Коротич: жить стало лучше, но еще противнее

Военачальник Ермак, завоевывавший Сибирь, утонул, согласно легенде, в тамошней реке, потому что был одет в подаренную ему царем шубу, которая намокла и утянула атамана под воду.

Сегодня начальственные подарки не топят, но стиль остался тем же, что и столетия назад, когда имения даровались с формулировкой «на кормление» — как сегодня за послушание дарят депутатскую неприкосновенность или министерское кресло.  Один из деятелей не последнего ряда как-то сказал в приступе откровенности, что «жить стало лучше, но еще противнее». А речь ведь идет о важнейшем: образе жизни и о том, как мы входим в человечество, из которого нас выталкивали все советские годы. Нам туда очень хочется, но намокшие старые одежды тянут на дно. Все время, когда на памяти поколений формировались наши с вами, а также руководящие психологии, они четко регулировались чьей-то волей, отчеканивая в сознаниях, что все мы слуги государевы, а кто думает иначе, тому объяснят, что к чему. Привычка смотреть на отечество не как на место приложения патриотических усилий, а как на копилку, которую кто-то разобьет и поделит, въелась во многие мозги, а привычки у нас всегда были важнее законов, строгость которых, по определению Карамзина, смягчается необязательностью их исполнения. От поиска истины нас отучили еще в советское время, как от занятия противозаконного и опасного.

Истина объявлялась нам директивно, поэтому уже несколько столетий подряд пути к успеху извилисты и способствует им далеко не всегда талант, а национальность или (раньше) пролетарское происхождение, порой землячество, соученичество с начальством или иные, зачастую невообразимые, варианты.  Даже в церковь некоторые повадились ходить, ставя там свечи исключительно для того, чтобы выпросить у высших сил вкусный кусочек. Из примеров попроще: знакомый журналист был однажды выброшен, как персидская княжна, пьяным Ельциным за борт прогулочного корабля.

Когда я коллегу по этому поводу пожалел, тот сказал, что все у него в порядке, он в утешение получил от протрезвевшего президента полгектара драгоценной дачной земли. Завоевать уважение к своим способностям труднее, чем к своей пронырливости. Статусом хвастаются чаще, чем сделанными открытиями, а то, что человек в «мерседесе» главнее человека в «таврии», давно уже сомнений в народе не вызывает. Это стало одной из причин массового оттока мозгов из страны, ухода талантливой молодежи туда, где жизнь тоже не медом намазана, но знания и умение их применить хоть что-нибудь да значат. Возвращение к понятным критериям очень трудный процесс, который тормозится все теми же привычками, — мол, так было до нас и так будет всегда.

Ну как вы заставите нашу всеядную попсу учить музыкальную грамоту, если уже целые поколения эстрадных певцов и певиц разучивают песенки под «ля-ля» и от знаменитой Эдиты Пьехи до какой-нибудь многотиражной Жасмин они о нотах понятия не имеют? Какими законами можно пресечь повседневность матерщины в нашем быту, если милиционеры, призванные крепить порядок, без матерных слов, как правило, не умеют выражать свои мысли? Вы часто видели, чтобы в автобусе под табличкой «Места для инвалидов и лиц пожилого возраста» сидели инвалиды и старики? Это я о мелочах, но стратегически важных, тем более что у нас привычно обижаются, когда при нашем постоянном стремлении влиться в Европу европейцы требуют от нас того же, чего требуют от себя. Надо научиться преодолению себя самих. Когда-то Эдуард Шеварднадзе, назначенный в горбачевские времена министром иностранных дел бывшей нашей страны, сказал мне: «Каждый день ломаю себя, делаю все не так, как меня учили всю жизнь, но без такого усилия у нас ничего не получится...». А надо, чтобы получилось. Не тогда — так сейчас.