй по важности внешний рынок для европейского аграрного сектора после США, на него приходится около 10 процентов всего сельскохозяйственного экспорта ЕС. И рынок этот очень быстро растет: сейчас ЕС продает в Россию в три раза больше продовольствия, чем десять лет назад. Тут, правда, сыграло свою роль и расширение на Восток, добавившее к Евросоюзу за это время еще 13 стран, но весь рост на него не спишешь.

Кроме того, аграрный экспорт – это важное направление, которое позволяет Евросоюзу хоть как-то сбалансировать огромное отрицательное сальдо в торговле с Россией. Понятно, что по машинам и оборудованию или по готовой продукции у европейцев огромный плюс, но даже этих плюсов не хватает, чтобы перекрыть поставки российской нефти и газа. Так что дополнительные несколько миллиардов от аграрного сектора здесь для Европы совсем не лишние, тем более что едой они с Россией торгуют практически односторонне. ЕС поставляет в Россию в десять раз больше продовольствия, чем получает: такого положительного разрыва у них нет ни с одним другим крупным партнером. 

И тем не менее 10,5 млрд евро выглядят внушительно, только если взяты сами по себе. А так продовольствие давным-давно перестало быть крупной составляющей международной торговли, в том числе и европейско-российской. Если размазать эти 10,5 млрд евро на 28 государств с общим населением полмиллиарда человек и уровнем развития значительно выше среднемирового, то получится совсем немного. Доля продовольственного экспорта в Россию в общем экспорте ЕС – это всего 0,6%. Доля еды в экспорте ЕС в Россию – 8,5%, что, конечно, побольше, но далеко не самое важное. При желании Кремль мог бы найти гораздо менее значимые для массового российского потребителя отрасли, запреты в которых нанесли бы европейской экономике гораздо более серьезный ущерб. Но Кремль выбрал еду, и выбрал совершенно правильно с точки зрения хоть европейской, хоть российской политики.

Деревенская «пятая колонна»

В новом экономическом противостоянии России и Европы важно не столько то, как велик будет ущерб от запретов, сколько то, по кому первым делом он ударит в Евросоюзе. Запрет на экспорт продовольствия ударит прежде всего по европейским фермерам, а это чуть ли не самая уязвимая, беспокойная и политически влиятельная группа населения в Европе.

Во-первых, количество фермеров в Европе непропорционально велико по сравнению с их вкладом в экономику. Практически в любой стране ЕС доля аграрного сектора в занятости будет намного выше его доли в ВВП. Поэтому реальных убытков от российского запрета для аграрного сектора какой-нибудь Португалии или Греции может быть всего на несколько миллионов евро, но волны недовольства от них разойдутся по сотням тысяч греческих и португальских крестьян. 

Во-вторых, фермеры работают в очень консервативной отрасли, где быстро не перестроишься. Если продукция фермера перестала вдруг пользоваться спросом, то он в своих полях не может просто так взять и найти себе другую работу. Даже на то, чтобы просто поменять один вид выращиваемых овощей или фруктов на другой, и то уйдет несколько лет. А ведь все это время фермеру надо будет на что-то жить. 

Поэтому фермеры в Европе люди очень организованные, с большим опытом лоббирования и привычкой устраивать бурные и массовые демонстрации при малейшей угрозе их благополучию. У официальных зданий Евросоюза в Брюсселе всегда можно найти митингующую группу рыбаков или крестьян, которые так высказывают свое возмущение очередной директивой в области продовольствия. А если уж дело идет о сколько-нибудь серьезных изменениях в области аграрной политики, то тут уже обязательно будут и многотысячные толпы, и тракторы, и коров могут пригнать, и кур или полить улицы молоком из брандспойта.

Отколотый юг

Остальные европейцы, пускай даже не имеющие никакого отношения к аграрному сектору, обязательно отнесутся к таким демонстрациям с пониманием и сочувствием. Ведь речь идет не о ерунде какой-нибудь, а о продуктах, которые они едят по многу раз в день и обойтись без них не могут. Так что любой европейский политик, обидевший фермеров, рискует потерять не только непосредственно их голоса, но и поддержку многих других европейцев, уверенных, что обижать можно много кого, но фермеров надо беречь обязательно, потому что без них никак.

Из-за такой повышенной чувствительности власти Евросоюза уже два десятилетия без особых успехов бьются над тем, чтобы провести рационализирующую реформу своей аграрной политики.

В этом вопросе они зажаты с двух сторон. С одной на них давят избалованные фермеры из старых стран ЕС, которые наотрез отказываются смириться с малейшим сокращением аграрных субсидий. С другой – напирает орда крестьян из Восточной Европы. При вступлении в ЕС для них придумали переходные периоды, в течение которых они должны были получать только небольшую часть той поддержки, которая положена их западным коллегам. Но сейчас эти периоды (около 10 лет) постепенно подходят к концу, и тогда Евросоюзу придется платить не только чешским, но и  многочисленным румынским, болгарским и хорватским крестьянам столько же, сколько французским. Единый бюджет ЕС, где и так на аграрные субсидии сейчас уходит почти половина всех расходов, может и не выдержать такой нагрузки. 

Российский запрет на европейское продовольствие, видимо, был придуман в расчете на то, чтобы воспользоваться этими трудностями аграрного сектора ЕС и попытаться расколоть единую позицию Союза. Например, страны Южной Европы и так без особого энтузиазма относились к санкциям против России и присоединялись к ним исключительно ради того, чтобы не предавать европейскую солидарность. А теперь введение санкций будет означать для них не только возможные проблемы с турпотоком, но и ощутимые убытки для их и без того проблемного и многочисленного сельского хозяйства. Правда, Кремль в своем цинизме наверняка, как обычно, недооценивает принципиальность западных лидеров и их готовность идти на жертвы ради идеи европейской солидарности, особенно когда речь идет о таком беспределе, как пересмотр границ, но все равно удар по сельскому хозяйству был лучшим выбором с точки зрения соотношения потерь и эффекта.

Продуктовая мобилизация

Для внутренней российской политики выбор именно продовольственного запрета тоже можно назвать лучшим. Это только кажется, что власти бездумно выбрали для своих геополитических игр наиболее болезненную для массового потребителя сферу. Какие-нибудь запреты на долгосрочные кредиты или на нефтебуровое оборудование напрямую мало кого касаются, а тут сыры и фрукты, которые едят все. Но на самом деле оно и к лучшему, что новый запрет коснется всех. 

Ведь понятно, что все государственные СМИ сейчас будут рассказывать, что это не мы сами себе запретили есть пармезан и греческую клубнику. Нет, это все коварные санкции Запада, от которых наши лидеры только отбиваются, как могут. Так что это вы Обаме скажите спасибо, что теперь «Костромской» сыр жуете, а запретивший нормальные сыры Путин просто не мог поступить иначе, ему любовь к России не позволяла. 

Также обязательно пойдут разговоры, что запрет скажется только на всякой роскошухе, потому что всего остального у нас своего полно. И нормальному, не развращенному западной гнилью патриоту отечественной продукции более чем достаточно. А это уже получается никакое не наказание, а совсем наоборот, сплошной праздник. Потому что большая часть населения России получит гораздо больше удовольствия от мысли о том, что кого-то насильно лишили пармезана, чем от возможности самому этот пармезан попробовать.

Теперь каждый, отказываясь от хамона и зимних польских яблок, будет чувствовать, что вносит свой вклад в защиту российского суверенитета, что тоже жертвует чем-то ради того, чтобы российский режим мог суверенно творить в международных отношениях все, что ему вздумается, без оглядки на разных мировых жандармов. Говорите, общество у нас недостаточно мобилизовано для серьезного противостояния с Западом? Ну так вот вам и мобилизация. 

Правда, как это часто бывает у Путина, решение о запрете западного продовольствия выглядит образцом эффективности только в краткосрочном периоде. А вот с долгосрочными последствиями все уже не так радужно. Удар по аграрному сектору, конечно, создаст дополнительное напряжение между странами ЕС, которые и без того не особо друг с другом согласны. Но и не для того полвека промывали друг другу мозги про европейскую солидарность, чтобы слиться при таком серьезном вызове. А силовой пересмотр послевоенных европейских границ – это вызов серьезнее некуда. 

В конце концов, в свое время даже Молдавия после российских запретов смогла кое-как переориентировать свой сельскохозяйственный экспорт. Евросоюз тоже как-нибудь справится с этой задачей. Западная Европа десятилетиями жила рядом с СССР, чей рынок был в десятки раз более закрытым, чем нынешний российский. И ничего, как-то развивались. Тем более они смогут это сделать сейчас, самые быстрорастущие рынки переместились в третий мир. 

Внутреннюю российскую мобилизацию тоже не получится продлить до бесконечности. Можно похорохориться несколько месяцев, но все-таки здесь не Зимбабве, и люди давно отвыкли даже от намека на продуктовый дефицит. И вот так просто приучить избаловавшееся население обратно одними рассказами о защите суверенитета будет очень не просто. А российский аграрный сектор, конечно, получит дополнительный стимул для развития, но тут за пару месяцев принципиально ничего не изменишь, нужны годы. Годы быстрого роста продовольственных цен и резкого снижения ассортимента, которые далеко не все будут готовы безропотно прождать.