Человек на своем месте: кавказская политика
Предлагаем вниманию читателей интервью с заместителем министра по национальной политике, внешним связям, печати и информации Екатериной Курашевой. Она рассказала о своей работе и друзьях, а также о родителях, которые всегда её поддерживают.
– Екатерина Игоревна, вопрос, касающийся решения приехать в Чечню, некой смены образа жизни, Вам наверняка задают довольно часто, но я бы хотел поставить его несколько по-иному. Вы не жалеете о том, что приехали работать в республику?
– Если бы мне не понравилось в Чеченской Республике, я бы в тот же день собрала вещи и вернулась в Москву, в дом, где живут мои родители, которые меня любят и всегда ждут. Но сегодня я не исключаю возможности забрать их к себе, в Чечню, и вовсе не потому, что мне здесь одиноко. Напротив, я окружена множеством друзей, которых я уже считаю родными мне людьми. Как говорила моя бабушка, родственники определяются не только по крови, но и по духу. А родителей я бы хотела перевезти в Грозный, потому что уверена, что и им здесь будет хорошо.
– Каковы особенности работы в Чеченской Республике? Хотелось бы услышать и о минусах, конечно…
– В жизни каждый плюс может обернуться минусом, равно как и минус стать плюсом. Здесь главной неожиданностью для меня стало постоянное живое общение, которому люди отдают предпочтение.
Я привыкла к тому, что в коммерческих структурах в Москве практически все контакты происходят посредством электронной переписки, даже если контактирующие сидят в одном здании и, более того, в соседних кабинетах. Электронная переписка может быть и сугубо официальной, и шутливой, и глубоко личной, какой угодно, но всё равно это переписка. А тут всё общение живое, непосредственное. Для человека нет проблемы приехать из центра Грозного на окраину города в Дом радио, чтобы поговорить о делах.
К примеру, главный редактор газеты или журнала мог бы позвонить по телефону, написать на электронную почту, но он не ленится приехать и поговорить лично. По-моему, это свидетельствует как о серьёзном подходе к делу, так и об уважении к своему собеседнику. С одной стороны, это плюс – живое общение позволяет подкорректировать какие-то совместные решения, глядя друг другу в глаза, ведь буквы на мониторе не передают чувств, интонаций.
Электронное письмо можно прочитать с собственной интонацией и не понять, что на самом деле хотел сказать человек. Живое общение даёт возможность более объективно оценивать то, о чём идёт речь. А минус в том, что бесценное время тратится на дорогу.
Также огромную роль играют чисто человеческие отношения, и в профессиональном плане люди взаимодействуют не просто как штатные единицы, а как личности. Я, честно говоря, не привыкла начинать свой день с того, что у меня интересуются, как мои дела. Между тем нередко утром, когда я только собираюсь выходить из дома, мне по какому-либо рабочему вопросу звонит моя помощница Зарема, которая сначала обязательно спрашивает «Как Ваши дела?» и лишь потом переходит к тому, что послужило поводом для её звонка.
Казалось бы, какая разница как у меня дела с самого утра?! В Москве вопрос «Как дела?» означает не более чем форму приветствия – собеседнику, как правило, абсолютно всё равно, есть у вас вообще какие-то дела или нет. А здесь человек спрашивает, как дела, семья и многое другое, и при этом он действительно интересуется, ему нужно ответить, как себя чувствуют твои родители, не болеют ли дети и как твоё собственное здоровье.
У меня сотрудники часто спрашивают «Как настроение, Екатерина Игоревна? Как дела?», и я отвечаю: «Это зависит от того, как идут ваши дела». Не люблю, когда говорят «мои подчинённые», это меня коробит. «Сотрудники», «коллеги» – мы все коллеги.
– Екатерина Игоревна, кое-кто скептически относится к тому, что Вы действительно полюбили Чечню. Есть такие люди, которые считают, что Ваше решение работать здесь и Ваше назначение – это пиар-кампания Главы Чечни.
– Если смотреть со стороны, то, казалось бы, у меня не было никаких причин покидать Москву. Там у меня была вполне сложившаяся, насыщенная жизнь, иногда даже чересчур насыщенная, утомляющая. На протяжении 10 лет моя карьера развивалась очень правильно, удачно – ни одного горизонтального перехода, каждый раз переводилась на должность чуть выше. Деньги тоже не могли послужить причиной моего отъезда, так как, работая топ-менеджером в крупной коммерческой структуре, я получала больше, чем получаю сейчас здесь.
Но как бы идеалистически это ни звучало – не в деньгах счастье. Об этом я вправе говорить, потому что в Москве зарабатывала немало, могла позволить себе покупать всё, о чем мечтает молодая женщина, хотя в столице уровень жизни другой и расходов там больше, чем в Грозном. Основные деньги в Москве, если у вас нет семьи, уходят на досуг. Так что с этой точки зрения не было никакого резона уезжать в Чечню.
Понимаю скепсис людей, которые спрашивают «Что ей здесь надо, чего она тут забыла?» Я попробую ответить так, чтобы это не выглядело пафосно. Когда десять лет работаешь с интересом и энтузиазмом, растёшь, переходишь из одной компании в другую в поисках новых горизонтов, но в конце концов понимаешь, что там в точности то же самое – те же типажи, только имена другие, те же побудительные мотивы, те же принципы взаимоотношений, – вот тогда интерес и энтузиазм пропадают. У меня возникло ощущение, что я продаю воздух и вся польза от моей работы – это моя собственная зарплата. Это одна из причин. Вторая причина – желание почувствовать не только профессиональную, но и социальную востребованность.
Это желание у меня сформировалось ещё года за два до моего отъезда. Не раз я задавалась вопросом: куда идти дальше? Можно было менять банки на всё более крупные, стремиться вверх по этой карьерной лестнице, где, в принципе, мне знакома и последняя ступенька, и ничего нового для меня там нет. Но снова вопрос – что дальше? Имея опыт в области финансового маркетинга и связей с общественностью, в других сферах ты не очень востребован – это рынок, а на рынке всегда ищут людей с опытом работы в определённой сфере.
Возвращаясь к скепсису по поводу того, люблю ли я Чечню, скажу так: любовь это чувство, то есть нечто из мира иррационального – она приходит и уходит. Мне здесь на душе хорошо, я чувствую себя на своём месте. Что же касается такого аспекта, как пиар, то почему нет? Разве для республики плохо, когда успешная москвичка приезжает с желанием остаться здесь жить?
Я ни в коем случае не умаляю этой составляющей своей жизни в Чечне: пример того, что люди готовы изменить свой образ жизни, поменять Москву на Чечню, важен скорее для республики, чем для меня. Но если бы я считала себя исключительно «украшением» Правительства Чеченской Республики, я бы не смогла здесь оставаться. Достаточно посмотреть на мой статус и круг обязанностей, чтобы понять, что в моём случае пиар – не главное. Если бы нужно было только «украшать», я бы занимала должность какого-нибудь консультанта, советника, помощника, но никак не замминистра, курирующего СМИ, которые, напомню, формируют общественное мнение.
– Вы работаете в большом ведомстве, в Вашем подчинении много людей. Что Вы можете сказать об уровне их профессионализма?
– Нужно признать, что общий уровень профессионализма в Чеченской Республике несколько ниже того, с которым я привыкла работать. Я объясняю это тем, что война неизбежно отбрасывает народ назад, порой на десятки лет. Профессиональный разрыв мог быть ещё больше, если бы не объединивший чеченцев всеобщий энтузиазм, позволивший в фантастически короткий срок восстановить республику и энергично решать проблемы мирного строительства.
Приглашая меня на работу, Глава республики среди прочих задач поставил передо мной задачу передавать те знания и опыт, которые я накопила в Москве. Нельзя не отметить, что люди, с которыми я работаю, очень быстро всё схватывают, впитывают как губка. То, с чего мы начинали, когда я только пришла, – элементарное построение системной работы, и то, что есть сейчас, – это земля и небо. Люди хотят учиться и, что очень важно, быстро учатся.
У нас действует принцип: решай задачу сам, если не можешь, то приходи и спрашивай – я знаю, как её решить. Но при этом запоминай, учись – ведь если я всё время буду работать вместо тебя, то возникает вопрос: зачем нужен ты? Руководитель не должен делать из людей марионеток, выполняющих лишь простейшие линейные функции.
Его задача – растить сотрудников, способных думать и принимать самостоятельные решения в рамках делегированных им полномочий. Хороший руководитель, как говорят японцы, тот, кто уехал в отпуск и этого никто не заметил – отлаженная им структура продолжает работать как часы. При этом руководитель ни в коем случае не должен ограничивать сотрудника в его стремлении к творчеству. В той сфере, где работаем мы, это особенно ценно.
– Вы одеваетесь очень скромно. Это Ваш стиль по жизни или дань местным традициям?
– Не лукавя, скажу, что особой тяги к коротким юбкам и вызывающей одежде у меня никогда не было. Дань местным традициям? Да, здесь женщины не носят брюк, это правда. Но мне это не создаёт ни малейшего дискомфорта, а правильно подобранная юбка украсит любую женщину. Одежда призвана подчеркивать наши достоинства и скрывать недостатки. Недавно был случай: я летала в Москву и, поскольку в самолёте тесно, обратно полетела в джинсах. Прилетела в Грозный, вышла из аэропорта и сразу попросила встречавшего друга быстрее отвезти меня домой – мне нужно было срочно переодеться.
И не потому, что на меня кто-то обращал внимание, сейчас в Грозном бывает немало туристов, а потому, что в платье или юбке мне на самом деле лучше. Да, я женщина, есть свои нюансы, это многое определяет и в жизни, и на работе. Но мне хотелось бы, чтобы мои коллеги и руководители не отвлекались на этот момент, когда мы на работе. Так что закрытая одежда мне помогает и в этом вопросе.
– И всё-таки дань уважения?..
– Если бы я покрыла голову, тогда – да.
– А были рекомендации носить платок?
– Когда Глава республики приглашал меня на работу в Грозный, мы это обсуждали и он не возражал против того, что я не ношу платок. Я человек европейский, я христианка, я остаюсь верной своим традициям, и это важно – остальному миру понятно, что меня не принуждают, я свободна. Покрываю голову, когда выезжаю в отдалённые села, хотя вовсе не боюсь, что на меня будут показывать пальцем. На меня и в городе обращают много внимания. В частной жизни я всё чаще ношу платок, потому что мне это нравится, платок – красивый предмет туалета. Я убедилась в том, что платок идёт любой женщине, вопрос в том, как его повяжешь.
Традиционное повязывание платка назад мне не подходит, а восточный стиль чалмы мне очень даже идёт. Но скажу определённо: пока я христианка, на работу в платке ходить не буду. Потому что платок – это признание верховенства мужчины. А на работе все равны. Я готова признавать главенство мужчины в частной жизни, но никак не на работе.
– Как-то в Инстаграме Вы сообщали о приезде в Грозный Вашего отца. Отмечали, насколько для Вас важно его мнение. Остался ли отец доволен увиденным, условиями, в которых Вы живёте и работаете? Что семья думает в целом о Вашем решении приехать в Чечню?
– Я ехала сюда не в командировку, у меня было и остаётся твёрдое намерение жить здесь. Будь мои родители против, я бы не поехала. Для них очень серьёзным шагом было отпустить дочь – но не в Чечню, а от себя. Я всю жизнь прожила с родителями, я единственная дочь своего отца. Когда принимала решение, больше всего переживала, что он меня не поддержит.
В нашей семье не принято запрещать, но принято высказывать свою точку зрения. Ни разу не слышала от отца слова «запрещаю», поэтому очень боялась, что оно впервые прозвучит из его уст. И я знала, что он не станет смотреть на какие-то опасности, я знала, что он запретит только в том случае, если не будет уверен, что я справлюсь. А когда в июне я приезжала в Москву, мы сидели с родителями за обедом и отец сказал, что уважает меня и гордится мной. Это было для меня самое ценное.
Сегодня уважение отца – это то, чем я дорожу больше всего на свете. Приехав ко мне в Грозный, он в первую очередь оценивал моё эмоциональное состояние, то, как я чувствую себя, как общаюсь с людьми, в том числе с коллегами. Он остался доволен и, уезжая, сказал: «Ты меня принимала у себя дома». Я знаю, что ему хочется снова приехать. А не так давно у меня побывала и мама. Её любовь и поддержка значат для меня не меньше, чем любовь и поддержка отца.
И она смотрела на то, как я живу, практически под тем же углом, что и отец. На прощание мама сказала: «В следующий раз приеду, чтобы здесь пожить».
– Как Вы себе представляете свою семейную жизнь в Чечне? Возможно совмещение работы здесь и личной жизни?
– Если муж живёт в одном месте, а жена в другом – это уже не семья. Я в этом убеждена.
– Пока же Вы не замужем?
– Очевидно, Богу было угодно, чтобы прожитые мною годы были посвящены в первую очередь работе и карьере. Я не исключаю, что создание семьи – это следующий этап моей жизни. Но в любом случае замуж «для галочки» не выйду.
– Национальность имеет значение?
– Имеет значение человек!
– Про чеченские СМИ не всегда говорят хорошо, прежде всего сетуют на отсутствие свободы слова. Есть какие-то установки по формированию общественного мнения, есть цензура?
– Отрицать наличие установок со стороны руководства республики было бы смешно. Более того, такие установки необходимы. Ведь предназначение СМИ не в том, чтобы просто распространять без разбора какую попало информацию. СМИ призваны играть в обществе важнейшую роль – воспитывать людей, объединять их вокруг общих ценностей и созидательных задач, формировать правильное общественное мнение. А это государственная функция.
Почему-то понятия «правильное общественное мнение» и «цензура», то есть контроль власти за деятельностью СМИ, зачастую воспринимают в негативном ключе, а под свободой слова подразумевают полное отсутствие каких бы то ни было ограничений в информационной сфере.
Между тем попробуйте привести пример цивилизованного государства, где вообще нет цензуры, иными словами, где можно опубликовать в прессе любой (подчёркиваю – любой!) материал. Представьте себе, что в США суд сделает с газетой, напечатавшей призыв к сотрудничеству с «Аль-Каидой». Или что будет в Германии с журналом, предоставившим свои страницы неонацистам.
Государство обязано присутствовать в медиа-пространстве, чтобы через средства массовой информации объяснять, что хорошо, а что плохо, воспитывать граждан в духе прекрасных национальных традиций, основанных на человеколюбии, благородстве. И одновременно не допускать использования СМИ в целях, противоречащих интересам общества. У чеченских журналистов есть все возможности говорить правду, поднимать проблемы, давать конструктивную критику. И смею заверить, Глава и Правительство Чеченской Республики не оставляют их публикации без внимания.
– Спасибо, Екатерина Игоревна. Уверен, что наши читатели получили исчерпывающие ответы на свои вопросы. Удачи Вам!
Комментарии
Расскажи ещё про хорошую жизнь тем русским, кто успел убежать из Грозного.
Комментарий удален модератором
Спорим ,что я прав ?
Неужели не прав , и надо больше заплатить?
Как могут люди так быстро измениться, если традиции остались прежними?
Если традиционно атрибутом джигита является ношение кинжалов там молодые чеченцы и сейчас не расстаются с ножами.
Если самый уважаемый чечен бахвалился открыто, что начал убивать русских с 16 ти лет и теперь носит медаль героя, так и молодые ребята подражая ему считают это предметом гордости любого чеченца.
Ну предположим одной москвичке создали исключительные условия и как это повлияет на возвращение остальных русских которые до сих пор не верят что им удалось вырваться и остаться в живых?
Ты у себя мозги чуток подредактируй.
И всё станет на места.