Франция: купить лояльность городских окраин

Пригороды крупных французских городов периодически лихорадит от массовых волнений и молодежных бунтов.

Всплески уличного насилия принимают форму  демонстративного сожжения множества автомобилей и других актов вандализма, сопровождаются нападениями на здания властных структур и настоящими боями с полицией. Чаще всего эти прискорбные события отмечаются в четырех агломерациях, относящихся к Парижу, Марселю, Лиону и Тулузе. Бунтующие пригороды являются не только бедными – во Франции немало скромных городков и сел, где никогда не было ночного разгула «поджигателей», сколь бы экономически тяжело не приходилось их жителям. Напротив, близость к крупным городам и промышленным центрам дает как минимум теоретический шанс на престижную работу, качественный уровень образования и вообще достойную жизнь. Однако в четырех названных агломерациях крупнейших французских мегаполисов шансов на уличный криминал куда больше, чем на достойную жизнь.

Участники уличных беспорядков отличаются от законопослушных сограждан не только уровнем доходов, но и культурой, национальностью, менталитетом и даже этносом. О чем в Европе вообще и во Франции в частности упорно стараются молчать, ибо некрасиво нарушать толерантную политкорректность. Только по обрывочным сведениям в описании очередного бунта можно понять, кто в нем участвовал – например, проскользнет сообщение, что «все началось после пятничного намаза». Или очевидец сообщит, что «после шутки о парандже началась массовая драка с поджогами машин». Этнические и мировоззренческие корни конфликтов скрываются с такой тщательностью, словно от этой маскировки зависит успех их ликвидации и недопущения впредь.

Участники уличных бунтов в прекрасной без всяких кавычек Франции являются выходцами из Северной Африки, других исламских стран и потомками недавних мигрантов. История переезда жителей бывших французских колоний в крупные города метрополии имеет давнюю природу, о взлетах и падениях этой волны переселенцев не рассказать в самой обширной статье. Однако к очевидным фактам пребывания мусульманской диаспоры в современной Франции относятся:

- Ее многочисленность, которую миграционные ведомства Пятой Республики не в состоянии оценить даже примерно. Речь идет о нескольких миллионах человек трудоспособного возраста – а ведь это порядка 7-9 % от всего населения страны.

- Компактность проживания большинства мигрантов в упомянутых пригородах, образующих «кольца нестабильности» близ больших городов. Добившись успеха, приезжие стремятся покинуть кварталы босоного детства, но уезжает невеликое меньшинство – потому что стабильное благополучие обретают единицы.

- Традиционная демографическая активность мигрантов, бурно выраженный рост населения, локализованный в уже густонаселенных районах.

- Полный «букет» социального неблагополучия – проблемы с трудоустройством и низкая зарплата, сложности с пенсионным обеспечением и доступным здравоохранением – естественно, по сравнению с остальной Францией, а не со страной исхода. Для среднего жителя Алжира или Туниса уровень жизни в бедном пригороде Лиона представляется заветной мечтой за кромкой моря голубой.

- Сравнительная легкость получения гражданства. Легализоваться в стране своей мечты не так сложно, если суметь в нее попасть. Существует несколько схем получения французского гражданства, причем с преференциями для выходцев из Магриба, вплоть до пребывания на полулегальном положении сроком несколько лет, по достижении совершеннолетия, по различным линиям родства и т.п.

Поразительно, но до 90-ых годов прошлого века отношение французских властей к нарастающему потоку приезжих описывалось фразой «Проблем нет, а если и возникнут, то исчезнут сами». Достаточно сказать, что интеграционная и иммиграционная политика никак не пересекались между собой. Предполагалось, что жители бывших колоний и протекторатов в метрополии быстренько ассимилируются, переймут у коренного населения культуру, обогатятся европейским искусством и проникнутся местным менталитетом. Да и вероисповедание им не помешает поменять на христианское или хотя бы заняться атеистическим самообразованием.

Последние 20 лет власти прилагали определенные усилия по облегчению адаптации новых сограждан к жизни в светской европейской стране, так как благостная картинка «Вчерашний переселенец становится подлинным французом» все меньше совпадала с реальностью. Но во Франции уже сложились целые районы, «города в городах», где можно было вести привычный образ мусульманской жизни – с пятничным намазом у мужчин и обязательным хиджабом на женских лицах. С мечетями, медресе и магазинами «для правоверных», с нежелательностью женского трудоустройства, с диктатом шариатских норм на предметы одежды и быта. С ростом авторитета духовных лидеров и радикализацией их духовности в рамках фундаментального ислама.

В неспокойных предместьях значительная часть жителей проявляет избирательное желание «стать французом». Для получения гражданства, пособий и льгот оно подходит, но общественно-полезный труд и другие гражданские обязанности можно игнорировать. Что спокойствия и перспектив означенным предместьям отнюдь не добавляет.

Для успешной интеграции нужно желание всех сторон – принимающего государства, местного населения и приезжающего мигранта. Надежды французских чиновников на предмет безболезненного растворения мусульман в толще французского народа оказались нежизнеспособны и опасны. Усилия по ассимиляции иностранцев привели к отторжению ими светских и христианских ценностей (и без того чуждых жителю глухой арабской окраины). Долгие годы удавалось поддерживать иллюзию интеграции, потому что параллельное сосуществование двух миров на земле древней Франции было мирным. Иллюзия рассеялась вместе с дымами пожарищ бунтующих пригородов Парижа в 2010 году. Массовый протестный вандализм стал регулярным явлением в сердце Европы, игнорировать проблему стало невозможно. Пригороды стремительно мутируют в гетто, куда становится опасно заходить коренным французам и даже служителям правопорядка.

На днях опубликован план нового министра городского развития Пятой Республики Ф. Лами по превентивному умиротворению неспокойных районов страны. Он касается экономического развития проблемных пригородов, которые становятся рассадником насилия и религиозной нетерпимости (фундаментального ислама, если сказать прямо). Тяжеловесный пафос министерского плана никак не может скрыть того факта, что гора родила мышь. Причем новорожденный грызун явно нездоров и того гляди покусает всех окружающих.

Суть предложения Франсуа Лами – дополнительно выделять на нужды неспокойных районов 500.000.000 евро в год. Вводится термин QP, quartier prioritaire – приоритетный квартал. В quartier prioritaire будет создано 30.000 дополнительных рабочих мест, и это прекрасно. Хорошо бы еще узнать заранее, намерены ли жители QP трудоустраиваться. Планируется материально поощрять предпринимателей, которые будут брать на работу выходцев из проблемных окраин – что как бы не очень совпадает с равенством французов перед законом. Муниципалитет может получить вожделенный статус QP по единственному критерию – бедности населяющих его жителей. А статистку на сей счет будет предоставлять…сам муниципалитет, кто же еще. Чтобы потом ехать в льготном «купе имени Ф. Лами», оплаченном другими налогоплательщиками. Которые имеют глупость вкалывать и не жгут машины на собственных улицах. Более того, как только статистика покажет, что муниципалитет перестал испытывать жуткие муки нищеты, его тут же лишат статуса QP вместе со всеми льготами и выплатами. Бедность во Франции становится выгодной, как бы удивительно это не звучало. Потому что нищету можно прописать в документах, а реальные доходы скрывать – новый закон способствует подобным манипуляциям.

Это весь план Франсуа Лами, ничуть не в усеченном виде. Его можно критиковать за избирательный подход к согражданам и стимулирование бедности. Его можно обвинить в несистемном подходе и забвении недавнего прошлого – только в этом веке государственная помощь бедствующим пригородам составила фантастическую сумму в 40 миллиардов евро – и как-то особой отдачи от столь масштабных инвестиций не видно. Но значительно хуже то, что это закон является реакцией на проблемы прошлого, что он пренебрегает настоящим и не задумывается о будущем.

Более половины граждан Франции считают, что волнения в пригородах не связаны их социальными проблемами и материальным неблагополучием. Свыше половины французов полагают, что регулярные беспорядки – суть проявление рвущейся наружу силы, чуждой светским ценностям и европейской толерантности. Силы, которая воспримет государственные субсидии как попытку откупится и захочет забрать все – по праву сильного. Насколько эта сила управляема, говорит избирательность французских бунтов. Есть немало районов, которые по всем мыслимым исследованиям вездесущей статистики являются просто нищими – но там никогда не случается беспорядков и массового уличного криминала. По удивительному совпадению эти спокойные районы бедных предместий совпадают со сферами влияния наркомафии. Которой нужно спокойствие, а не общественное внимание.

Сам факт того, что власти Франции перестали игнорировать проблему радикализации пригородов, достоин уважения. Но промахи французских чиновников достойны внимания не только местной оппозиции и мэров «небедных» городов. Учиться на чужих ошибках можно и нужно, пусть они и совершаются на другом конце континента. В конце концов, Франция не единственная многонациональная страна в Европе.