Пока мы боремся за права ЛГБТ, Европа рукоплещет Путину

Другая Европа Патрик Бьюкенен, политический комментатор, писатель и политик, был старшим советником при Ричарде Никсоне, Джеральде Форде и Рональде Рейгане

День поминовения в этом году, скорее всего, будет отмечен яркими заголовками в прессе о том, что популистская лихорадка бушует в Европе перед выборами в парламент: сначала выступил «Национальный фронт» Марин Ле Пен, а сегодня уже британская Партия независимости Найджела Фараджа подняла голову.

Что происходит в Европе?

В своей неопубликованной работе «Левиафан и его враги» мой покойный друг Сэм Фрэнсис написал о грядущем кризисе «мягкого управления государством»: Евросоюз является тому хрестоматийным примером.

Немецкий философ Освальд Шпенглер использовал слово «цивилизация», чтобы описать «завершающую стадию развития культурного организма». В 1941 году Питирим Сорокин дал подробную характеристику шпенглеровскому определению цивилизации:

«Космополитизм и мегаполис взамен «дома», «расы», «группы крови» и «Отечества»; научный атеизм и мертвая метафизика вместо религии; интернационализм вместо гордости за свою страну; деньги и абстрактные ценности вместо земли и реальных (живых) ценностей; «масса» вместо «народа»; секс вместо материнства ... и так далее».

Между управленческим государством и цивилизацией культуры существует огромная пропасть, это два полярных понятия.

Тем не менее, мы воочию наблюдаем эту полярность в Евросоюзе. Да, бесспорно, рост ЕС совпал с ростом уровня жизни сотен миллионов жителей от Атлантики до Балтики и от Северного моря до Средиземного.

И хотя произведение поэта Альфреда Теннисона «Парламент человека и Федерация мира» будоражило воображение сторонников Единого мира в 19-м и начале 20-го века, мечта о таком мире не захватила сердца европейских народов. Кто из них готов умереть за брюссельскую бюрократию? Никто.

Итак, какие же существуют характерные опознавательные знаки популистских партий, которые мы наблюдаем в каждой европейской стране?

Во-первых, они отказываются от идей универсализма и транснационализма и возвращаются к идее патриотизма и его символам: национальным песням, праздникам, истории, мифам, легендам.

Для таких народов сохранение уникальной этнической и культурной самобытности нации важнее требований любых наднациональных организаций, будь то ЕС или ООН.

Подобные настроения выражаются не только в яростном сопротивлении против дальнейшей взаимной интеграции в ЕС, но и во враждебности к иммигрантам из стран третьего мира, мусульманам и выходцам из стран Восточной Европы.

Люди просто хотят оставаться такими, какие они есть.

Даже швейцарцы прошлой зимой проголосовали за предложенную Народной партией инициативу ввести квоты для иммигрантов из стран ЕС.

Вторым верным признаком нового европейского популизма является традиционализм и культурный консерватизм, уважение к религиозному, культурному и историческому наследию нации.

Недавняя победа на «Евровидении» Кончиты Вурст, бородатого трансвестита, хоть и была восторженно встречена прессой, но дала сигнал традиционалистам, что европейская культура им не принадлежит.

Еще одним аспектом восходящего популизма является, как отмечает The New York Times, сдержанное восхищение Владимиром Путиным.

Почему? Путин не только публично отвергает моральный релятивизм Запада, но и создает базу для правовых норм, которые сознательно уходят корнями в традиционные христианские понятия о добре и зле.

Путин является анти-Обамой: он пытается занять культурно-нравственный вакуум, оставленный Америкой. Пока мы празднуем торжество мультикультурализма, расширяем права ЛГБТ и даем право на аборты, Путин отвергает все эти голливудские ценности.

Когда западные политики и СМИ выступают против его присоединения Крыма и называют это нарушением закона Мирового Порядка Америки, Путин в ответ апеллирует к патриотизму и истории: Крым принадлежал России в течение 200 лет. Большинство жителей, проживающих там, русские. Они хотят вернуться к матушке-России. Там расположен российский порт. Американцам не стоит диктовать россиянам, где должны находиться их жизненно важные интересы.

Антиамерикански настроенные европейцы аплодируют.

Еще один призрак бродит по Европе: сепаратизм. Шотландцы, каталонцы и венецианцы хотят объявить независимость. Как их только не называют: расистами, антисемитами, гомофобами, фашистами.

Но их противники, еврократы, слишком часто лгали, чтобы им верить теперь.

Насколько серьезен этот правый популизм?

Существует реальная возможность не только распада ЕС, но и распада Соединенного Королевства, потери Шотландии, отделения Англии от ЕС, а также раскола партии Дэвида Кэмерона - тори - на еврофилов и еврофобов.

Как и материализм, консьюмеризм и социализм, транснационализм совершает фатальную ошибку: питает тело, но оставляет душу голодной. И в конце концов люди устают слышать старые призывы...