Зомби-апокалипсис Ивана Мельникова

Загробная жизнь российской компартии – сюжет уже давно не политический, а метафизический. Сидели на сундуке с советской ностальгией, сторожили его, были, может быть, готовы его продать, или даже продали – кто ж теперь узнает. Заснули прямо на сундуке и умерли во сне, содержимое сундука расползлось по окрестностям, то в речи Путина промелькнет, то в каком-нибудь ретро-концерте, то в рекламе колбасы, то в прическе женщины из префектуры, то где-то еще – где угодно, но только не в КПРФ.

Даже история КПРФ девяностых к нынешней компартии относится примерно в той же мере, что и история сталинской ВКП(б). Та КПРФ могла всерьез претендовать на победу на президентских выборах (1996), могла своего Маслюкова сделать экономическим первым вице-премьером (1998), могла почти успешно проголосовать за импичмент (1999) – то люди с разных планет, древние греки и просто греки из Греции. В две тысячи каком-нибудь году Геннадия Зюганова похитили, может быть, инопланетяне, все из него вытащили, набили каким-нибудь композитным материалом и вернули на место: сиди и изображай старого доброго Зюганова, и ничего в твоей жизни больше не произойдет.

И не обманули – не происходит, и Зюганов в свои почти семьдесят выглядит так же, как выглядел в шестьдесят, и говорит то же, что и десять, и двадцать лет назад. Двадцать лет назад, когда, допустим, Навальный еще ходил в среднюю школу, Зюганов уже был лидером КПРФ, и сейчас он тоже лидер КПРФ, и всегда будет лидером КПРФ – таково, видимо, его проклятье. Нечего желать, не о чем мечтать, не на что претендовать, не за что бороться – в роли, которую приходится исполнять Зюганову и его партии, нет вообще ничего из того, что входит в определение политики из любого словаря. Даже внутрипартийная борьба закончилась черт знает сколько лет назад, и никого из оппонентов Зюганова в его партии давно уже нет, и даже в этом смысле никаких новостей из КПРФ нет и быть не может.

И при этом – говорят, что представляющий зюгановскую партию Иван Мельников имеет все шансы занять второе место на выборах мэра Москвы. Это кажется нелепостью, мы же с вами знаем, что на этих выборах идет напряженная борьба между Собяниным и Навальным, может быть, даже будет второй тур с их участием, но при этом куда девать Мельникова? Мы понимаем, что они за него будут голосовать, – избиратели КПРФ, самые преданные и самые дисциплинированные, те, которые не уедут в день выборов на дачу и придут на избирательный участок, даже если будет дождь; и это тоже история из каких-то далеких девяностых, еще тогда политологи, имен которых теперь уже никто не помнит, сформулировали, что у КПРФ есть ядерный электорат – пенсионеры, которые всегда и при любых обстоятельствах будут голосовать за партию Зюганова.

Этих людей высмеивала в 1996 году газета «Не дай Бог!», к ним обращался Ельцин в своих роликах «Верю, люблю, надеюсь» , про них шутили, что надо отобрать у бабушки паспорт, – тогда КПРФ наберет меньше.

Тем бабушкам сейчас, по всем расчетам, должно быть уже по сто лет и больше, но почему-то они воспроизводятся и голосуют за Мельникова. Загробная жизнь давно умершей партии нагло вмешивается в ту напряженную и захватывающую борьбу, за которой мы следим, затаив дыхание, и это самая дикая черта современной российской политики. Собянин поет с «Мурзилками», Навальный агитирует под дождем, Капков ставит «лайки» в фейсбуке, Дегтярев застревает в лифте – какая-то жизнь, цветущая сложность. А потом откуда-то появляется рука Ивана Ивановича Мельникова, которая утаскивает под землю сколько-то процентов голосов москвичей.

Последний раз такие интригующие выборы были в моей далекой юности, когда были «Единство» и «Отечество» и напряженная борьба между ними. «Отечеством» руководили Лужков и Примаков, а «Единством», кажется, Доренко, и это был последний на памяти моего поколения раз, когда до самого конца не было ясно, кто в результате победит.

Кстати, примерно тогда же, в моей юности, совпавшей с той предвыборной кампанией, по телевизору показывали рекламу кофе про смешного ботаника, которому звонили девушки и который просил дать ему трубку, если это Катя или Марина, а если это Ася, Лиза или Наташа, то его нет. В конце концов оказывалось, что (цитата) «это – Ангелина», про которую никаких инструкций герой ролика не давал; наверное, я и запомнил этот ролик именно потому, что всякий раз, когда ты выбираешь между Асей или Катей, оказывается, что это – Ангелина; ну, мир так устроен.

Сейчас нашу Ангелину зовут Иван Иванович Мельников