Вторая холодная война проиграна Западом. Чем это грозит?

Первую холодную войну СССР проиграл и развалился. Этот факт настолько общеизвестен и общепризнан, что вполне может войти даже в обновленные учебники истории. Потому как «поражение» дало начало новой жизни. На месте бывшей «империи зла» в 1991 году образовалось великолепное демократическое государство Россия. Где все было, как полагается: парламент, конституция, трёхцветное знамя… Притом, что оно вроде бы исповедовало те же потребительские ценности, что и Запад в целом.

И все это было бы очень хорошо и прекрасно, если бы не возникшее вследствие этого заблуждение, породившее впоследствии неверные стратегии и тактики, что теперь холодных войн не может быть в принципе.

Что западная идеология настолько мощна, что ей уже ничто не может противостоять на Востоке. Что достаточно открыть информационные шлюзы, и с потоками (иной патриот может присовокупить эпитет «мутными») кино, музыки, новостей CNN и свободы слова Запад въедет в Россию на белом коне. Или же мы, Россия, соберем чемоданы и отъедем куда-нибудь в Нью-Йорк на постоянное жительство.

Заблуждение породило иллюзию, что это было тотальное поражение Востока, и что новый авторитаризм (или «национальные традиции»), уже никогда не поднимется с колен. А между тем произошла вещь поразительная, которую никто не ожидал – вторую холодную войну Восток вчистую выиграл. Да так ловко, что Запад этого даже еще не понял, и потребуются еще кое-какое время и немалые разъяснительные усилия, чтобы он с этой мыслью освоился, буквально вбивая ее в его дурью башку.

А получилось так.

Запад (если мы договорились считать его единым целым) сгубил прагматизм. Иными словами, нежелание тратить деньги про запас, как это делал старый добрый советский коммунизм.

Советский коммунизм вообще денег никогда не считал, полагая, что их можно сколько угодно доставать из кубышки. На войну, на оборону, на пропаганду и на помощь «прогрессивным движениям». А когда кончатся, мол, напечатать еще. Запад же деньги считал и после «исторической победы» многие свои программы свернул из экономии.

Во-первых, ему показалось, что вступление России в семью братских западных стран и, тем более, участие ее в антитеррористической операции против бенладенского интернационала, делает ненужными по сути «военное» радиовещание на Россию и содержание русскоязычных антисоветских коллективов из старых эмигрантских перцев. Так, их кого сократили, а кого отправили на пенсию, предложив постсоветским аборигенам пропагандироваться самим. С помощью либеральных СМИ. Которые и в правду до некоторого времени сильно старались, пока либералов не объявили врагами народа и «пятой колонной», а многих повыгоняли с работы без выходного пособия.

Во-вторых, Запад посчитал, что с дезавуированием коммунистической идеологии, ранее утверждавшей, что финалом цивилизационного развития человечества ни много ни мало, станет гибель Запада и установление единого коммунистического порядка под руководством руководителей СССР, как бы всеобщего СССР… исчезла и идея противостояния с Западом. Считалось, что для последнего якобы просто исчезли все основания, так как новая власть России самоназвалась единственным европейцем, а властители дум в России утверждали, что деление на Восток и Запад условное, так как Россия всегда являлась Западом по факту принятия христианства.

Однако нетрудно видеть, что это были в корне неверные выводы.

Первый породил порочные тактики. В частности, разгром радио «Свободы», как ни странно, произвели не путинские комиссары, а собственные мальчики-манагеры во имя повышения эффективности. Второй заставил проглядеть агрессивные маргинальные философии, которые поднялись на место разобранного по кирпичикам до основания коммунизма.

Это и надоевшее всем третье президентство Путина. И то, что Россия является неким островом, омываемым враждебными водами, а не частью мировой цивилизации. И новое мессианство, которое восходило не столько к предложениям особого миропорядка (после краха советского социализма у России таких предложений не осталось), сколько… к мистическому природному превосходству россиян, во многом обусловленному историческим выбором правильной веры - православия.

Оказалось, что теперь стать врагами можно не по линии различий в базисах (за исключением деталей, он стал идентичен с той же Америкой), сколько потому что «сэр, ваша морда мне сильно не нравится».

Что и заметил живущий в Лондоне российский аналитик В. Пастухов.

«Россия и Европа (в широком смысле – Запад), - написал он недавно, - находятся сегодня в состоянии войны друг с другом. Это реальность, которую надо осознать и которую не должно замутнять видимое отсутствие боевых действий. Последнее - всего лишь дань ядерной эпохе, делающей невозможной глобальную войну в тех формах, в которых мы привыкли ее до сих пор видеть. Однако обе стороны находятся в состоянии полной мобилизации, и целью их политики по отношению друг к другу является, в конечном счете, уничтожение противника».

Там же он сделал печальный (если он окажется верным) вывод, что империалисты – что евроатлантические, что евразийские – просто обязаны сталкиваться друг с другом, исключительно потому что они империалисты.

Между тем, максима «Запад – плохой, бесчувственный злой, а Россия – хорошая, добрая, духовная…» не сразу проникла в сознание россиян после 1991 года. Она прорастала исподволь, долго, в течение 20 с лишним лет, и провал Запада заключается в том, что он эти ростки проглядел, пока из них не получились настоящие баобабы.

В новом антизападничестве была зашифрована претензия, что Запад не заплатил России за то, что Россия отказалась от коммунистического прошлого и перестала сажать диссидентов в психушки. «А ведь обещал, обещал!» (С чего россияне вдруг уверились, что правительства западных стран должны понизить уровень жизни собственных сограждан, чтобы повысить уровень жизни вчерашних врагов – не очень понятно.) А так же то, что Запад нарушил устное (!), но клятвенное соглашение с Горбачевым, что якобы не будет расширяться на Восток, хотя бы даже вчерашние советские партнеры сами стали ломиться в закрытую дверь. «Мест нет», - видимо, должны были повесить такую табличку, но не повесили. А главное, Запад виноват оказался в том, что он обернулся совсем не тем Западом, что показывают в кино.

Пересекая границы, постсоветский россиянский турист с изумлением обнаружил, что… Ален Делон, на самом деле, пьет одеколон. Иными словами, что на Западе, оказывается, тоже трудно работают и скромно живут. Там есть олигархи, бедность, безработица, проблемы с медициной и образованием, экономические кризисы. Да и хваленый Гайдаром рынок – как часть «западного предложения», от которого Россия не смогла отказаться - сам по себе не сеет и не жнет. Все это стало совершенно непереносимым открытием для рвущегося отдыхать и потреблять постсоветского общества. Истинно, Горбачева, который начал перестройку, подписал признание независимости Литвы, Латвии и Эстонии, способствовал слому Берлинской стены и объединению двух Германий следовало бы отдать под суд как « изменника Родины», хотя бы даже он и не совсем один тут был при чем.

Вторую холодную войну Запад проиграл. В России его сегодня за это презирают, считая чем-то вроде Советского Союза восемьдесят пятого года выпуска, и мысленно награждают вчерашними свойствами «Совка». Наоборот, современная Россия явила потрясающую эффективность в своей новой антизападной ипостаси. Способность отказаться от навязанных Западом правил, толерантности и транспарентности, и сыграть «в чапая» на мировой шахматной доске (эта мысль не моя, но я с ней глубоко согласен) – дорогого стоит. И, в общем-то, претендует на Откровение. Свет Новой Истины нашел своих последователей даже на Западе. Таких, как, например, Дмитрий Саймс или Марин Ле Пен, прочно поселившихся на страницах российской прессы.

Ибо в преодолении правил есть нечто завораживающее, согласен. Но куда это может нас всех завести? Ни Саймс, ни Марин Ле Пен, ни Путин, ни Павловский вам не ответят. Пока же ясно одно. Обозначение линии фронта и вектор антизападного борения влекут под российские штандарты все новых и новых добровольцев. В том числе и мигрантов из внешнего мира, людей совершенно другой философии, других взглядов, привычек. В конце концов, их, решительно настроенных, может стать даже больше, чем россиян, что может коренным образом изменить лицо России, ее программу, ее идеологию, ее армию, кинув нас на прорыв стены, отделяющей Золотой миллиард от остального человечества.

Однако эта стена – не Берлинская стена. И, разрушив ее, мы не объединим миры и не ворвемся в оазис. А рискуем все оказаться с одними лишь черепками.