Поперек России

Либерализм простейший от лидера «Гражданской платформы» Ирины Прохоровой.

Все началось с НЛО. Нет, это совсем не тот «неопознанный летающий объект», что будоражит воображение обывателя. Этот «объект» вполне опознан и имеет четкий мультикультурный «профиль», нарисованный при его создании – в 1992 году. Речь идет о «Новом литературном обозрении» (НЛО), главой издательского дома которого является Ирина Прохорова, недавно подхватившая еще и провалившийся проект брата под энергичным слоганом «честный олигарх против тирана Путина». Теперь, став главой его партии, она делает не только культурную политику.

Во всем виноват «совок»

«Дикое обаяние» нуворишей 90-х к настоящему дню весьма трансформировалось. Они, жаждущие припасть к «мировому культурному ландшафту», сначала вытоптали свой местный, ужасно невыразительный и тоталитарный. Профиль, соответственно, тоже изменился: приобрел уверенные самодовольные черты новых буржуазных интеллигентов «хороших кровей» (определение Л. Улицкой в письме к М. Ходорковскому). Но что-то упрямо подсказывает: все эти понятийные пассажи («гражданская платформа», «площадка для социальных дебатов», «интеллектуальные горизонты», «гуманитарные ценности») – не просто неизбежная дань времени, но и лингвистическая маскировка. Понятия совсем не новы, а напротив, и в программе на телеканале РБК «Система ценностей», и в проектах «Сноб», «Русский пионер», «Банные чтения» (в которых всюду заметно присутствие Ирины Прохоровой) слышится нечто знакомое, навязчивое и занудное, как комариный гул в северных болотах.

А между тем всё началось с антисоветской оргии: новые «русские пионеры-миллиардеры» активно перевертывали советские смыслы, бегали в перформансах, как сама Прохорова, «в белом фартуке и красном галстуке», высмеивая советские символы и официальную риторику. Им было сладостно ненавидеть советское – homo sovieticus был хуже даже и булгаковского Шарикова, а потому борьба с «совком» и с «советским» на долгие десятилетия определила личную патетику И.Д. Прохоровой.

О чем бы ни шла речь, все незамысловатые мыслительные дороги в ней всегда вели к предупреждению об «угрозе советского».

Сама по себе эта «угроза» подавалась с такой интонацией, так надсадно о ней говорилось, что должна была, очевидно, по замыслу оратора, просто-напросто парализовать всякую иную культурную и интеллектуальную волю, носитель которой вдруг вознамерился бы противоречить прохоровской.

Однако приемы полемики ее самой, «интеллигентного филолога», страшно напоминают именно советскую рапповскую критику, которая никогда не утруждала себя никакой системой доказательств. Слушая прохоровские речи и читая интервью, я прихожу к уверенному и доказуемому выводу: ненависть может привязать больше, чем любовь. Ненависть ко всему советскому и «совку» как типу человека все больше и больше привязывает г-жу Прохорову именно к советскому (посмотрите на советскую эстетику «Русского пионера», например; на многочисленные книги, развенчивающие советскую эпоху, издательства НЛО). Парадоксально, но сегодня интерес к «жизни советской» понимаемой И. Прохоровой на уровне поверхностно-официозном, дубинноголовом, материалистически-грубом, позитивистски-скучном продлевает та, которая так её ненавидит и борется с ней два десятилетия.

Будто раб на галере, Ирина Прохорова приковала себя к «традиции тоталитаризма» советского периода и все напоминает нам о нём, и все возвращает нас назад. Когда и кто освободит, бедную, от столь непосильного сизифова труда?!

Сейчас модно говорить о взаимной травмированности людей и целых народов, проживающих общую историю. Естественно, концепт советской травматической традиции побивает все рекорды. То же «Эхо Москвы» немедленно обвинило имперскую российскую политику в ситуации на Украине и на майдане.

Впрочем, «Эхо» работает всегда грубо: если речь о Западе, то прослушайте милую передачку под лозунгом – «Всё так!», а если речь пойдет о России – эфир заполнят голоса, со страстью доказывающие, что в этой самой России «Всё не так!».

Однако, кажется, травму получила и сама И. Прохорова – кто только не видел (или хотя бы не слышал) психиатра, имеющего психические отклонения. Ненависть, идейно-партийная маниакальность, увы, часто становятся присущи тому, кто только и видит их в других.

О многослойной и многосложной жизни советской России хранительница «нового гуманитарного знания» никогда публично не говорит. Она её не видит и не желает понимать. Но любопытен сам либеральный синдром в современном российском изводе: без советской подпорки (самого официозного типа) нынешней либеральной мысли трудно удержаться. Видимо, центр ее «тяжести» находится не в себе, и, чаще всего, вне России.

Учитель, воспитай ученика…

Глава партии, руководитель Фонда Михаила Прохорова, спонсор «нового экспериментального искусства», организатор книжного и ярмарочного бизнеса, громко любит так характеризовать наше общество: «Мораль в обществе страшно низкая – сверху донизу; криминализированное сознание, абсолютно чудовищное состояние в семье, деградация». Естественно, все это никак не касается самой Прохоровой и её семьи, где царит, надо полагать, мораль высочайшей пробы и чистоты. Но почему же тогда издательница и председательница в 2001 году выпускает в НЛО книгу Ярослава Могутина «Термоядерный мускул: испражнения для языка», в рекламной аннотации к которой на одном из сайтов можно прочитать следующее: «Одним лишь словом он уже превращает вас в ненасытных развратников, жаждущих испытать (не только вкушая поэтическое слово, но и наяву) самые изощренные сексуальные утехи, непременно окрашенные тонами "голубой" страсти - от инцеста до педофилии, от садомазохизма до зоофилии и некрофилии...»?

А ведь Прохорова ничуть и не озаботится тем, что она сама к этой «низкой морали» имеет самое непосредственное отношение, издавая подобные книги!

Впрочем, и «чудовищное состояние в семье» неплохо позволяет эксплуатировать эту тему в своем же издательстве: откройте сайт НЛО, здесь раз шесть кряду можно упереться в рекламу и другие материалы, связанные с книгой Анны Шадриной «Не замужем: Секс, любовь и семья за пределами брака», в которой речь идет о «наиболее заметных демографических изменениях последнего времени», и в частности, о том, что во всем мире растет число женщин, не состоящих в браке: «В западных странах городские «одиночки» стали узнаваемой частью культурного ландшафта в конце 1980-х годов. Активно потребляя и голосуя, обитательницы мегаполисов превращаются во влиятельную аудиторию, не считаться с которой больше нельзя. В странах бывшего СССР это новое социальное явление только начинает привлекать общественное внимание. В объективе автора оказываются вызовы, с которыми сталкиваются современные женщины, имея дело с моральными нормами, сформировавшимися в аграрных обществах». Красиво и весьма либерально упаковано.

Моральные нормы «аграрных обществ», к которым веками принадлежала Россия (всем вообще-то известно, что эти моральные нормы были общинно-крестьянского и христианского корня) элегантно скомпрометированы как не вполне адекватные западным стандартам, с их развитым «культурным ландшафтом», на которые либеральное издательство Ирины Прохоровой смотрит с какой-то «собачьей преданностью», прилежно наверстывая наше гуманитарное «отставание». И так всегда: аж воздух нагревается от праведного прохоровского гнева «нашей низкой моралью» в эфирном пространстве, в то время как в реальном пространстве продаются конкретные книги, изданные ею, типа «испражнений для языка» и поддерживаются театральные фестивали и критики, которые пишут, например, такое о последнем спектакле Богомолова «Карамазовы»: «Русский дух — это и есть дух тления, гниения, разложения. И он пропитал собой не только социальное тело страны. Он вообще все собой пропитал. В мире все смердит. В этом чертовом мире все смердит. Запах тлена и запах ладана у Богомолова все время перемешаны…». Это талдычит уже более молодое, воспитанное на «ценностях» НЛО, поколение.

Слышите интонацию?

А вот выводы у молодых-то еще радикальнее. Пока Прохорова разговаривает о гуманитарном знании и скорбит, что «мы до сих пор не можем изжить сталинизма», не приводя при этом никогда и ни одного реального доказательства этой самой живучести «сталинизма»; пока старшие вбивают в головы современников мысли об их моральном и социальном ничтожестве, – молодые поколения в реальном времени и в реальной среде создают культурный европродукт, смело хватая русского классика Достоевского «за бороду». Хватая с тем же рвением и еще более наглым «бесстрашием», чем комсомольцы, которые после 1917-го таскали «за бороду» Бога, уверенные, что наставники не окоротят их, а поощрят. «В Скотопригоньевске все скотское — скотские менты, Скотский банк, Скотское ТВ. В Скотопригоньевске никогда не светит солнце, но Федор Павлович Карамазов владеет тут сетью соляриев, – весело сообщает наследница Прохоровой. – В «Идиоте» Франка Касторфа каждый из персонажей рано или поздно сам превращался в идиота и бился в падучей. У Богомолова каждый из жителей Скотопригоньевска рано или поздно обнаруживает в себе что-то скотское».

Эта мерзость запустения в представлении современной режиссуры и критики, и есть следование Достоевскому. «У нас на большой сцене появился спектакль, который я лично вполне могу представить себе в контексте самого престижного европейского форума», – закругляется критик и ждет оваций от гуманной председательницы всего земного шара Ирины Прохоровой. Нет сомнения, что она не только поаплодирует, но и по головке погладит. Ведь именно она поддерживает фестиваль «NET», который данный критик и курирует. Концы с концами у них всегда сходятся.

И также, как «учительница», молодой критик любит дать пинка отвратительной «советчине». Ни с того ни с сего вдруг входит в раж и чревовещает так: «Советский театр, как и советская церковь, стал продуктом компромисса с властью. И этот грех сергианства пронизал собою их тленную плоть. Но погибший МХТ был бы для меня дороже, чем сохраненный МХАТ СССР. А погибшая церковь, как я сейчас понимаю, только погибнув, смогла бы выжить — остаться самой собой, а не превратиться в послушный придаток государства… Пора сказать себе: гибель лучше сергианства».

Потрясающий цинизм и наглость ученичков явно превосходит учителей. Состязание в радикализме Прохоровой придется проиграть, но она пока все еще в строю.

Благо, деньги есть, чтоб финансировать пока слова последователей, желающих смерти православной Церкви и сокрушающихся, что «мы – страна не свободная. Слишком много у нас сакральности».

А я вот тоже «ни с того ни с сего» решил проявить великодушие и потребовать от государственных органов (Министерства культуры, в частности) дать наконец-то полную СВОБОДУ от навязчивой государственной опеки в виде постоянных (денежных) дотаций театрам, и работающим в них тотальным любителям экспериментов и экскрементов – режиссерам Богомолову и Серебренникову. Отпустите вы их всех на волю, дайте им вожделенную абсолютную свободу, прекратите усердно выдавать им деньги из кармана нашего государства, которое им так невыносимо своей генетической тоталитарностью. Пусть идут к Прохоровой. Пусть она их финансирует. Пусть, наконец-то, травмированное сольется с травмированным в крепком акте «гуманизации среды» через её патологизацию.

Виноватая лагерная Россия

Имиджевая «интеллигентность» филолога Прохоровой вполне соответствует выбранной стратегии. Комплекс её воздействия называется soft power – «мягкая сила», «мягкое влияние». Именно культура и есть та область, где «несиловое влияние» наиболее эффективно работает с сознанием современников, которых культурный манипулятор Ирина Прохорова спасает просвещением от тирании, тоталитарности и кромешной темноты.

Культурные преобразования, которым отданы многие годы, сегодня стали тесны. В конце 2013 года И.Д. Прохорова возглавила партию «Гражданская платформа», что просто обязывает тех, кто полагает себя гражданами, вглядеться в представления о нашей стране непосредственно самой главы. (По крайней мере, они у нее кое-какие есть, тогда как у брата заметно их явное «наличие отсутствия», как говаривал классик).

«Концептуализация политического поля», которой любит щегольнуть глава партии, к сожалению, к ней самой мало применима, поскольку Ирина Дмитриевна (как нарочно!) лишена хоть сколько-нибудь значительной концепции, но является счастливой обладательницей либерализма простейшего. Её исторические, политические, гражданские взгляды до неприличия просты, и до вульгарности социологичны. Да не смутит нас частокол слов (по сути, околонаучный сленг) типа «недоверие к экспертному знанию», «новая парадигма», «иная оптика», «точки роста» и пр. и пр. Итак, прибегнем к некоторой систематизации её умозаключений:

- ею постоянно, и в разных вариациях, высказывается одна мысль, – у России нет никакого «особого пути», некоего иного, «своего», отличного от пути общеевропейской цивилизации;

- «слова о своей ментальности, о том, что у нас другой путь - это всё политическая болтовня безответственных людей»;

- «нам нужно создать другую историю страны с иным пантеоном героев и их деяний, а не плодить порочные мифы об особом пути и великой державе»;

- немцы, пересмотрев свое «нацистское прошлое», совершили «гражданский подвиг», а «мы до сих пор не можем изжить сталинизма», то есть не способны к гражданскому подвигу;

- «..несмотря на многочисленные внешние перемены, страна продолжает жить по законам ГУЛАГа, что очень тормозит дальнейшее развитие общества. Лагерная риторика и эстетика сквозят даже в повседневной жизни»;

- «традиция говорить за всех – традиция тоталитарная»;

- перед любой европейской страной всегда открывались только два пути исторического развития в эпоху Модерна: «всевластие государства, не подотчетность закону», а значит и наличие «рабов, верноподданых». Или второй путь – «ставка на человека, его безопасность», «никакого третьего пути нет». Первая модель означает, что «государство – все, человек – ничто» и она очень неприятна Прохоровой;

- страна наша – «жестокая», в этой стране «нет ни уважения к людям, где все решается жестокостью и бесправием, … устраивать систему запретительных мер – это увеличение цепи насилия», «личность должна быть защищена от произвола власти» (ссылка на К. Поппера);

- «история с геями – абсолютно высосанная из пальца проблема»;

- «у нас мы видим воссоздание государственного террора, который пытается решать все общественные проблемы автоматом Калашникова. А отсюда произрастает все остальное» (?!)

«Иван Грозный, порезавший полстраны и чуть не разваливший всю страну», естественно, тоже входит в гигиенический набор либерала, любящего гиперболы такой силы, что и Рабле с его Гаргантюа и Пантагрюэлем, не снилось.

Несмотря на то, что либеральные манипуляции набили уже оскомину, Прохорова их все активнее и активнее размножает в медиа-ресурсах. И сколько бы цитат и контраргументов, опираясь на историю русской и мировой мысли, не приводи, ее не заставишь поменять мнения и взгляды: всем понятно, что Иван Грозный совсем не «зарезал полстраны». И она это тоже знает, но всегда будет говорить, что «зарезал полстраны». В чем проявляется сегодня государственный террор, и какие проблемы мы решаем «автоматом Калашникова» – ответить Ирина Прохорова не смогла, но все равно не смутилась ничуть! Почему? Да потому, что дело тут совсем не в логике и не в степени аргументированности, не в историческом знании фактов или компаративистике. Дело – в другом.

Никакой «мандат преемственности», никакие тысячи аргументов не убедят председательницу Прохорову в цивилизационной самобытности России. Не убедят потому, что перед нами очень давняя традиция априорного отношения, полагающая тоталитаризм (и коммунизм как его последнее воплощение) такой силой, что органически порождена самой русской жизнью. Тогда, с этой «кучки зрения» тоталитарная, тираническая власть есть «средоточие всей скверны русской души, всего греховного нароста русской истории». Такой ползучий по всей русской истории глобализм зла совершенно не опирается ни на какое рациональное знание. Он – из области веры, где главный идолище – свобода. Свобода слова, прессы, выбора пола, выбора одежды, родины, самовыражения, самоискажения, разгула и одичания, и пределом такой свободы является голый человек на голой земле. Зато ни от кого и ни от чего он не зависит - ни от истории, ни от государства, ни от семьи, Церкви, традиции.

Традиция злобы к истории и современному дню России, ненависть к нашему государству как таковому, постоянно проявляемые в речи И.Д. Прохоровой, увы, печально не новы. И это совсем не значит, что не нужна самокритика, и это совсем не значит, что живая жизнь и русская история стерильно-беспроблемны. Но есть другая критика русских и нашей истории, – с «другой оптикой», как, например, Ф.М. Достоевского или Н.Н. Страхова. И она отличается от либерально-прохоровской одним: в критике русского нашими классиками много любви и боли. В критике а ля прохоровых много злобы и нет боли. Нет боли за Россию в гневных филиппиках председательницы, но только все тот же «гордый взор иноплеменный», который не поймет и не заметит ни стати России, ни красоты её, ни исторических и современных достоинств.

Ирина Дмитриевна Прохорова явно не имеет чести принадлежать к русской интеллигенции, несмотря на все старания группы поддержки водрузить её именно на этот культурно-исторический пьедестал. Глава издательства, партии, фонда и телепрограммы одержима совсем не нравственными рефлексиями, связанными с жизнью народа, страны, большинства, а, напротив, делает всё, чтобы поддерживать нужную степень «оппозиционности», то есть, по существу, разлада между интеллигенцией и нацией, интеллектуалами и государством, между прошлым и настоящим, ненавязчиво выступая за интересы меньшинства, отдельного приватного индивида и его личные «маленькие свободы», не исключающие «высосанных из пальца» извращений.

Все её исторические слоганы, весь её ребрендинг и нацбилдинг русской истории – не более чем полуграмотный либеральный кич.

Её притязания на решающее переформатирование русской истории («нужно создать другую историю», ведь во всей нашей истории Прохорова нашла и восхитилась только одним – «чудом 1991 года!»), её самонадеянное кичливое старание создать новую антропологию культуры, в которой современной России отводится межеумочная роль «закрывающегося» общества (в оппозиции «открытое – закрытое») – имеют сильный сословно-классовый привкус и дурной запах вконец прогнившего материализма. Ведь если у нас, по словам Прохоровой, к декабрю 2013 года «воссоздан государственный террор», то наше общество имеет явную тенденцию к «закрытию». Значит, задача узкого круга элит состоит в том, что его нужно «вскрыть изнутри» силами культурно-информационными, предотвратив явную тенденцию к формированию «закрытого общества».

Все всеобщее, все, что скрепляет в нас единство – будь то соборность или коллективизм, типичность, государственность, национальная идентичность, жертвенность и товарищество («за други своя»), церковность и литургичность – все корневое, глубокое, сакральное, могущее существовать только одновременно в идеальном и реальном пространствах – всё это вызывает раздражение, насмешку и злобную гримасу «элитного» (а значит закрытого!) кружка прохоровцев. Ну да, ведь Иван Грозный «порезал полстраны», – так не забудем этого никогда!

И они не дают ничего забывать, растравливая и раздувая негативные исторические язвы, возводя их в феномены русской истории – будто бы всегда грязной, жестокой и мрачной. И они не дают погаснуть огню смуты в каждой отдельной человеческой душе, постоянно напоминая об ужасах крепостного права и ГУЛАГа, в котором мы почему-то все еще живем (?!), напоминая о зверином оскале опричнины («молились по пять-шесть часов, – утверждает Прохорова,– а потом шли убивать»!), и постоянно ссоря русский народ с его собственной историей.

Слышите это «никогда»? Либеральная «песня песней».

Собственно, нынешние либералы складируют в себе, в культурном и интеллектуальном пространстве современной России, ими упрямо создаваемом, – складируют зло как порох на военных складах.

А это опасно – накопленное ими историческое и современное зло может взорваться, и тогда уже вряд ли придется (вспомним слова Н. Бердяева) «гордиться своим отщепенством, отсут­ствием традиций духа, как заслугой».