О возвращении Волгограду имени Сталина

7 июня 2014 года я услышала по радио о том, что один из ветеранов предложил вернуть Волгограду его историческое название во имя тех бойцов, которые сражались и погибли под Сталинградом.

Я вдова ветерана, прошедшего всю войну, начиная с Москвы и далее от Сталинграда до Берлина, дважды раненного и имевшего награды. Имя его —  Григорий Померанц. Так вот, большего надругательства над ним, после фронта отправленным в Каргопольлаг, и над миллионами людей, погибших в сталинских лагерях или навеки там искалеченных, придумать нельзя.

Всю войну мой муж чувствовал совершенное единство со своим народом, и только в побежденном Берлине, увидев разгул мстителей по отношению к немецким женщинам, вдруг устыдился своих.

Патриотизм отнюдь не последнее прибежище негодяев, как считал Лев Толстой. Наш великий классик не раз впадал в крайности. Нет, патриотизм чувство священное, если оно сочетает гордость и стыд за свою Родину. Это также слова моего мужа. Стыд и великую боль — добавлю я. Но если есть только гордость за свою Родину и нет стыда — это действительно последнее прибежище негодяев.

Не Сталин был автором победы, а миллионы героев, подвижников, от простых солдат до генералов. Известно, что некоторые генералы были взяты на фронт прямо из лагеря. Долг перед Родиной, любовь к ней несравнимы были ни с чем. И они знали, что после победы, если выживут, будут опальными, ибо все заслуги этот душегуб припишет себе.

Патриотизм — чувство священное. Мы с мужем жили в брежневские годы, как я часто повторяла, на полке у сытого людоеда. Чуть проголодается — и нас нет. Но мы никогда не хотели уезжать из нашей страны. Это было для нас немыслимо. Мы вросли в нее, и можно было только срубить нас, как деревья.

Когда готовилась в первый раз реабилитация Сталина, Григорий Померанц выступил в институте философии с речью, которая называлась «Нравственный образ исторической личности». Это было 3 декабря 1965 года. Председатель КГБ Семичастный требовал ареста Померанца. Но были люди, вставшие на его защиту: это Ю.А. Левада, А.В. Гулыга и А.Т. Твардовский, бывший тогда членом ЦК. Он взял речь Померанца в портфель «Нового мира». Напечатать рукопись, конечно, было невозможно, но это стало охранной грамотой для опального автора. Но началось общественное движение, которое приостановило реабилитацию людоеда, правившего нашей страной. Многие потом называли Померанца отцом русской демократии. Он никогда не принимал это всерьез. Но всегда был самим собой — человеком, не идущим ни на какие компромиссы со своей совестью.

Было время, когда он долго и мучительно для себя спорил с Солженицыным, был его оппонентом. Считал неприемлемыми его методы борьбы со сталинизмом и его стиль полемики. Но отношение к Сталину у них было одинаковое. Уверена, что автор «Архипелага ГУЛАГ» был бы так же сейчас оскорблен намерениями возвратиться к имени Сталина.

Великий стыд за свою действительно бесконечно любимую страну, трудно переносимая боль — вот что сегодня испытываю я, и, конечно, испытывал бы мой муж, если бы был жив. И уверена, что не только он.

Мы переживаем сейчас тяжелейшие дни. Война с Украиной, гробы, отправляемые в Россию. Бомбы и ракеты, обрушиваемые киевским правительством на мирное население. Уверена, что в этой обстановке российское правительство, поддерживаемое сегодня подавляющим большинством народа, должно бы недвусмысленно показать, что оно не собирается снова становиться «империей зла» и писать на своих знаменах имя Сталина. Для того чтобы остановить кровопролитие, надо дать понять, что мы не с рогами и копытами, что мы способны на устройство нормального демократического общества и разрыв наших стран действительно губителен.

Гордиться Сталиным, отметая мысль о его преступлениях, значит хотеть только устрашить окружающий мир, но истинной справедливости не добиваются страхом, иначе нет конца войне.

Зинаида МИРКИНА,
поэт, переводчик, эссеист

Свидетель

Год назад, незадолго до его смерти, я позвонила замечательному режиссеру, фронтовику Петру Ефимовичу Тодоровскому. И спросила, как он относится к переименованию Волгограда в Сталинград, пусть пока и не навсегда, а всего (!) шесть раз в год.

«Как к безобразию, — сказал мне Петр Ефимович. — Сталинградская битва — это Сталинградская битва. Это — святое. Но переименовывать город — зачем? Для каких таких целей опять давать городу имя того, за кем аресты, расстрелы, страх? Это же жуть, как люди его боялись, просто жуть…

И я категорически не понимаю наше руководство — к кому и к чему оно нас подталкивает? Я готов подписать любое письмо протеста против такого переименования. Я — участник войны. Я знаю войну изнутри. Да, то, что мы победили в этой войне, — это подвиг. И Сталинградская битва — подвиг. Но — нашего солдата, нашего народа. А если бы не этот «эффективный менеджер», может быть, не 28 миллионов людей погибло? Повторяю: готов подписать любое письмо протеста против переименования города Волгограда в Сталинград. И на минуточку — нельзя!»