Центр Сулакшина: Украина как стратегическая ловушка

Продолжается кровавая баня на Украине… Множатся жертвы… Возникает вопрос – каков будет исход конфликта? Такой вопрос предполагает логику – любая война завершается миром. Но существует и другая логика – одна война перерастает в другую войну. Все указывает на то, что такая перспектива более вероятна.

Ситуация напоминает ту, которая сложилась сто лет назад в преддверии Первой мировой войны. Основные акторы мировой политики попадают тогда в расставленные стратегические ловушки. Кто их расставил – отдельный вопрос. Но сама фиксация того, что ситуация ловушки была спроектирована позволяет говорить о наличии субъекта – мирового проектера.

Не воевать после Сараевского убийства было для любой из ведущих европейских держав невозможно. Также и сегодня ни Россия уже не может бросить русскоязычный юго-восток Украины, ни в равной мере Запад – бросить майданные силы.

Вернее, бросить-то могут, но такой шаг политически самоубийственен. Сдача своих была бы понята (да и уже понимается) как моральная капитуляция. Такая капитуляция означала бы в России резкое падение с заоблачной высоты рейтинга президента и всей властной команды. Дни режима оказывались бы, по-видимому, сочтены. В этом и состоит ловушка: не воевать теперь уже нельзя, но вступить в более активную фазу ведения войны – тоже нельзя, ввиду общего военного превосходства Запада. Но и для Запада оставить сегодня майданный режим, расписаться в своем поражении означало катализацию распада всей западноцентричной системы. Все те государства, которые следуют еще в фарватере американской политики, тихо ненавидя при этом США, получали бы сигнал к выступлению против глобалистов.

Военный сценарий может перерасти в мирный либо в случае явной победы одной стороны, разгрома противника, либо по причине невозможности склонить чашу весов в чью-либо пользу. Победа одной из сторон – это не победа какой-либо из групп на Украине. Основные акторы борьбы иные – Запад и Россия.

Победить же Западу Россию, или России, совместно со всеми антизападными силами, победить Запад возможно при более масштабной развертке конфликта. Установка на победу будет предполагать глобализацию войны, распространение ее на иные регионы (прежде всего, вероятно, на регионы постсоветского пространства).

Даже в том случае, если необандеровцы возьмут штурмом Донецк и Луганск, это бы окончания войны не означало. Не для того затевалась Западом украинская революция. Украина нужна была в глобальной игре как плацдарм против России. Соответственно, цель борьбы ни Донецк с Луганском, а Москва.

Рассмотрим другой вариант (пусть на сегодня гипотетический, но позволяющий со своей стороны раскрыть тупиковый характер сложившейся ситуации): силы ополчения одерживают под Донецком и Луганском безоговорочную победу. Но есть еще Харьков, Одесса, другие русскоязычные регионы. Примирение на указанной стадии означало бы предательство в отношении них, дезавуирование самой идеи мотивировавшей ополченцев.

В цивилизационном же плане новая сборка русской цивилизации без «матери городов русских» — Киева, тем более при его враждебности, является серьезным изъяном.

Война, конечно, по образцу других военных конфликтов может перейти в фазу позиционного противостояния с последующим фактическим закреплением режима статус кво. Однако в плане глобальной борьбы это может явиться только временным замирением. При любой ситуации неустойчивости в России, на Украине, других постсоветских государствах, в мире в целом тлеющий конфликт будет снова перерастать всякий раз в пламя войны.

Эксперты, между тем, все чаще говорят о возрастающей вероятности войн мирового масштаба. Война традиционно являлась лучшим средством выхода из состояния мирового кризиса. К настоящему времени кризисное состояние мировой экономики, как известно, не преодолено. Острота кризиса лишь несколько ослаблена масштабной эмиссией. Однако принципиального решения проблем продуцирующих кризис не произошло.

Военный сценарий оказывается в этой ситуации очевидным.

Мировые и предмировые войны использовались также как инструмент геополитической реконфигурации. Посредством такого рода войн наносился удар по тем акторам мировой геополитики, которые пытались бросить вызов гегемонии – вначале Англии, потом – США. Такой вызов сегодня, очевидно, брошен. Он соотносится, прежде всего, с растущей экономикой Китая и реинтеграционными претензиями России. Соответственно, Китай и Россия и должны оказаться в фокусе последующих сценариев мировых потрясений. Контуры российско-китайского альянса уже предъявлены миру. Украинский конфликт создает для развертки большой геополитической игры со стороны мирового проектера благоприятные возможности.

Если избежать участия в новой фазе глобальной мировой борьбы не удастся, то надо быть, по меньшей мере, к ней готовым. Сама констатация военной угрозы выдвигает требование форсированной реорганизации экономики, социальной системы, информационного и образовательного контента, в целом – государственного управления. Врага же лучше встречать на дальних рубежах, чем допускать его на свою территорию.