Власть хотела показать жёсткость, и это ей удалось

Первое, что бросается в глаза по поводу этого приговора — его политическая взвешенность. Это не приговор независимого суда, который анализирует доказательства, даёт высказаться обвинению и защите и выносит решение по результату состязания сторон. Понятно, что никакого состязания не было, и понятно, что приговоры, которые были оглашены, родились не в судебном помещении, а были спущены сверху. Потому что они очень взвешенные. С одной стороны, власть хотела показать жёсткость, и это ей удалось.

А с другой стороны, она не хотела перегибать палку. Поэтому сроки даны такие, что через небольшое количество времени осуждённые смогут обратиться с прошением об УДО. Они уже провели год в тюрьме на стадии досудебного разбирательства, значит, если срок у человека 2 или 3 года, то ему останется провести в тюрьме всего несколько месяцев, чтобы дойти до середины и получить возможность просить об условно-досрочном освобождении. И тогда власть сможет проявить гуманность, но при следующих условиях: если осуждённый проявляет готовность сотрудничать, то есть признаёт вину и готов обратиться с соответствующим прошением.

Все это ради того, чтобы люди вели себя тихо. Чтобы они не стали символом революционной борьбы, надо их сломать и заставить написать прошение об УДО. Но при этом не стоит слишком пережимать ситуацию жёсткими приговорами, из-за чего они могут превратиться в непримиримых борцов с режимом. Все понимают, что далеко не каждому по силам выдержать жизнь в тюрьме, тем более такую, какую обеспечат им. Таким образом, взвешенность приговора отдаёт неимоверным, иезуитским цинизмом: с одной стороны, напугать, но с другой стороны — дать надежду, и таким образом сломать. С этой точки зрения очень разумно выбрано наказание для Духаниной: 3 года условно девушке, чтобы у протестующих не было ощущение полного озверения властей. Такая аккуратная дозированность очень характерна для советской системы, она явно спущена сверху. Никакой разницы в сфальсифицированных материалах дела нет — что у Духаниной, что у остальных. А приговоры разные. Это значит, что где-то всё взвесили и распределили, а судья только озвучила то, что было признано политически целесообразным. При этом никто не заблуждается насчёт истинной природы суда, который судит по указке, а не по букве или духу закона, и таким образом власть демонстрирует то, что и хотела: полную управляемость процесса. Она показывает свою силу, мудрость, взвешенность и непоколебимость.

Те, кто вышел сегодня на протестную акцию, были показательно жёстко завинчены, просто не допущены до места митинга. А те, кто пришёл к суду, также были захвачены, внесены в протоколы и поставлены теперь на учёт как «неблагонадёжные». Их тоже ожидает какое-то наказание, формальное вынесение штрафа или что-то подобное, благодаря чему они поймут, что у власти есть к ним свой счёт, и они находятся «на крючке». Всё это, с одной стороны, рационально и прагматично, но в тоже время за этим чувствуется сильный испуг власти по поводу украинских событий. Логика простая — надо давить уличный протест, пока он не разросся, надо продемонстрировать жёсткость, изолировать лидеров протеста, каким-то образом их напугать, разрушить иллюзии насчёт того, что посредством уличных акций можно чего-то добиться. В общем — продемонстрировать, что всё под контролем, и показать свою силу. В первом, тактическом приближении эти цели будут достигнуты. У меня нет иллюзий, что в ближайшем будущем в России возможна ситуация, похожая на ту, что случилась на Майдане. Этому есть несколько причин.

Расхождения между современной Украиной и Россией вовсе не в том, что украинцы такие смелый и пассионарные, а русские — терпеливые и податливые. Дело в следующем: во-первых, на Украине налицо серьёзный раскол в элитном классе. В Верховной раде находится вполне вменяемая, влиятельная, реальная, легально существующая оппозиция. В Думе такого и близко нет. Во-вторых, в стране есть явный разрыв в системе ценностей: сильно европеизированный Запад и постсоветский Восток. При этом в последние годы прозападные настроения усиливались. И Янукович победил на выборах потому, что декларировал приверженность европейской системе ценностей, а иначе он не набрал бы и свои 49%. Но потом он сильно ошибся, потому что счёл, что всё под контролем и он может за 15 миллиардов развернуться на 180 градусов, сохранив политическую власть. Это был очень серьёзный промах с его стороны. А в России идея западного, европейского вектора в течение последних десяти лет аккуратно и последовательно дискредитировалась и уничтожалась пропагандой про госдеповские печеньки. Третье отличие — поскольку элиты были расколоты, СМИ были не так монополизированы, как сейчас в России. Отсюда совершенно иное отношение к коррупции. Про неё было известно всему обществу. Все знали, что Янукович за эти годы сделал своих детей не миллионерами, а миллиардерами, и поэтому у него в критический момент не было капитала доверия для того, чтобы проводить силовые акции. Просто потому что они воспринимались как акции не для сохранения государства, закона или порядка, а как акции для сохранения наворованного Семьёй. В России этого пока ещё нет. Понимание масштаба коррупции у нас не настолько глубоко проникло в социум, она есть, но большая часть населения не воспринимает её как что-то, касающееся их самих. Поэтому пока у путинского режима есть моральное право на силовые акции, так как люди могут поверить, что это государство таким образом защищается от агрессии Запада и разрушения устоев, а не какая-то группа коррумпированных вертикалестроителей защищает свои шкурные интересы.

На Украине это было очевидно всем — и на Востоке, и на Западе. Наконец, последнее отличие — на Украине нет газа и нефти. Там нет сырья, которым можно торговать, обеспечивая приличный уровень жизни для большинства населения и большинства элитных групп. А в России есть мешок с деньгами, которым можно просто засыпать протест, есть возможность обещать квартиры всем омоновцам и силовикам, а на Украине — только избранным. В целом у российской вертикали гораздо больше ресурсов для выживания: и идеологических, и финансово-экономических, да и настроение у населения другое.

В России обстановка будет такой, только когда мы ощутим серьёзные проблемы в экономике. Пока они на уровне макропроцессов, рядовые граждане на своём кармане ощущают это недостаточно остро. Но через год, через два вопрос встанет. Пока есть чем кормить население, есть чем кормить медийные и региональные элиты и поддерживать то, что условно называется «путинским консенсусом». Сколько он сможет существовать — неизвестно. Видно, что там уже есть некоторое напряжение, оно растёт по мере ухудшения экономических параметров, но точно прогнозировать сложно. Год, два, может, ещё больше, а может, и меньше. Понятно, что ситуация улучшаться уже не будет, все ресурсы для этого исчерпаны. Соответственно, власть будет давить всё больше и больше, заниматься откровенной пропагандой, закрывать независимые источники информации, давить на интернет и так далее. Сила путинского режима в том, что он умнее Януковича. Тот жадно и торопливо запустил обе конечности в государственный бюджет, не очень заботясь о том, насколько это очевидно. У нас воруют аккуратнее, и поскольку в стране в принципе больше добра, это не так заметно для населения, ему тоже пока хватает.

Так что сейчас власть решила для себя занять взвешено жёсткую позицию, которая и проявилась в вынесении таких приговоров, в решении не допускать публичных шествий и перестать цацкаться с этими, как они их позиционируют, маргиналами. Теперь будет волна пропаганды о том, что все эти люди «раскачивают лодку» и «уничтожают великие основы нашей державы» и так далее. Соответственно, понемножку будет реализовываться схема удушения оставшихся немногочисленных источников информации, и замена их источниками пропаганды. На какое-то время этого будет достаточно, чтобы удержать контроль, но как долго — неизвестно. С другой стороны, Белоруссия с каждым годом экономически живёт всё хуже, инфляция, девальвация, снижение уровня жизни, но ситуация остаётся под контролем Лукашенко и будет оставаться таковой, пока страна не придёт окончательно в экономический тупик. Она довольно быстро туда идёт, но тут всё сильно зависит от России. Потому что сейчас Лукашенко держится на нефтегазовых дотациях от Кремля. И как только в России начнутся экономические проблемы, то обеспечивать лояльность Лукашенко будет трудно, потому что его собственная экономика, конечно, неконкурентоспособна, и очевидно не выдерживает сравнения с Чехией, Польшей, Прибалтикой и другими соседними странами. Они уже прошли через болезненный период реформирования и имеют теперь вполне эффективную, пусть и со своими проблемами, экономику. Соответственно, по мере ухудшения ситуации в России, будет ухудшаться ситуация в первую очередь у них, потому что не будет хватать денег на Белоруссию и Приднестровье. Тем более что сейчас придётся много ресурсов тратить ещё и на удержание хотя бы восточных областей Украины.

Следующим ходом после этого приговора будет давление на несистемную оппозицию и страшилки, связанные с Украиной, в духе «вы хотите, чтобы было как там?». Так что нас, всю страну, ожидают довольно скверные времена: на фоне ухудшающейся экономической ситуации будет усиление таких вот авторитарных тенденций, в первую очередь, в сфере массовой информации.

При этом то, что власть вынуждена осуществлять такие взвешенные, осторожные решения — это, конечно, существенная победа оппозиции, очень важная. Потому что власть целиком прагматична. Она учитывает только наличие или отсутствие политического ресурса. Если его у тебя нет — на тебя всем наплевать, и ты можешь сколько угодно булькать у себя в блоге, никого это не колышет. Опыт Януковича как раз очень важен в том смысле, что он переоценил свой политический ресурс и недооценил оппозицию. Он полагал, что пустит «Беркут» и разгонит тех 200 студентов. А они не разбежались. И в этом смысле путинская власть более вменяемая, более способная приспосабливаться. С одой стороны, она через Киселёва, Мамонтова и прочих пытается формировать социо-культурную среду, но при этом всё время «меряет температуру» у общества, всегда следит за тем, чтобы не перегнуть палку. Власть понимает, что она живёт в стране, где какую-то жёсткость можно проявлять, но до предела. Террор в духе Сталина или даже в духе Лукашенко лишает власть рукопожатости в мире, да и сами люди во власти в основном не испытывают личного удовольствия от того, что чморят своих оппозиционеров. Путин, может быть, ненавидит лично тех, кто выступает против него, но рационально он не позволяет себе заходить слишком далеко.