"Вломились, разгромили, надавали и домой ушли"

На днях исполнилось 25 лет со дня вывода советских войск из Афганистана. К 1989 году, несмотря на официальную пропаганду, твердившую об "интернациональном долге" и необходимости ввода войск в эту страну для обеспечения безопасности южных рубежей СССР, среди советских людей сформировалось достаточно устойчивое мнение о той войне, как о большой политической ошибке. Во времена перестройки и гласности это мнению стало преобладающим. В сегодняшней России официальная позиция советских властей застойного времени вновь становится популярной. Корреспондент "Росбалта" встретился с одним из непосредственных участников тех событий, военным корреспондентом "Комсомольской правды" в Афганистане в 1985-1989 годах, а ныне президентом "Клуба Путешествий" Михаилом Кожуховым.

— Вы участник этой войны. И хотя работали там журналистом, вам доводилось непосредственно участвовать в боевых действиях. Скажите, за что вас наградили орденом Красной Звезды? Этот орден ведь давали за личное мужество.

— Осенью 1988 года в афганской провинции Нангархар была расстреляна большая группа советских и иностранных журналистов, которых пригласили убедиться в способности афганских властей контролировать ситуацию. Мы ехали на двух афганских БТРа и боевой разведывательно-дозорной машине — БРДМ...

— Вы сидели внутри?

— Нет, сверху – "на броне", как тогда говорили, — потому что при подрыве вероятность погибнуть внутри машины гораздо больше, чем снаружи. Так вот, недалеко от пропускного пункта Торкхам на пакистанской границе — цели нашей поездки — мы попали под прицельный минометный огонь. БТР, на котором я сидел, был залит кровью. Несколько человек были ранены. Из них тяжело (ему разворотило бедро) тассовец Юрий Тыссовский и Пратап Чакраварти из "Франс Пресс", который был ранен в голову, ключицу и в руку. Какие боги хранили тогда меня — не знаю. Вот после этого случая, видимо, и было принято решение, что и наш труд надо как-то отметить. Несколько коллег, которые постоянно работали в Кабуле, получили ордена и медали.

— Пришлось ли вам самому стрелять в Афганистане?

— Дело в том, что я работал там долго, почти четыре года, и военные уже перестали меня воспринимать как "человека с блокнотом".

Когда я только прилетел в Афганистан, пошел знакомиться с начальником политотдела армии, который, собственно, и должен был меня курировать. Спрашиваю: как бы мне на боевые действия попасть? Он интересуется: а разрешение есть? Я вру: конечно, есть! Хотя, понятно, — кто бы мне, не служившему в армии, мог бы дать такое разрешение?

Он говорит: 103 десантная дивизия устроит? Они как раз сейчас на десантирование уходят. Конечно, устроит, отвечаю… Больше никто разрешений не спрашивал. Конечно, если бы я официально обращался, к примеру, к командующему армией, с просьбой принять участие в боевых действиях, то получил бы отказ: кому захочется брать на себя ответственность? Мне было проще подойти к знакомому командиру роты спецназа и спросить: я с тобой на задание схожу? Он говорит, ты больной, что ли, зачем тебе это надо? Я отвечаю, что, мол, интересно. А он мне: если что, я тебя не видел...

Но все равно, на той войне я, в первую очередь, был журналистом, который старался стать как можно ближе к солдату. Подвигов не совершал, но были ситуации, когда я, так скажем, действовал не как журналист.

— А часто приходилось действовать именно так?

— Бывало.

— Часто?

— Не каждый день, но случалось.

— Почему вы вообще решили поехать в Афганистан? Свойство характера, жажда острых ощущений, по идейным соображениям?

— Я работал в международном отделе "Комсомольской правды", по профессии я испанист.

Но большинство наших корпунктов в Латинской Америке тогда были заняты товарищами из внешней разведки, и попасть туда работать для меня не было никакой возможности. Надо было или делать какую-то административную карьеру и потом, через много десятилетий, в награду за это поехать на Кубу, или искать какие-то другие варианты. Поскольку международная журналистика занимала меня не как возможность пожить за границей, а была выбранная мной как профессиональная дорога, то надо было что-то с этим делать… С другой стороны, была во мне, видимо, и некая романтика, которая толкала в разные острые ситуации. До Афганистана я уже побывал на одной войне — в Анголе, и эта сторона жизни меня манила.

— Как вы считаете, нужна была эта война, или решение о вводе наших войск в Афганистан все-таки было ошибкой?

— У меня нет никаких оснований подвергать сомнению оценки войны, которые были сделаны на I Съезде народных депутатов СССР, сразу же после ее окончания, и которые кто-то сейчас пытается пересмотреть. Там нечего пересматривать. Если говорить образно, мы тогда вломились в квартиру ссорящихся соседей, разгромили там все, надавали и мужу, и жене. И домой ушли.

Попытки объяснять ввод наших войск в Афганистан какими-то опасностями, якобы угрожавшими нам с юга, выглядят, на мой взгляд, надуманно. И нет кого-то одного, кого в этом можно было бы обвинить: всем хотелось повоевать. У армии руки чесались после десятилетий мира, КГБ, возможно, хотел набрать очки в каких-то внутренних играх. "Кремлевские старцы" находились в плену политических иллюзий… К вторжению, в результате, привела череда нелепостей.

В последнее время некоторые наблюдатели выдвигают тезис о том, что будто бы введением войск в Афганистан мы остановили "исламскую угрозу". По-моему, все как раз наоборот. Наше вторжение стало катализатором усиления там исламистских настроений. Понятно, что наши американские теперь "партнеры", а тогда – противники активно участвовали в афганских делах: финансировали, поливали и удобряли "грядки", на которых впоследствии выросли талибы. Но если бы в Афганистан не вошли наши войска, то и талибов бы там тоже, скорее всего, не было бы.

— Почему в нынешней России начинают преобладать оценки той войны, схожие с тем, чем обосновывали ее необходимость советские руководители застойных времен?

— Виной тут круглая дата, которая напомнила о тех событиях.

А еще то, что государство забыло о сотнях тысячах солдат-афганцев, пострадавших, заболевших, ставших инвалидами на той войне. Они свой долг выполнили сполна, а вот свои долги им — власти запамятовали отдать. В Комитете по делам воинов-интернационалистов при Совете глав государств СНГ лежат обращения около 400 тысяч людей, которые не в состоянии справится со своими проблемами. Это, в первую очередь, здоровье и жилье. А сколько забытых матерей, дети которых погибли, сирот и прочее?

Предложение пересмотреть оценку Афганской войны оправдывается тем, что это якобы позволит изменить отношение к ветеранам и вернуть им социальные гарантии. Но это же можно сделать и без всяких изменений политических оценок.

— А после войны вы сколько раз бывали в Афганистане?

— Один раз, года два назад.

— И как впечатления?

— Кабул очень изменился. Разросся, стал огромным городом, на месте разрушенных талибами районов появились новые. И самое невероятное: бывшие "духи" обнимаются и клянутся в дружбе к "шурави". Вы, мол, нам помогали и воевали отлично, мы вас уважаем за это!

Между прочим, наш "Клуб путешествий" сегодня помогает нашим "афганцам" посещать эту страну.

— И что, много желающих пройти по местам боевой славы?

— Может и немного, но людей туда тянет.