Владимир Рыжков: чего и почему боится Владимир Путин

Власти наконец согласовали проведение сразу двух массовых акций в столице, хотя долго пытались их запретить. Чего опасаются чиновники, спросил «Собеседник» у оппозиционного политика, лидера РПР-ПАРНАС Владимира Рыжкова.

– После встречи оппозиционеров с Путиным на Валдае вы заявили, что открылось окно возможностей. Вот оно и закрылось?

– К сожалению, амнистии для фигурантов «Болотного дела» пока нет, фальсификации на выборах и воровство голосов тоже никуда не делись. Месяц прошел – глухо. Но я все равно считаю положительным, что я, Илья Пономарев, Ксения Собчак открыто высказали свою позицию.

– Вам пришлось пойти на уступки – например согласовывать свои вопросы Путину с чиновниками его администрации?

– Нет. Вопросы, которые я задал Путину, также обсуждались с Вячеславом Володиным – только еще длиннее – три часа. Ни с кем я эти вопросы не согласовывал и не собирался согласовывать. Путин видит – мы тянем руки, и сам мне сказал: «Володь, давай».

– О, он вас знает по имени, в отличие от того же Навального.

– Так мы знакомы почти 20 лет. В 1995–1997 годах я был зампредом исполкома партии «Наш дом – Россия» (НДР), курировал региональные организации, а Путин тогда был руководителем от НДР в Петербурге. Много раз встречались, и неформально тоже.

– Тогда вы, наверно, знаете, чего же боится Путин?

– Я с ним не общался с 2000 года. Тогда он был простой, общительный, обаятельный, без понтов, как говорит молодежь. Думаю, сейчас он, конечно, изменился в худшую сторону – власть, возраст, груз страшных решений: Беслан, «Курск», ЮКОС – это все не проходит бесследно. Он боится свободных выборов, потому что в 1996 году он их проиграл вместе с Собчаком. Майдана, массовых акций он тоже боится, потому и создал драконовские законы и огромный ОМОН. Он боится передать власть, боится заговоров. Бизнесы раздал своим друзьям, потому что считает: у кого бабки – у того и власть.

«Бирюлево-погромное»

– Последние события со стихийным выступлением жителей столичного района Бирюлево – развитие кровавого сценария возможно?

– Не думаю. Если убрать московско-фейсбуковскую истерику, то страна живет дремотно, я бы сказал. Последний пример: Томск – самый продвинутый профессорско-студенческий город Сибири. Выборы мэра – явка 18%, победил единоросс – владелец пивзавода. Ни о какой революции речи быть не может! Но не страх перед революцией должен толкать власть, а страх перед неудачей. Сейчас и нефть дорогая, и экспорт идет, а развития – ноль. За первый квартал этого года из страны сбежало 24 млрд долларов – это половина бюджета Олимпиады в Сочи. Люди бегут, капиталы бегут. В бюджете на следующие 3 года растет только одна статья – полиция и оборона. Образование, здравоохранение, наука сокращаются. Система остановилась в развитии. Но готова яростно защищать себя от всех «врагов» – внешних и внутренних.

Навальный и «гербалайф»

– Алексей Навальный относится к таким внутренним врагам? Говорят, вы были против него, когда он выдвигался от вашей партии на мэрских выборах в Москве.

– Мы приняли решение не разглашать, кто как голосовал. Из 9 человек на бюро голоса разделились 6 на 3 в пользу Навального. Могу сказать, что смущало в Навальном: смущал вопрос национализма, антимигрантская тема была у него номер один. Второе – популистский авторитарный тип поведения: есть один человек, и должно быть безусловное слепое доверие к нему, карт-бланш. Но мы уже проходили это в советской истории – как правило, карт-бланши заканчиваются очень плохо. Я предпочитаю систему сдержек, противовесов и коллективного принятия решений. Потому что смена власти – это не смена людей, а смена системы.

– А вас не смутили странные маневры власти в отношении Навального: экстренное освобождение уже после сурового приговора суда и голосование депутатов Мосгордумы за него по указке Собянина? Теперь вот приговор вообще объявили условным...

– Мне кажется, это была такая игра политтехнологов. Собянину в этой кампании вообще ничто не угрожало, у него на старте было 72–75%, у Навального – 5–7%. И Собянину было выгодно, чтобы оппозиция участвовала, чтобы убедительно победить. Но Навальный провел блестящую кампанию, сумел мобилизовать всех, кто был за него и против власти. Расчет был у Собянина выиграть красиво, но не вышло. Почему теперь приговор превратился в условный, не могу комментировать. Наверное, так надо. Скорее всего власть боится протестов.

– И все же Навальный – чей-то проект или продукт времени?

– У меня нет сомнений, что Алексей Навальный – самостоятельный политик. Хотя многое в его взглядах мне не нравится. Навальный – чемпион Рунета, чемпион блогосферы. На этом, собственно, он и создал широкую популярность. Он такой современный политик американского образца – не по взглядам, а по стилю. Я даже в шутку это называю «политика гербалайф-стайл», такой сетевой маркетинг в политике. Вообще, сегодня политтехнологии приходят на смену политикам, и это тоже может стать опасной тенденцией. Сейчас форма забивает собой содержание. Неважно, что ты несешь, важно, чтобы это было прикольно.

– Правда ли, что за оппозицией спецслужбы следят больше, чем за террористами и бандитами?

– За мной и за другими оппозиционерами постоянно кто-то ходит. Телефон прослушивают, само собой. Если у меня встреча в кафе, рядом обязательно присядет мужичок с борсеткой. Когда я ехал на встречу с Михаилом Касьяновым в кафе, была вообще хохма – подогнали микроавтобус с какими-то антенками и проводами...

– Митинги на Болотной будут продолжаться?

– Потенциал очень большой. Эти сотни тысяч человек никуда не делись. Просто сейчас нет предмета для новой мобилизации. Будет повод – и все эти люди снова выйдут на улицы.