Почему американцы изменили позицию по Сирии?

Сейчас, когда военное вмешательство в Сирии выглядит почти неизбежным, недавний поворот в этом вопросе и в частности изменение американской позиции, заставляет многих наблюдателей задуматься о причинах этих событий.

Хотя перемены и произошли после предполагаемого применения химического оружия, в результате которого неделю назад (ровно год спустя после заявления Барака Обамы насчет ответных мер в случае использования сирийским режимом отравляющих газов) погибли несколько сот человек, они резко контрастируют с долгим молчанием и отстраненностью США.

Действительно ли все связано с убийствами мирных жителей и стремлением «наказать» тех, кто пустил против них газ, как выразился вчера Франсуа Олланд? Или же речь идет о стратегических причинах? Этот вопрос кажется еще более оправданным с учетом того, что колебания и нерешительность в западном и в первую очередь американском лагере логичным образом вписывались в стремление Барака Обамы вывести США из ближневосточных конфликтов. Американский лидер отчасти выполнил это свое предвыборное обещание, начав постепенный вывод сил, которые его предшественник отправил в Афганистан и Ирак десять лет тому назад.

Тем не менее, в сирийском случае эта политика намеренного дистанцирования, вероятно, пошла вразрез с национальными интересами. Как считает ливанский политолог Зиад Маджед, «хотя использование химического оружия не является предлогом», оно не служит и единственным мотивом такого поворота в политике, тем более что Башар Асад использовал химическое оружие по меньшей мере трижды: в Хомсе, Хан аль-Асале и Гуте (пусть тут оно и применялось в меньших масштабах и было направлено против бойцов повстанцев).

«Западные столицы попросту не могли промолчать после атаки в ночь с 20 на 21 августа. Это преступление, при виде которого нельзя сидеть сложа руки», — продолжает эксперт. В любом случае, эта прямая причина изменения курса скрывает ряд не менее важных мотивов.

Открытая дверь для противников

Как отмечает политолог, в начале конфликта США и их западные союзники надеялись, что Сирия «станет ловушкой для Ирана и "Хезболлы". (...) Эта гипотеза не подтвердилась на практике (...). Сегодня Иран контролирует часть страны, тогда как освобожденные зоны могут погрузиться в хаос с учетом растущего присутствия исламистов. (...) Это вызывает все большее беспокойство у американцев».

В настоящий момент на сирийской территории вместе с солдатами армии Башара Асада сегодня сражаются «интернациональные бригады» из иранских стражей революции, боевиков «Хезболлы» и иракских шиитов. Сирийским мятежникам, которых поддерживает ряд иностранных держав, в свою очередь приходится вести борьбу на два фронта: речь идет о противоборстве не только с сирийским режимом, но и исламистскими группировками, такими как «исламское государство Ирака и Великой Сирии» и «Фронт ан-Нусра».

По мнению политолога, США осознали, что их стратегия нейтралитета и бездействия в Сирии «открыла путь их давним противникам, которые могли воспользоваться их достижениями на переговорах по другим ключевым вопросам.

Кроме того, влияние Вашингтона на главных союзников в регионе начало ослабевать» при том, что Россия шла до конца в защите старых друзей. «В частности это касается Саудовской Аравии, которая заняла противоречащую Вашингтону позицию по Египту после прихода к власти военных».

Таким образом, мотивы поворота в американской политике выходят далеко за пределы «красной линии» применения химического оружия. Кроме того, вопросы природы и продолжительности военного вмешательства тоже носят стратегический характер и не ограничиваются гуманитарными задачами по защите мирного населения. США внимательно рассматривают возможные варианты и их последствия для безопасности региона, иранской ядерной программы и палестино-израильских мирных переговоров, которым недавно дала новый толчок администрация Барака Оабмы.

Точечные удары или масштабная операция?

Вашингтон может ограничиться точечной операцией продолжительностью всего в несколько дней, которая позволит сократить ущерб от чреватого все более серьезными последствиями бездействия и отправить сирийскому режиму и его союзникам четкий сигнал по поводу недопустимости применения определенных военных средств и перспектив возможных переговоров на конференции Женева-2. Это будет означать хирургические авиаудары по складам боеприпасов и химического оружия (оно как раз и является причиной начала операции), которые при этом не нанесут серьезного ущерба сирийской армии и не приведут к свержению режима.

В случае более масштабной и длительной военной операции (как воздушной, так и наземной), задача будет заключаться в том, чтобы изменить ход конфликта и положить конец власти партии «Баас». Тем не менее, такой вариант означает опасность распространение войны по всему региону.

Как бы то ни было, Зиад Маджед не полностью согласен с таким утверждением: «Иранцы будут готовы пожертвовать Асадом, если вмешательство в Сирии не станет прелюдией к нападению на них. (...) Главная цель Тегерана в том, чтобы продолжать свой атомный проект. В таких условиях участие в военной авантюре отдалило бы его от выполнения этой задачи и было бы чревато серьезными рисками». Что касается России, которая назвала возможную операцию грубым нарушением международного права, она, скорее всего, ограничится возмущенными заявлениями и политическим шантажом.

Тем не менее, это не означает, что США совершенно ничего не грозит в том случае, если операция затянется на несколько месяцев. Помимо внушительных сил сирийской армии (она располагает элитными подразделениями в 50 000 человек и 350 боевыми самолетами, не говоря уже о крупнейшем на всем Ближнем Востоке химическом арсенале), американцам и их союзникам придется иметь дело с иностранными наемниками и военной поддержкой «Хезболлы» и Ирана, а также России и Китая. Некоторые уже сейчас размахивают пугалом сложнейшего затяжного конфликта, подобного тому, что охватил Ливан в 1975 году.