Как прошла годовщина депортации крымских татар

Накануне траурной даты — 70-летия депортации крымских татар — ни у кого не было уверенности в том, что печальный повод не станет причиной для скандала. И со стороны крымских властей, и со стороны Меджлиса было сделано немало для обострения обстановки. Но, к счастью, обошлось без эксцессов. Почему?

Узурпаторы и экстремисты

То, почему Мустафа Джемилев считает Россию своим главным врагом, понятно и объяснимо — мы об этом уже рассказывали. А вот зачем крымские власти при полной поддержке российских официальных СМИ демонизируют давно отошедшего от реальной политики Джемилева — совершенно непонятно. Видимо, латинская поговорка Aqvila non captat muskas ни о чем не говорит тем, кто делает из заслуженного советского диссидента «опасного экстремиста», «наймита буржуазных разведок» и т.п. и т.д.

Запрет Джемилеву въезжать в Крым делает из него героя и мученика — в добавление к его и без того весьма героическому и мученическому прошлому. Куда разумнее и для крымских, и для российских властей было бы относиться к духовному лидеру Меджлиса так же, как к Валерии Новодворской — то есть не обращать внимания.

Впрочем, учитывая то, как российская государственная машина сделала из посредственной панк-группы медиа-звезд планетарного масштаба, в возсожность, что Джемилева перестанут «мочить» с использованием крупнейших медиа-калибров, верится с трудом. Точнее, совсем не верится. 

В результате Джемилев окончательно превратится из героя прошлых лет в героя современного и в случае, если в Крыму что-то пойдет не так, станет символом сопротивления.

Накануне годовщины депортации, когда стороны последовательно выступали с угрожающими заявлениями, казалось, что без провокаций и столкновений всё-таки не обойдется. И запрет Сергея Аксенова проводить массовые мероприятия до 6 июня, и заявление Натальи Поклонской, и ответная реакция Меджлиса — всё это накаляло обстановку.

Только в субботу вечером стало понятно, что «узурпаторы» и «экстремисты», несмотря на все усилия тех, кому спокойствие в Крыму не нужно, всё-таки сумели сесть за стол и договориться. И это, разумеется, не могло не вызвать недовольство тех, для кого «война — мать родна». «Меджлис слил митинг к 70-летию высылки крымских татар», — пишет позорно одобряющий депортацию АПН-Северо-Запад. «Траур крымских татар и возмущение российских узурпаторов» — это заголовок в издании «Собеседник». 

В статье последнего есть также чудесный пассаж: «Возвращение Крыма в историческое лоно символизирует и возвращение притеснений местного этнического меньшинства».

То есть автор хочет сказать, что 23 года в составе независимой Украины крымских татар не притесняли вовсе? А зачем тогда существовал Меджлис? За что он боролся все эти годы? И самое главное, какие доказательства притеснения, кроме запрета на въезд Джемилева, он может привести? При том, что Джемилева не пускают не потому что он крымский татарин, а потому что он — голосовавший за санкции по отношению к Крыму депутат Верховной Рады Украины.

Траурные мероприятия прошли спокойно, но есть ли в этом заслуга крымских властей и Меджлиса? Или спасибо надо в первую очередь сказать тем крымским татарам, которые не дали политикам сделать из траурной даты повод для пиара?

Рыночные отношения в политике

Торговаться на рынке — утраченное большинством жителей России умение — по-прежнему остается одним из важных элементов инструментария политиков. Особенно на международном уровне. «Требуй всего, чтобы получить хоть что-нибудь» — этой тактики придерживаются очень многие.

То, что Россия официально не вмешивается в ситуацию в Донецкой области, многие считают применением именно этой технологии. Мол, когда гражданская война достигнет апогея, тогда российские власти добьются остановки огня — но только в обмен на официальное признание Украиной потери Крыма. А если потерю Крыма признает Украина, то и у западных сторонников украинской принадлежности полуострова исчезнет повод для дальнейшего давления на Россию.

Сложно сказать, так это или нет — уровень фантастичности предложений, зачем Россия вернула Крым, в последнее время зашкаливает. Например, французский «эксперт» (кавычки тут необходимы) Жиль Лериколе из французской государственной океанографической группы считает очевидным, что аннексия Крыма проходила ради ресурсов шельфа.

А его украинский коллега (тут вокруг слова «эксперт» нужно было бы поставить тройные кавычки, если бы такой знак препинания был в русской пунктуации) президент Центра европейских и трансатлантических студий Алексей Коломиец говорит вот что: «План Путина был и остается следующий. После Крыма выход на Болгарию, далее Сербию, и далее на Боснию и Герцеговину. Северное направление действий — оккупация Латвии, полная дестабилизация Финляндии, выход на Гренландию и Шпицберген». 

На подобном «экспертном фоне» заявления о том, что истинная цель Меджлиса — депортация всех русских из Крыма или что Джемилев получает деньги лично у Обамы на строительство американской военной базы под Евпаторией, выглядят вполне соразмерными и адекватными.

Но на самом деле, в том, что Меджлис ведет именно «рыночную» политику по отношению и к российским федеральным властям, и по отношению к крымскому руководству, особых сомнений нет.

В резолюции по итогам траурного митинга в частности говорится «о неотъемлемом праве крымско-татарского народа на самоопределение на своей исторической территории — в Крыму — путем придания Республике Крым статуса национально-территориальной автономии».

Этого, разумеется, не будет. Просто потому что не поймут сотни тысяч живущих в Крыму русских. Но самое смешное (или печальное — как поглядеть) — это то, что если бы Крым был российским в 1991 году, шансы на превращение всего полуострова в национально-территориальную автономию крымских татар был бы весьма велик.

Ремарка

В России, как известно, 22 национальных республики, и во многих из них представителям «титульной нации» весьма далеко до большинства.

Взять самое начало списка — в Адыгее 25% адыгов, в республике Алтай — 33% алтайцев, в Башкирии 29% башкир, а в Бурятии 30% бурят. «Рекордсмен» в этом плане — Карелия, где число карелов — 7% и продолжает неуклонно сокращаться.

Те же Адыгея и Алтай во времена СССР не были республиками, а находились в статусе автономных областей. Республиками они стали благодаря указам Бориса Ельцина. Представить, что по личной просьбе Мустафы Джемилева и массовой поддержке интеллигенции Ельцин в 1992 году подписывает указ о повышении статуса Крыма с области до национальной республики крымских татар, — вполне возможно. Фантастичности в этом меньше, чем в предположениях, что Россия присоединила Крым ради шельфа или в качестве плацдарма для удара по Гренландии.

Но историю переписать нельзя — Крым на момент распада СССР был украинским, а крымские татары сделали политическую ставку на украинских националистов, а не на Россию, которую они продолжали ассоциировать со всем плохим в своей истории. Когда русские Крыма голосовали за автономию, татары этот референдум бойкотировали. На протяжении всей недолгой истории Крыма в составе независимой Украины политические лидеры крымских татар неоднократно выступали за ликвидацию автономии Крыма, почему-то полагая, что если русским будет плохо, то татарам вдруг станет хорошо. И в результате оказались в нынешнем весьма неудобном и неприятном положении. Вернемся к резолюции Меджлиса.

Рыночные отношения в политике (продолжение)

Выдвинув заведомо невыполнимое требование, авторы резолюции переходят к «первоочередным мерам», на первом месте среди которых исторические названия населенных пунктов.

Кому будет хуже от того, что Прибрежное снова станет называться Кара-Тобе, одно из Урожайных вновь станет Фернгеймом, а второе — Чоюнчи, сказать сложно. В начале 90-х прошло возвращение исторических названий относительно крупным населенным пунктам — перестал быть Планерским Коктебель, а Фрунзенским — Партенит.

Не возражает против исторических названий и нынешний глава Крыма Сергей Аксенов. Поэтому торжественное возвращение ряду сёл их татарских названий вполне вероятно. Немецкие, вроде вышеупомянутого Фернгейма, в нынешней ситуации вернутся вряд ли. А вот опять же — в начале 90-х в России на это были все шансы — вернули же свои немецкие имена Петербург и Екатеринбург.

Второе требование «принятия законов, гарантирующих эффективное представительство крымских татар, избираемых самими крымскими татарами, в органах законодательной и исполнительной власти Республики Крым» кажется чуть менее выполнимым в рамках современного российского законодательства. В Ханты-Мансийском АО было гарантированное представительство коренных народов в законодательной власти, но впоследствии механизм осуществления этого представительства был признан незаконным. Если не будет изменено федеральное законодательство, добиться этого представительства можно будет только путем неформальных договоренностей — как в Симферополе, так и в Москве.

Третье требование «признания ... Курултая ... – Меджлиса, региональных и местных меджлисов, представительными органами коренного народа Крыма», скорее следовало бы обратить не к властям, а к крымским татарам. Если они признают Курултай и Меджлис своими представителями, то и власти признают. Если нет — то даже официальное признание властей не поможет.

И наконец, требование «немедленного прекращения дискриминации и репрессий по отношению к крымским татарам по политическим, национальным и религиозным мотивам» — общее. Ни одного конкретного примера подобного преследования, к счастью, пока что привести нельзя.

Таким образом, выдвинув неосуществимое требование территориальной автономии, реальное, но не принципиальное требование переименований сел и деревень и общее требование — «прекращения дискриминации», по сути, Меджлис намерен всерьез торговаться за две действительно важных позиции.

Первая — это гарантированное представительство в органах власти крымских татар. И вторая — официальное признание Меджлиса.

Это не новые требования — от Киева Меджлис требовал того же самого. И показательный момент — во времена украинского Крыма Меджлис также регулярно требовал признания крымско-татарского языка одним из официальных языков в Крыму, и это требование игнорировалось и Кучмой, и Ющенко, и Януковичем. Сейчас статус языка повышен, но никаких одобрительных комментариев Меджлиса не последовало.

Представительство в органах власти крымским татарам, безусловно, гарантированно — главный вопрос, в каком количестве и в каком качестве — и это то, о чем готовы торговаться как крымские, так и федеральные власти.

Насчет «признания Меджлиса» возникают серьезные сомнения. В том, что Меджлис является наиболее организованным представительством крымско-татарского народа, сомнений нет. А вот в том, что Меджлис действительно представляет весь крымско-татарский народ, в последнее время высказывается всё больше и больше подозрений, что это не так.

Таким образом, принципиальный для лидеров Меджлиса вопрос вовсе не является таковым для тех, с кем они пытаются договориться. И это, безусловно, не может не нервировать Рефата Чубарова и других руководителей этой организации.

Думается, в ближайшее время именно эти два вопроса будут превалировать в повестке дня — крымско-татарское представительство во власти и роль Меджлиса во всем происходящем.

А вот в то, что до осени состоятся какие-то серьезные выступления, верится с трудом. Туристический сезон в этом году не обещает быть тучным, несмотря на все усилия российских властей. А это значит — каждый турист на счету, политические «разборки» следует отложить на потом. И если кто-то из политических лидеров попытается сорвать сезон, его моментально политически похоронят и крымские татары, и русские, и все остальные жители Крыма, независимо от этнической принадлежности.