О том, чего не следует делать Алексею Навальному

Писатель Анна Федорова — о том, чего не следует делать Алексею Навальному.

Выборы мэра в Москве оставили двоякое впечатление. С одной стороны, это была интересная кампания: за ней с огромным интересом следила вся политизированная тусовка, все эксперты. А с другой стороны, вот парадокс, рядовому избирателю шоу «Выборы мэра» как-то не пришлось по сердцу, и явка составила меньше тридцати процентов. Напоминаю, что избирком предсказывал явку в районе 50%, и такую разницу на погрешность прогнозов не спишешь.

Вы сами ходили на выборы, кстати? Или решили, что ну их?

Интрига московских выборов была проста как пирожок, продающийся в буфете на избирательном участке. Какой процент получит Собянин, стремящийся к новым основаниям своей легитимности? И сколько получит Навальный, пытающийся у него эту легитимность отобрать и ведущий при этом не столько московскую, сколько федеральную кампанию, с прицелом на будущее?

Ошиблись не только те, кто прогнозировал высокую явку. Ошиблись и социологи, предсказывавшие распределение голосов: шестьдесят с хвостиком за Собянина, до двадцати за Навального, хороший результат у Мельникова... Да-да, у Мельникова. Я знаю, что некоторые люди, не желающие поддерживать ни Собянина, ни Навального, склонялись в итоге к совершенно алогичному для них при другом раскладе голосованию за коммуниста-Мельникова. Так выглядел их протест. Но их оказалось немного, а из менее замысловатых соображений голосовать за Мельникова никто что-то и не пошел.

Эти выборы показали, насколько важно не просто проинформировать избирателей, но и мобилизовать их. Высокий результат Навального — это именно следствие мобилизации. Для ядерной аудитории Навального эти выборы обладали огромным, почти религиозным значением, а неучастие в них приравнивалось к предательству. Обратите внимание, как яростно и гневно оппозиционные активисты сегодня писали о низкой явке, проклиная ленивых и равнодушных избирателей, не желающих «изменять Россию, начиная с Москвы».

Если бы «дисциплинированный электорат» (то самое «молчаливое большинство», да-да) нашел бы в себе мотивацию дойти до участка, победа Собянина могла бы стать демонстрацией сокрушительного превосходства технократа над блогером. И это вопрос к технологам его кампании.

Впрочем, невероятно низкая явка — симптом нежелания общественных перемен, это молчаливое «меня все устраивает» (или просто «отстаньте от меня»). Человек, не пошедший на выборы, косвенно поддерживает Собянина — и часто сам отдает себе в этом отчет. Для оппозиции это плохие новости. Получается, что Навальный не сработал на вовлечение пассивных и колеблющихся избирателей. Получается, что нет никакого однозначного выбора между «добром и злом», далеко не каждый хочет занимать позицию в этой борьбе, и две трети избирателей предпочли устраниться в пользу дачи и дивана. И 30% Навального — это на самом деле 10% от избирателей Москвы, хорошо известное либеральное ядро, не растущее со временем, как ни старайся.

И тем не менее, высокий относительно ожиданий результат Навального он может хорошо использовать — собственно, для превращения из несистемной оппозиции в системную. Для этого достаточно просто улыбаться и благодарить своих избирателей. Но он выбрал другую стратегию.

Еще день назад никто в штабе Навального всерьез и не думал о втором туре. Но сейчас они ведут себя так, словно были уверены в нем — и вот Навальный отказывается признавать результаты выборов, обвиняя власть в фальсификациях. «Если не будет второго тура — выборы нечестные», — заявляет начальник его штаба. Параллельно с этим протестующие пишут в твиттер: «Как же так можно... такой маленький разрыв... мог бы быть второй тур... если бы проголосовали... но вы не пошли на выборы... и у нас руки опускаются». Бодрые призывы прийти и проголосовать постепенно превращаются в упреки, агитация — в эмоциональный шантаж. Каждый, каждый, кто не проголосовал за Навального, должен почувствовать себя виновным.

О, я знаю, что это. Это «разочарование в народе» — чувство, знакомое любому русскому интеллигенту начиная с девятнадцатого века. Мы были хороши и убедительны, улыбались и очень старались, но народ взглянул на нас мутными глазами и куда-то ушел. Не на выборы. Вот же. Теперь мы не любим этот народ.

Нет, серьезно. Сегодня я видела в твиттере, как люди публично ругали своих родителей — за то, что они не пришли на выборы и не проголосовали за Навального. Упреки, упреки — и в адрес власти, и в адрес потенциальных избирателей. Так успехи превращаются в поражения.

В последнее время все говорят о повышении конкурентности в политическом пространстве; сегодня мы увидели результаты. И не только в Москве. Полезно сравнить с кампанией Навального кампанию Ройзмана в Екатеринбурге. Ее называют самой жесткой и конфликтной из всех региональных кампаний этого года, а я бы назвала ее несколько истерической — в частности, из-за скандалов и заметного присутствия черных технологий. Сегодня все задавали себе пресловутый вопрос «ДА или НЕТ?» применительно к Ройзману, а не к Навальному. Экзит-поллы показывали разные цифры, обещая победу Силину или Ройзману, с крохотным перевесом то в ту, то в другую сторону. Вот где был триллер, и вполне можно было ожидать фальсификаций. Но сейчас победа Ройзмана официально признана. Как бы кто к нему не относился, его победа — это результат политической конкуренции.

Ройзман вел кампанию, не угрожая никому массовыми митингами и непризнанием результатов выборов. Единственное, чего сможет добиться Навальный с помощью шантажа и обещаний «новой Болотной» — вернуть себе маргинальный статус бунтаря и разоблачителя. И все начнется сначала. На следующей кампании будет не проще, а сложнее.