Германия: кто хозяин Европы

Главная мысль заключается в следующем: Германия в начале третьего тысячелетия вышла из глубокого экономического и социального кризиса благодаря жесткому налогообложению и реформам.

Еще одна идея: переживающая сегодня глубокий экономический и социальный кризис Европа идет по тому же пути жесткого налогообложения и реформ. Заключение: Европа тоже выйдет из кризиса. Этот мощный силлогизм использовал вчера немецкий министр финансов Вольфганг Шойбле в своем выступлении в Financial Times. Министр, являющийся правой рукой Ангелы Меркель и отвечающий за первенствующую экономику континента, снова изложил свой «рецепт», благодаря которому «Европа выздоравливает». Это послание безусловно обращено к немецким избирателям за пять дней до федеральных выборов, но одновременно и к партнерам по ЕС.

Итальянские политики, пытающиеся cформировать государственный бюджет так, чтобы обеспечить и экономический рост и не выйти за установленные рамки, могут возражать на упреки заместителя председателя Еврокомиссии, «иностранца» Олли Рена в Палате депутатов, но их пыл заметно убавляется перед аргументами несгибаемого министра Шойбле, передвигающегося на инвалидной коляске после покушения. Министр на основании упрямых фактов заявил «критикам из рядов средств массовой информации, из академий и международных организаций», начиная с Пола Кругмана, следующее:»Несмотря на уверения всех этих специалистов, мы живем в реальном мире, а не в параллельной вселенной, где можно не придерживаться устоявшихся экономических принципов».

Германия стала «больным Европы» в конце 90-х годов, в 2005 году в ней насчитывалось более пяти миллионов безработных. Однако с 2003 года она начала осуществлять «первые шаги по наведению порядка»: были проведены реформы в сфере пособий по безработице, в рационализации общественного сектора и социальной помощи, предприниматели стали сотрудничать с профсоюзами, чтобы сделать «рынок труда более гибким». Потом пришел «черед мер по сдерживанию роста общественных расходов». С 2005 года по настоящий момент число незанятых граждан уменьшилось наполовину, было создано почти три миллиона новых рабочих мест, уровень безработицы сейчас слегка превышает 5%, что в два раза ниже среднеевропейского показателя.

«Несомненно все сказанное Шойбле о Германии свидетельствует о правильном пути, - сказал Il Foglio экономист, профессор из университета Боккони и автор передовых статей в Corriere della Sera Франческо Джавацци. - Канцлер и социал-демократ Шредер в 2000 году начал глубокие реформы, которые продолжались большой коалицией и последним правительством Меркель. Успеху немцев способствовало то, что они начали реформы в момент мирового роста, до начала кризиса, который нанес тяжелый удар по всем».

Но здесь силлогизм немного не срабатывает: сегодня к европейским странам предъявляется требование следовать по пути тех же реформ, которые Берлин провел, отказавшись в одностороннем порядке от общих ограничений бюджета, когда ВВП соседних стран рос. «Конечно, сегодня мы находимся в более трудном положении, но что действительно поражает даже больше, чем эффективность немецкого коалиционного правительства 2005-2009 годов, так это преемственность политики, начатой Шредером и продолженной Меркель и Шойбле несмотря на смену правительств, - говорит Джавацци. - У нас в Италии все наоборот: Берлускони в 1994 году остановил процесс приватизации, Проди в 2006 году - пенсионную реформу и так далее".

Шойбле призывает к терпению и советует не слушать «сирен, поющих о легких путях выхода из кризиса». Закованная в гипс в течение продолжительного времени система испытывает головокружение и спотыкается перед тем, как начать хорошо передвигаться. Но отступать нельзя. Джавацци согласен с немецким министром, по мнению которого «рецепт оказался верным в прошлом и оправдывает себя в настоящем»: «Приведение в порядок бюджета Европы дается дорогой ценой, но оно началось. Дефицит бюджета, когда страна тратит больше, чем производит, в Испании и Греции приближается к нулю после стольких лет перекоса. Кто достиг меньших успехов в этом направлении? Италия». Здесь к размышлениям Шойбле не очень прислушивались.