Блокада, власть и табу

Стоило ли нашим дедам героически защищать Ленинград, или лучше было сдать его врагу? Сколько тысяч жизней могла спасти трусость? Имеет ли история условное наклонение, а люди – право задавать вопросы?

И причем здесь вообще власть…

…

ВОПРОСЫ И ИНЫЕ МЫСЛЕПРЕСТУПЛЕНИЯ

Для тех, кто наблюдает наши коллизии из-за рубежа, с безопасного расстояния, а так же тем, кто вполне комфортно чувствует себя в гнездышке, и не знает о чем шум, кратко расскажу историю вопроса, а потом перейдем к делу.

Итак, если кто позабыл, со свободным телевидением в России покончили десять лет назад, превратив его в развлекательно-пропагандистский агрегат. Но кое-где остались кабельные каналы, и недобитая вольница.

И несколько дней назад, обсуждая очередную годовщину прорыва блокады Ленинграда, журналисты телеканала Дождь задали вполне на первый взгляд невинный вопрос. А не лучше ли было сдать город немцам…?

И разразился ад.

Государственная дума выступила с протестом и поручила проверить, а так же высказала намерение ввести уголовную ответственность за то, что и без того достаточно дурно, то есть за попытки оправдания фашизма.

Прокуратура начала проверку телеканала на наличие признаков экстремизма. Как в высказываниях, так и в самом факте существования независимого телевидения в России. Не дожидаясь ответа, многие вынесли приговор.

Канал сразу отключили отовсюду, откуда можно отключить, но уже постепенно стали включать обратно, и министр культуры проговорился, что неплохо расстреливать болтунов, а для победы нам людей не жалко…

И многие с ним вполне согласны.

Тем временем, государственная дума принимает законы, ограничивающие право людей собираться и выражать свое мнение, хранить, распространять и получать информацию, и все это ради блага граждан…

В эти же дни суд готовится вынести приговор нескольким десяткам несчастных, не слишком удачно высказавших свое мнение пару лет назад, и попавших под раздачу. А в соседней Украине по сходному поводу революция.

А еще, выражая протест против беззакония в России, ограничения свободы слова и преследования сексуальных меньшинств, лидеры ведущих стран мира отказались приехать на открытие олимпийских игр в Сочи.

Вот такой контекст.

…

ПРЕДПОЛОЖИМ ЧТО МЫ МЕРЗАВЦЫ

А сейчас давайте постараемся в поднявшемся вое отделить агнцев от козлищ, правду от сказок, а реально происходящее от искусственной истерии. И давайте для начала предположим, что возмущенные правы.

Представим себе, в качестве мысленного эксперимента, что журналисты оказались мерзавцами, да и те, кто поддержал их – ничуть не лучше. И были нарушены все моральные нормы, и попрана память, и честь…

Итак, дамы и господа, мы подлецы и мерзавцы… и что же теперь обществу с нами делать…? Сжечь на костре, подвергнуть публичному остракизму, или запереть в тюрьму…? Или лучше сразу, три в одном?

А как поступили бы вы…?

Не знаю как вам, а для меня очевидно, что ни одна совершенная человеком подлость и нарушение уважаемых мною моральных норм не дает мне оснований требовать его казни. Или тюремного заключения.

Моральный проступок, нарушение приличий и даже явная подлость, не дают нам права отключать виновному газ, электричество и воду. Или отказать ему в медицинской помощи и доступе в интернет.

А вот лишить подлеца своего общения, не подавать руки, не отвечать на его слова, не заговаривать с ним, не звонить, не общаться… и если уж такое дело, то вызвать на дуэль… впрочем, какие сейчас дуэли.

Думаю, это вполне естественно.

Вот например, некоторое время назад великий Ларс фон Триер как-то там не очень удачно пошутил насчет нацизма, что мол эти парни тоже были по-своему правы… и потом его год никуда не приглашали.

Но никто не отключал ему интернет. Тем более никто не требовал посадить режиссера в тюрьму и уничтожить все копии снятых им фильмов. И эту границу, и меру вещей нам следует хорошо понимать.

Иначе, если мы перейдем эту грань, то попадем в чудовищный мир. В мир, где за супружескую измену отрубают голову, а за отклонение от установленного законом дресс-кода вы можете угодить в тюрьму.

А оно вам надо…?

…

ЕСЛИ БЫ ПОБЕДИЛИ ФАШИСТЫ

Кстати, если бы победили фашисты, то именно в таком мире мы и оказались. Потому что фашизм – это средневековье. А средневековое сознание не признает границ, и вообще устроено максималистски.

Для средневекового сознания мораль и право суть одно. И власть в равной мере защищает как исполнение закона, однообразного для всех, так и моральную норму, принятую в некой господствующей группе.

Таким образом, средневековое, фундаменталистское и фашистское государства по сути являются инструментом ничем не сдерживаемого насилия одной группы лиц по отношению ко всем остальным.

Против этого стоит бороться. Изо всех сил.

Что произошло бы, если наши деды не стали биться, предпочтя жизнь на коленях смерти в бою, или просто проиграли? Мы пили бы баварское, и ездили по прекрасным автобанам, как в известном дурном анекдоте?

Да, если бы были наследниками победителей. Голубоглазыми белокурыми арийцами, потомками первых поселенцев, когда-то завоевавших и благоустроивших для нас этот не слишком гостеприимный мир…

Но, мы оказались бы детьми проигравших. Так что, по автобанам бы ездили другие. Нас же ждала участь североамериканских индейцев и африканских рабов. Согнанных со своих мест и ограбленных туземцев.

Нас бы просто не стало.

Немногие уцелевшие жили бы в резервациях за полярным кругом и в глухой тайге, лишенные школ и больниц. А вожди рейха правили бы до глубокой старости, наслаждаясь почетом и плодами побед.

Через полвека после смерти Гитлера режим смягчится, и оставшиеся в живых потомки славян получат гражданские права. Про их героическую борьбу снимут фильмы, и наверно даже извинятся за все...

Возможно, мы даже участвовали бы в дискуссии о том, выносить ли прах фюрера из мавзолея… вот только было бы нас сейчас не 140 миллионов, а от силы миллиона два. И это еще самый оптимистичный сценарий.

Вот это нам всем полезно понимать.

…

ОСКОРБЛЕНИЕ СЛОВОМ

А теперь внимание, вопрос. Кого оскорбило рассуждение, содержащееся в предыдущей части? Кого оскорбил ответ, и есть ли те, кого задел вопрос? Вопрос о том, что вышло бы, если нацисты победили…

Не знаю как вы, но мне трудно представить такого человека. За вычетом самих нацистов и их недобитых наследников, и еще каких-нибудь маргиналов. Нам нечего стыдиться. Мы победили, и мы правы.

Нам нечего стыдиться ответа, если он у нас есть. Нам не приходит в голову обижаться на вопрос, если нам есть что ответить. Если у нас довольно оснований что бы быть уверенными в своей правоте.

Утверждать правду не стыдно.

Не стыдно быть наследниками великой победы. Не стыдно за подвиги и силу наших дедов. И ни один вопрос об этом не в состоянии оскорбить их память. Даже если сам вопрос весьма двусмысленный.

Другое дело, если ответа у нас нет… или, если мы сомневаемся в своей правоте.

Если все наши слова и речи о патриотизме, и прочих высоких материях – лишь поза, публичная маска, скрывающая ложь.

Тогда мы начинаем бояться вопросов. Потому что вопросы ведут к ответам, вскрывающим нашу неправоту, разоблачающим нашу ложь, и срывающим с наших лиц приросшую к ним самодовольную маску.

Стыдно, когда нас ловят на лжи.

Поэтому лжеца всегда оскорбляют вопросы. И чем больше, шире и глубже провозглашаемый обман, тем больше вопросов становятся для лжеца опасными. Тогда ему ничего не остается, как нападать первым.

Задача лжеца – не допустить, что бы его ложь вскрылась. Вот только глупый лжец будет увиливать от ответов, а расчетливый и умный постарается не допустить, что бы ему вообще задавали вопросы.

Естественно, все это не касается тем, обсуждение которых в данной культуре табуировано, и на сей счет имеет место общественное согласие. В нашем случае это вопросы интимные и глубоко приватные.

Война и природа власти к ним не относятся.

…

ЧТО СКРЫВАЕТ ЛОЖЬ

Тем временем, в качестве акта солидарности с телеканалом Дождь,  израильский 9 канал провел опрос на тему, несут ли евреи долю ответственности за холокост… и не грянул гром, и их не поразила молния.

Хотя вопрос, если подумать, тот еще… и легко можно представить возмущенных людей, требующих наказать оскорбивших их чувства кощунников… но таковых не нашлось. Видно тем и отличаются вольные люди.

Общество, состоящее из свободных людей, не боится вопросов, даже самых непростых. Даже тех, ответ на которые может задеть наши чувства, и предательски раскрыть темные пятна нашей собственной истории.

Свободный человек не боится вопросов.

А вот раб, попавший в рабство, вопросов боится. Он будет бояться вопроса, как он допустил такое, и почему не восстает против своего жалкого статуса. Его будет жечь вопрос о причинах его покорности.

Боится вопросов и его хозяин. Вопросов, почему он так поступает с людьми, оказавшимися в его власти. Он будет бояться вопросов о своем праве и его происхождении, и о моральной обоснованности права.

Если вы видите человека, боящегося вопросов, то перед вами или раб, или его хозяин… или просто мошенник, желающий спрятать правду. Если вопросов боится все общество, выводы можете сделать сами.

В компании рабов и мошенников задавать вопросы не принято.

Что бы запретить задавать вопросы, требуется найти законный предлог. Тогда возникает институт табу, неуклонно расширяющийся список запретных вопросов и тем, за обращение к которым последует санкция.

Табу предусматривает запрет на публичное обсуждение, прикосновение, намек, и само упоминание запретного объекта. При этом неявно предполагается, что нарушение табу является моральным проступком.

Если общество архаично, и в нем не проведена четкая грань между моралью и правом, то вслед за обвинением в преступной аморальности следует судебный приговор. Или меры внесудебной расправы.

На этом и основана тоталитарная власть

…

ТАЙНЫЕ ПРУЖИНЫ ВЛАСТИ

Изначально в первобытном обществе табу защищает людей. Табуируется все, что может причинить смерть или стать источником конфликта. Ядовитые плоды и сам лес, где они растут, слишком красивые вещи…

Со временем общество усложняется, и табу распространяется на все новые и новые сферы жизни. Табуируется публичные проявления сексуальности и обсуждение законов… а затем, и сама природа власти.

Там где люди обсуждают власть, они не станут мириться с несправедливостью и ложью. Далее следует революция или мятеж… поэтому, власть окружает себя ореолом запретов. Всякая власть священна.

Любая власть опирается на табу.

Более того, любая власть – это право устанавливать и нарушать табу. Власть табуирует убийство и похищение людей, обретая монополию на насилие. Власть охраняет собственность и сама ее отнимает.

Власть, это институция, непосредственно связанная с табу, и черпающая в нем свое основание и силу. Стоит людям начать задавать вопросы и ставить под сомнение запретные темы, как власть начинает шататься.

Именно этот процесс и привел когда-то к революциям и смене общественного строя. Как только священное право царей поступать по своему произволу было поставлено под сомнение, началась эра свободы.

Табу защищает власть от любого контроля.

Прежде чем запретить людям думать, каждому приходится сперва запретить рассуждать себе. Табу начинается как внутренний запрет, и лишь впоследствии проецируется во внешний мир. И очень трудно загнать зверя назад.

Но за многие века люди выработали представление о разделении властей и границах власти. Архаичная власть безраздельна и безгранична, она расширяется как газ, заполняя без остатка все свободное пространство.

Так устроена и фашистская власть. Власть, от которой мы были спасены подвигом дедов… и явные признаки наступления которой сегодня все ясней ощущаем. Потому что наше государство становится тотальным.

И с этим пора уже что-то делать.

…

ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА

Фашизм, подобно одному известному зверю, имеет обыкновение подкрадываться незаметно. Только что все было прекрасно, вы наслаждались жизнью и не слишком интересовались новостями политики…

Как вдруг ваша законно избранная власть принимает законы, на самых законных основаниях ограничивающие ваши права. Сначала право выбирать свою местную власть, потом право получать информацию…

И скоро вы сами не знаете, за что вас могут арестовать и отправить в концлагерь, потому что ваша жизнь больше не принадлежит вам. Вы собственность государства, и это вышло как-то совсем незаметно.

Похоже, вы сами виновны в этом.

Возвращаясь к вопросу, заданному израильским каналом об ответственности за холокост… ответственности миллионов взрослых и сильных людей, послушно без сопротивления шедших на убой…

Жертва не виновата в том, что стала объектом нападения. Но в том, что она не оказала сопротивления, да еще и помогала своему палачу, есть и ее вина. И эта вина может быть искуплена страданием и смертью.

Поэтому, на жертвах и потомках жертв не висит тень проклятия. Важно что бы и мы извлекли урок из катастрофы. Вернее из двух катастроф. Из катастрофы жертв, и катастрофы палачей, позволивших втянуть себя в это.

Иначе, мы рискуем оказаться на их месте.

Тоталитарная власть начинает с мелких шагов, с выстраивания атмосферы сакральности и сложной системы табу. Она пытается подменить закон моралью, при этом стараясь говорить от имени морального большинства.

Фашизм хочет опираться на неоспоримую правоту. На необсуждаемое право, из которого с логической неизбежностью следует возможность давить несогласных, уничтожать целые группы людей и вести войну.

Вот тут надо упираться сразу. Нельзя позволять группе людей, кем бы они себя не считали, говорить с обществом с позиции безусловной правоты. Не существует безусловной правоты, и нет необсуждаемых тем.

На этой черте надо стоять до конца. Стоять и не сдаваться. Как деды учили.