На три тысячи мужских жалоб – одна женская

Письмо Надежды Толоконниковой, в котором она рассказывает об угрозах убийства и о том, в каких жестоких условиях заключенные женщины вынуждены работать по 16 часов в день, у ФСИН вызвало лишь одну реакцию: «Толоконникова объявила голодовку, чтобы получить льготные условия». Так заявили РИА «Новости» в пресс-службе управления ФСИН Мордовии. Там же отрицают какое-либо нарушение рабочего графика и другие нарушения прав человека.

Slon попытался найти бывших женщин-заключенных, готовых согласиться с рассказами Толоконниковой или опровергнуть их. Однако в фонде «В защиту прав заключенных» рассказали, что женщины почти не жалуются на условия содержания. «На три тысячи жалоб мужчин в год приходится одна женская», – сказали там. Руководитель организации «Русь сидящая» и журналист Ольга Романова подтвердила эту информацию: «Женщины почти не жалуются. Они более уязвимы, чем мужчины». Координатор организации Инна Бажибина считает, что это объясняется тем, что женщины просто запуганы, а Мария Алёхина, Надежда Толоконникова – первые, кто постепенно придает огласку происходящему. Светлана Бахмина, бывший юрист ЮКОСа, отсидевшая в той же самой Исправительной колонии №14 в мордовском поселке Парца, что и Надежда Толоконникова, во многом подтвердила слова Толоконниковой.

Инна Бажибина, координатор организации «Русь сидящая»

Из женских колоний просачивается мало информации. Они там все задавленные, женские колонии наиболее закрытые – никто же не приезжает. Женщин очень быстро бросают. Мужья, друзья остаются там. Мама, папа – родители, это хорошо, у кого есть, а если уже нет, женщина остается абсолютно одна. В мужских зонах есть очереди на длительные свидания, в женских таких очередей нет. А когда женщина выходит, она молчит. Она пытается забыть об этом, скрыть и судимости, и отсидку, и все. Ей нужно быстрее адаптироваться. Система не готова придавать гласность тому, что творится на зоне. Но любая проверка, любой приезд – и начинается потемкинская деревня, начинают показывать какие-то красивые отремонтированные помещения, а на самом деле ГУЛАГ остался ГУЛАГом.

Колонии, в которых то, что описывает Надя, действительно существуют, и девочки работают по 16–17 часов. Недавно я получила письмо из поселка Шахово Орловской области, там благодаря прокурорской проверке вроде бы на какое-то время ситуация нормализовалась с рабочим днем, но сколько это продлится, неизвестно. А также действительно в основной массе происходит именно это – работа по 16–17 часов. Работают они на государство. Шьют спецформу, как правило, для сотрудников полиции, – идет громадное количество, тем более все эти обновления. Потом идет пошив формы для самих осужденных. Девчонки жаловались, что сейчас шьют из самой дешевой, самой низкопробной синтетики, не приспособленной для ношения в холодное время, – она просто будет смерзаться на коже. Здоровой выйти оттуда практически невозможно. Но о здоровье никто не думает как бы.

Для начала они там в Мордовии, конечно, будут готовить отписки. Уже начинает появляться информация со стороны ФСИН. Если эта проблема не будет замалчиваться, то туда поедут члены Общественной наблюдательной комиссии, кто-то еще – тот, кто может зайти в зону. Причем желательно, чтобы это были члены ОНК, которые находятся не в Мордовии, а из другого региона – независимые. Они сейчас могут начать ее кормить принудительно, если она будет длительно голодать, ей будут насильно вводить глюкозу, но в любом случае голодовка приравнивается к нарушению режима. То есть она может еще за эту голодовку рапорт схлопотать.

Я опасаюсь, что никакой поддержки у нее не будет. Там ведь все очень просто. Основная масса женщин нацелена на УДО. Администрация колонии говорит: «Работайте, выполняйте норму, будет вам УДО». Теперь представьте, вся бригада работает по 16–17 часов, выполняет по сто норм, причем нормы постоянно завышаются.

А теперь представьте, что один человек говорит: «Нет, я буду работать восемь часов, как положено по трудовому законодательству». Как вы думаете, как отреагирует остальной коллектив на этого человека?

Что такое ГУЛАГ? Это коллективная ответственность. Если у одной нашли какой-то запрет, то страдает весь коллектив. Если одна сказала, что будет работать восемь часов, накажут весь отряд. Эта система так построена, что весь отряд будет обозлен, потому что их будут лишать элементарных бытовых – я не буду даже говорить «удобств», потому что это удобствами даже назвать нельзя. У них один посыл: «Она нас тянет вниз. Мы все работаем, а она одна такая выискалась». Злость идет, обозленность. Уже устали кричать, что надо выводить систему ФСИН из подчинения Министерства юстиции, отдавать его в гражданское ведомство. Воспитание идет в коллективе!

Ну а чего боятся начальнику колонии? Что несколько сотен журналистов об этом напишут? Ну и что? Они не боятся, их прикрывают. Нет, писать надо. Они же ей открыто говорят: «Если бы ты не была Надежда Толоконникова, мы бы тебя давным-давно». Будь на ее месте другая заключенная, ее бы сломили. Надин путь – она бунтарка, она одна. Только не терять из виду, какие-то проверки инициировать.

Светлана Бахмина, бывший юрист ЮКОСа

Часовые требования – вот эти так называемые работы по собственному желанию – я тоже застала. Не каждый день, но было. И давление администрации. Мне, конечно, трудно оценить угрозу убийства, там люди фильтруют разговор, понимая, с кем они говорят. Возможно, какие-то фразы были эмоционально восприняты, но то, что происходит эмоциональное давление, это точно. И еще шестнадцатичасовой рабочий день. Избиения, к сожалению, тоже имеют место, за план бригадиры могут избить довольно жестоко. Подначивает ли под это дело администрация? С одной стороны, они следят за тем, чтобы не было драк или совсем уж поножовщины, с другой стороны, эти условия, требования плана – все это способствует насилию. Там сама обстановка такая: отряд в сто человека, и какая-то девушка, может быть, ничего плохого не желает, она хочет научиться. Но не может так быстро сделать, из-за нее этот план не выполняется, и тогда действительно могут оставить на плацу или лишить маленького поощрения, разрешения смотреть телевизор. Есть люди крайне неуравновешенные, которые могут и на разное пойти. Принципы системы таковы, что они, с одной стороны, провоцируют тех сотрудников, которые, может быть, не понимают, как они должны себя вести и что перед ними все-таки живые люди, их плохие поступки никак не наказываются, даже более того, их покрывают.

Тот факт, что Надежда выступила за всех заключенных, должно быть, не понравился больше всего. Не любят у нас, когда собрания собираются. Я думаю, что это основная причина; там сейчас будут проводиться многочисленные проверки, жесткий режим дня, что, конечно, вызовет еще больше негодования со стороны какой-то части осужденных. С другой стороны, я думаю, что будут прекращены 16-часовые рабочие дни. Все будет, как у нас говорили, «по форме-норме». Как положено по правилам внутреннего распорядка, так и будут делать.

Надежда все это выливает в паблик, так же как и другие известные люди, но самое ужасное, что там так живут сотни тысяч бедных женщин, абсолютно бесправных, которые ничего не могут: ни пожаловаться, ничего, – что они работают по 16 часов и о них никто не вспомнит, к сожалению.

Как отреагируют девушки в колонии на поступок Нади? А кто там что узнает? Максимум на уровне слухов. Начнется обработка, чтобы держали язык за зубами, если что начнется – у нас все хорошо. Я боюсь, что все репрессии и ужесточение, которые обязательно последуют, они еще хуже настроят людей в отношении Надежды. Я не думаю, что ее будут бить, учитывая ее публичный статус, но психологически это будет еще сложнее – примерно то, что было у Алёхиной.