Foreign Policy: царь Владимир Первый

Путин не пытается выиграть холодную войну — он вновь ведет битвы Первой мировой войны.

Первая мировая война стала не только одним из самых долгих и кровавых конфликтов в истории, но и, пожалуй, самым важным. Война явилась катализатором Великой депрессии, ускорителем жестокой идеологии нацизма, коммунизма и фашизма, многочисленных региональных войн за осколки павших империй и, конечно, Второй мировой войны. Как европейские руководители умудрились вляпаться в эту катастрофическую бойню, остается одной из величайших неразгаданных тайн в современной истории. Написаны горы книг и статей, в которых делаются попытки объяснить то, как пуля убийцы в Сараево воспламенила величайшее пожарище 20-го столетия.

Ответы на этот вопрос не удовлетворяют. Примитивные объяснения, призванные установить вину Германии, были популярны до 1990-х годов, но теперь им на смену пришла картина с большим количеством нюансов, в которой и на других участников, включая Британию и Францию, возлагается более справедливая доля ответственности за начало войны, унесшей жизни 10 с лишним миллионов человек. Но внимание к событиям в Лондоне, Париже и Берлине затмевает собой важность того, что происходило на востоке. Россия тоже несет свою долю ответственности за общеевропейскую катастрофу. Сегодня, когда мир отмечает 100-летнюю годовщину начала Первой мировой войны, понимание стратегических расчетов России того времени помогает расшифровать сегодняшние действия Москвы на Украине.

Обычно считается, что в довоенный период роль России сводилась к оказанию имперской поддержки ее младшей славянской сестре Сербии в ходе дипломатического наступления Вены и Берлина, начавшегося после убийства эрцгерцога Франца Фердинанда (Franz Ferdinand). Но когда после вековой цензуры для ученых постепенно начали открываться российские архивы, стало понятно, что защита Сербии была не главной целью России. На карту у нее было поставлено намного больше, чем маленький союзник на Балканах.

В довоенный период действия России определялись ее стремлением контролировать проливы Босфор и Дарданеллы — или по крайней мере, не допустить того, чтобы они попали в руки к ее врагам типа Германии. Выход на морские пути, круглый год свободные ото льда, для Москвы всегда был стратегическим приоритетом. На протяжении столетий эти турецкие проливы были по сути дела той пуповиной, которая питала российскую экономику. Они давали России выход в Средиземноморье, а оттуда - на весь мировой рынок. Но в довоенный период район вокруг проливов становился все более нестабильным.

Во время итало-турецкой войны 1911-1912 годов османы напугали Россию, закрыв проливы. Российские доходы от экспорта, основу которого составляло зерно, сократились на треть. Затем начались две балканские войны 1912-1913 годов, во время которых Россия тревожно следила за тем, чтобы проливы не закрылись снова. В итоге этого не произошло, однако торговый баланс России настолько пострадал из-за паники, что она почти полностью истощила свои валютные резервы. Когда стало ясно, что Османская империя приближается к своему краху, главной стратегической целью для России стало не дать ни одной из ведущих европейских держав шанс получить в наследство проливы. Российский министр иностранных дел Сергей Сазонов писал в декабре 1913 года царю Николаю II: «Государство, владеющее проливами, будет держать в своих руках ключи не только к Черному и Средиземному морям, но и к проникновению в Малую Азию, а также будет иметь надежное средство гегемонии на Балканах».

Обеспокоенность России усилилась из-за маневров Германии в предвоенный период. До войны немецкие представители изо всех сил старались подружиться с младотурками, которые правили Османской империей. Германский император продвигал идею строительства железной дороги, соединяющей Берлин с Багдадом через Константинополь, а немецкая разведка распространяла по всему мусульманскому миру слухи о том, что кайзер, которого стали называть хаджи Вильгельм, тайком перешел в ислам и совершил секретное паломничество в Мекку.

Накануне войны в 1914 году Берлин направил в Константинополь два линкора в попытке закрепить германо-османский союз. Обеспокоенность России действиями Германии по сближению с османами усилилась еще больше осенью 1913 года, когда стало ясно, что Берлин отправил генерала Отто Лимана фон Сандерса (Otto Liman von Sanders) руководить и проводить модернизацию в Первом армейском корпусе турецкой армии, в задачу которого входила охрана Константинополя и турецких проливов. Для русских такой германо-османский союз означал одно: если они попытаются захватить проливы, против них выступит современный противник, победить которого будет трудно.



Когда после убийства в Сараево была проведена мобилизация в европейских армиях, Россия столкнулась с дилеммой. Она могла позволить Австро-Венгрии разгромить Сербию, в случае чего Вена получала плацдарм для выхода к Эгейскому морю, а оттуда к турецким проливам. Либо же Россия могла мобилизовать свою пятимиллионную армию и напасть на Германию, надеясь на то, что Берлин вместо упорных сражений с русскими будет наступать на западном фронте, где, как считал кайзер, у нее больше шансов победить французов.

Россия выбрала второй вариант. Ход войны и мир изменились навсегда.

Конечно, все вышло не так, как надеялись русские. Через месяц после вступления в войну российская армия понесла тяжелые поражения на восточном фронте, самым болезненным из которых стал разгром германскими войсками ее Второй армии в битве при Таннеберге в конце августа. Измотанная и ослабленная Россия не могла уже взять под свой контроль проливы. Главная цель России не была достигнута.

В 1915 году, когда начался второй год войны, Россия могла лишь со стороны наблюдать за тем, как ее союзники Британия и Франция безуспешно пытались захватить проливы в ходе Галлиполийской кампании. Затем началась коммунистическая революция, и Россия вышла из войны. После ее окончания был подписан Севрский мирный договор, согласно которому зона проливов объявлялась международной территорией и передавалась под международное управление Лиги Наций. Мечты России о владычестве над проходом в Средиземное море пришлось похоронить навсегда.

Прошло сто лет. Позиции России на Черном море - снова под угрозой, по крайней мере, по мнению Владимира Путина. Ведь украинская революция лишила власти кремлевского союзника и учредила прозападное правительство. На сей раз в опасности оказались не турецкие проливы, а другой важный выход в теплые моря — крымский Севастополь. Этот город, в котором родился и базируется русский Черноморский флот, принадлежал России с 18-го века. В 1954 году Советы передали Крымский полуостров Украине, но военно-морская база в Севастополе осталась под контролем России. Но когда в Киеве сменилось руководство, в Москве возникли опасения сродни тем, что существовали в царской России накануне Первой мировой войны. По мнению Путина, если бы Севастополь попал в недружественные руки или, что еще хуже, под контроль НАТО, это стало бы не менее серьезной проблемой, чем захват немцами турецких проливов веком раньше.

Мир коренным образом изменился с 1914 года. Но некоторые характеристики международной системы, особенно те, что связаны с географией, вечны. И одна из них - это стремление России иметь круглогодичный доступ к морским торговым путям.

Из-за невыгодного географического положения России и необходимости иметь выход в теплые воды Черное море значит для нее гораздо больше, чем Карибское море для Вашингтона или Южно-Китайское море для Пекина. У США была доктрина Монро для защиты морских вод в своем полушарии, а сегодняшний Китай называет свое море «синей национальной территорией». Россия никогда не формулировала свою черноморскую доктрину, но мы должны четко понимать следующее: любая попытка бросить вызов морским интересам России на Черном море - как реальная, так и мнимая - встретит суровый отпор.

Отсутствие у России четко сформулированной доктрины объясняет то, почему Запад воспринял захват Крыма как начало попыток возродить былую империю. Но сегодня, когда европейские и американские лидеры размышляют о том, что дальше делать с Россией, стоит вспомнить, что у действий Путина по аннексии Крыма - гораздо больше общего с тревогами царя Николая по поводу Черного моря в 1914 году, нежели с действиями Леонида Брежнева в Чехословакии в 1968-м. Захватывая Крым, Путин действовал в защиту российских национальных интересов, что в полной мере соответствует геополитической ДНК страны. Это не было наглой и слепой агрессией.

Для системы великих европейских держав сто лет тому назад была характерна скрытная международная политика и тайные сделки. С тех пор внешняя политика стала намного прозрачнее. И лишь Россия остается такой же загадочной, как и прежде. Сегодня, когда творцы политики пытаются разобраться в последних действиях Кремля, им стоить перечитать некоторые главы из истории Первой мировой войны, чтобы на сей раз неверно понятые геополитические устремления Москвы не привели мир к новой войне.