Михаил Хазин: ещё раз о пользе "Красного" проекта

Тема «Красного» глобального проекта как-то очень сильно проникла в души читателей, причём одним она очень нравится, а другим столь же сильно не нравится. Самое смешное состоит в том, что никто не хочет внимательно разобраться, что же имеется в виду.

Однако, это очень в русле русской традиции — в отличие от западников мы первоисточники не читаем, но зато комментируем. Они не лучше, поскольку идеи людей, которые не входят в их иерархию власти, они просто воруют.

Впрочем, возвращаемся к основной теме. Итак, «Красный» проект появился в конце XVIII века, вместе с «Западным», кстати, как попытка закрыть идеологическую брешь, которая появилась с возникновением капитализма. Дело в том, что Реформация, которая ставила своей целью борьбу с церковью (даже точнее ― с Ватиканом), но вовсе не с верой, тем не менее один из постулатов библейской системы ценностей всё-таки ликвидировала. Речь, как понятно, идёт о запрете на ссудный процент.

Можно много спорить о том, что ссудный процент был «от Адама» (прелюбодеяние, кстати, как говорится в известном анекдоте, тоже), но в рамках христианского и исламского мира до сих пор не было обществ, в которых ссудный процент был бы основой модели экономического развития, а банки как инструмент внедрения этого явления были бы включены в легальную систему государственных институтов. Кстати, кто-нибудь знает, где и когда впервые появилось банковское законодательство, разрешающее частичное резервирование? Я — нет.

Так вот, ссудный процент разрешили, но социально-политическое устройство зарождающегося капиталистического общества всё никак не могло устаканиться. И многим стало понятно, что дело в том, что библейская система ценностей, которая (следующая фраза предназначена материалистам и атеистам) была отработана как инструмент обеспечения социальной стабильности городского общества, не может быть усечённой — она просто перестает работать. Для верующих этот вопрос ещё более прост — не мы придумали, не нам и менять.

Отсюда — появление двух новых идей, понятных и простых. Либо нужно довести процесс усекновения библейской системы до логического завершения и ввести в качестве главного постулата «свободу», понимаемую как право каждого индивида на самостоятельную (и изменяемую самим индивидом) систему ценностей (это и есть либеральный «Западный» проект), либо нужно возвращать обратно запрет на ссудный процент. Дело хорошее, но есть одна проблема — запрет ссудного процента разрушает индустриальное общество, которое уже начало складываться в Западной Европе, что многих не устраивало. И что здесь делать?

И вот тут появилась блестящая идея, суть которой в следующем: ссудный процент не запрещаем, но запрещаем частное присвоение доходов от него! Для чего проще всего запретить частную собственность на средства производства и национализировать финансовую систему. Именно эта идея и стала основой «Красного» глобального проекта. А вот дальше начинаются проблемы.

Прежде всего потому, что СССР, который и реализовывал на практике эту идею, в начале своего существования представлял собой по большей части раннекапиталистическое общество, в котором только начинался аграрно-индустриальный переход. Он абсолютно не подходил под описания классиков марксизма, и можно много спорить, насколько та схема, которая была построена в СССР, соответствовала канонам «Красного» проекта. Одно понятно — эффективность этого проекта была много выше, чем у капитализма, в рамках модели догоняющего развития.

Впрочем, тут было много тонкостей. Например, никто не задумывался, что экономика сталинского СССР, с его большой долей артельного труда и разрешением индивидуального предпринимательства, принципиально отличалась от хрущёвско-брежневской модели. Но эти обсуждения, принципиально интересные, выходят за пределы настоящего текста.

Отметим ещё одну проблему СССР. Поскольку он был продолжением Российской империи, то объединял в себе многие разнородные куски, которые в Западной Европе давно бы стали национальными государствами. И был вынужден, уж коли все эти куски оказались в рамках единого государства, тратить очень много сил на выравнивание жизненного уровня населения. Что в «Западном» проекте никто никогда не делал, за исключением Евросоюза, но последний на этом и надорвался значительно быстрее, чем СССР, хотя разрыв между странами в ЕС был много меньше. Что, кстати, является дополнительным аргументом в пользу большей экономической эффективности «Красного» проекта.

Почему мне кажется, что «Красный» проект будет крайне эффективен в рамках посткризисного развития? Во-первых, он закрывает возможности получения сверхприбыли наиболее богатыми людьми (прежде всего, финансистами) и вывод её за пределы воспроизводственного контура экономики. Это хотя бы частично снимает остроту проблемы падения частного спроса.

Во-вторых, в силу отсутствия «священного права частной собственности» он, хотя бы теоретически, даёт куда большую свободу фантазии в рамках развития социальных технологий, что даёт куда большую надежду на создание новых моделей развития, отличных от НТП, с которым, как понятно, имеются большие проблемы. И хотя апологеты НТП отчаянно этот тезис отвергают, в том числе и у нас на сайте, судя по всему, это явление всё-таки имеет место.

В-третьих, «Красный» проект позволяет вернуть на грешную землю, испорченную либерализмом, понятие справедливости. Которое в рамках «Западного» проекта отсутствует как класс, поскольку там главным является понятие наживы. Теоретически справедливость есть и у авраамических проектов, однако она сильно изменилась под влиянием проекта «Западного» (у Ватикана аж банки свои есть!), а у «Исламского» под воздействием конкретных западных спецслужб она приобрела уж больно деструктивный характер.

В связи с вышеизложенным, предлагаю обсудить перспективы «Красного» проекта.