Американский профессор о советских жизненных стандартах

«Несмотря на очевидные и в конечном счете фатальные недостатки советской системы центрального планирования, советская модель роста тем не менее достигла убедительных темпов экономического роста и способствовала стремительной индустриализации СССР, в частности в десятилетия с 1930-х по 1960-е годы. И западные, и советские оценки роста ВВП в Советском Союзе показывают, что ВВП на душу населения возрастал каждые десять лет в послевоенный период, иногда намного превышая темпы роста экономики развитых западных государств». Элизабет Брейнерд, профессор экономики факультета экономики Брандейского университета, США.

Сравнительно недавно она опубликовала в профессиональном журнале по экономической истории интересное и во многом необычное исследование, посвященное переоценке жизненных стандартов в Советском Союзе на основе анализа архивных и антропометрических данных. 

Учитывая затрудненность и недоступность отдельных данных советской статистики за продолжительный период времени, г-жа Брейнерд предприняла попытку ответить на вопрос о феноменальном росте советской экономики, в том числе и в первые послевоенные годы, используя не только неполные опубликованные статистические данные, но также и данные архивов России, ставшие доступными для западных исследователей в последнее время.

Она занимается данным исследованием вот уже на протяжении многих лет. Первый вариант этой статьи появился еще в 2005 году. С тех пор исследование Элизабет Брейнерд было дополнено и подверждено новейшими данными.

Выводы профессора Брейнерд довольно интересны:

Один из них состоит в том, что в предвоенный период население СССР характеризовалось слабыми антропометрическими данными ввиду политических и экономических сдвигов в стране. Значительное улучшение в антропометрии детей произошло приблизительно в период с 1945 по 1970 гг.

Хотя за этим периодом последовала стагнация, физическое развитие советского населения в положительном ключе сравнимо с другими европейскими странами, находившимися на сопоставимом уровне развития в тот же период.

Из расы дистрофиков и задохликов родилась новая раса - гомо советикус - которая после 1991 года стала вновь деградировать по своей антропометрии: мельчать, слабеть и т.п.

Используя ранее недоступные данные о детской смертности по всем регионам СССР с 1956 по 1979 год, собранные в российских архивах, и результаты антропологических исследований детей и подростков в СССР с 1920-х до начала 1990-х годов, Брейнерд приходит к выводу о том, что эти данные рисуют картину общества, которое в сфере здравоохранения продвинулось далеко вперед по сравнению с другими развитыми странами. Физическое развитие советского населения в двадцатом веке, по ее мнению, оставляет сильное впечатление, поскольку оно происходило по всей территории СССР, включая даже наименее развитые среднеазиатские республики.

Брейнерд обсуждает воздействие таких факторов как голод 1932-1933 гг. и потери от голода в 2.4 млн. человек, потери от войны 27 – 28 млн., что составило около 13,5 % довоенного населения СССР. Эти потери распределялись неравномерно по территории страны, наибольшие потери понесли западные регионы Советского Союза.  Несмотря на эти потери, послевоенный период озменовался качественно быстрым улучщением антропометрических данных детей в Советском Союзе. Это происходило по всей территории СССР, в том числе и в сельских районах.

Однако в начале 1970-х годов этот рост замедлился. Кстати это также происходило и в развитых капиталистических странах, в том числе и США. Даже в настоящее время американские дети отстают по антропометрическим данным от своих сверстников в Германии, Швеции, Норвегии, Нидерландах, Дании и Великобритании.

Заключительный вывод Брейнерд: антропометрические данные российских и советских детей в начале и первой половине двадцатого века были неудовлетворительными. Они стали улучшаться в период индустриализации страны и стремительно пошли вверх в отношении детей, родившихся в 1940-е, 50-е и 60-е годы.

Рост замедлился в 1970-е годы. Значительное и быстрое улучшение антропометрических данных по всем регионам СССР контингента лиц, родившихся в одном и том же году в период с 1945 по 1969 годы означал значительное совершенствование рациона питания, санитарных условий и инфрастуктуры здравоохранения в СССР в этот период. Это было справедливо в отношении всех регионов Советского Союза, по которым имеются статистические данные.

Улучшение антропометрических данных советского населения происходило одновременно с высокими темпами экономического роста 1950-х и 1960-х гг., а также с высокими темпами развития советской экономики в период с 1929 по 1940 гг. в процесе преобразования в основном сельскохозяйственной страны в государство с высоко индустриализированной экономикой.

Не будем дальше пересказывать интересную статью профессора Брейнерд. Достаточно отметить, что она весьма положительно отзывается о бесплатном советском здравоохранении, которое явилось важнейшим фактором улучшения жизненных стандартов советских людей. Отмечает и фактор алкоголизации населения в 1970-х, который негативно сказывался на качестве жизни населения СССР. Статья основывается на огромном массиве советских данных, критически рассмотренных под углом зрения западной экономической науки.

Брейнерд, в конце концов, задается вопросом: поднимался или падал жизненный уровень Советского Союза в двадцатом веке? Она сама же и отвечает на этот вопрос.

«Обычные показатели измерения роста ВВП и народного потребления, - пишет она, - показывают длительный и непрерывный рост советских жизненных стандартов с 1928 по 1985 годы. Даже западные оценки указанных мер подверждают такую точку зрения, принимая во внимание более медленные темпы роста, чем это показывает советская статистика.

Альтернативные источники изучения повышения жизненных стандартов, которые затрагиваются в настоящей статье, в целом поддерживают эмпирические данные об улучшении благосостояния населения СССР на протяжении большей части двадцатого века, несмотря на многие катаклизмы этого исторического периода.» (p. 112).

Cтатья американского профессора опрокидывает многие мифы о «цене индустриализации», последствиях «сталинских репрессий» и прочие стереотипы из арсенала сторонников превращения бывшего СССР в «демократии» западного образца.

Другой очень популярный американский ученый экономист, госпожа Наоми Кляйн в своей книге "Доктрина шока"  описывает падение СССР НЕ КАК СТАНОВЛЕНИЕ, А КАК КРАХ ДЕМОКРАТИИ В РОССИИ.

В кратком переложении суть теории Кляйн такова: жила-была группа американских экономистов, крутившихся вокруг Чикагского университета. Эти экономисты верили в Адама Смита, презирали кейнсианство (т.е. любое вмешательство государства в рынок) и считали, что экономика есть идеальная саморегулирующаяся система, которой только дай свободу - и она сама построит рай разумного потребления, идеальных цен, гармоничного производства. А все перекосы, кризисы и проблемы экономики только от того, что государство лезет в нее своими грязными руками. Экономисты эти варились в своем соку долго, начиная с пятидесятых годов XX века.

В течение десятилетий они оставались в рамках чистой теории, у них не было полигона для обкатки своих неолибералистских теорий свободного рынка - западные государства не хотели рисковать и пускаться в дикий капитализм.

В то же время, идеи чикагской школы здорово совпадали с интересами крупных корпораций и финансовых групп, которые предчувствовали возможность получения сверхприбылей при использовании триады "либерализация цен - дерегуляция экономики - приватизация". Так как резкий переход к экстремальному чистому капитализму неизбежно сталкивался с протестами населения (в основном из-за отпускания цен), чикагские экономисты научились использовать кризисы, революции и гражданские войны как шоковые удары, после которых можно приступать к экономическим реформам - и напуганное население не будет возражать, если цена мяса завтра вырастет вчетверо, а заводы закроются. Так было в Чили, Боливии, Польше, Бразилии, Китае и т.п.

Теперь наша история (в изложении Кляйн):

1991 год. Запад, изначально поддерживавший Горбачева в его пути к осторожным реформам, давший ему Нобелевскую премию мира и назвавший (устами журнала Time) человеком года, вдруг переменил свою позицию. На встрече с G7 Горбачеву указали, что если СССР рассчитывает на западные займы, то он должен прибегнуть к радикальной шоковой терапии (читай - пойти по пути "чикагских мальчиков", которые почуяли появление в мире очередного глобального кризиса).

Горбачев осознавал, что чикагская шоковая терапия есть подмена "подлинной демократической революции", и применить ее можно только с помощью грубой силы. Журнал The Economist советует Горбачеву проявить мужество и предлагает ему пойти по пути Пиночета. Но Горбачев не хотел быть Пиночетом, который привел свою страну к свободному рынку ценой крови и репрессий.

Однако в стране был человек, которому очень хотелось сыграть роль русского Пиночета. Это был Борис Ельцин. Он воспользовался ситуацией 19 августа 1991 года, когда "группа коммунистов повела танки на Белый дом", чтобы защитить демократию и моментально привлечь к себе внимание огромного числа людей.

"Ельцин был антиподом Горбачева": Горбачев был за трезвость и умеренность, а Ельцин - за неумеренность и пьянство (в том числе метафорично). Чтобы отобрать власть у своего оппонента Горбачева, Ельцин идет на альянс с двумя другими республиками СССР, что ведет к распаду Союза. Горбачев вынужден уйти в отставку.

Сразу после развала СССР советником Ельцина становится Джефри Сакс, один из идеологов чикагской школы, до этого проводивший "шоковую терапию" в Польше. Он обещает добиться от МВФ выделения необходимых для спасения страны 15 млрд долларов, если она возьмет на себя обязательства провести экономическую шоковую терапию.

Однако чтобы провести такие реформы, Ельцину нужна была вся полнота власти и возможность принимать самые жесткие решения. Тогда в 1991 году он обратился к парламенту с просьбой дать ему на год всю полноту власти, чтобы "спасти экономику страны". Депутаты, верившие в Ельцина, дали ему такую возможность.

Ельцин собрал команду экономистов - Гайдар, Чубайс, Авен и другие - которые полностью верили в идеи Чикагской школы. Они разработали и внедрили меры шоковой терапии, которые никогда не обсуждались демократически и не одобрялись ни обществом, ни государством. Это была авантюра Ельцина и его советников, близких к чикагской школе. 

"Экономический садизм", приведший к обнищанию страны, длился около года. В декабре 1992 года парламент добился отставки Гайдара, а в марте 1993 года проголосовал за отмену чрезвычайных полномочий Ельцина.

Таким образом парламент собирался положить конец экономическому эксперименту, разрушавшему Россию. Ельцин посчитал происходящее бунтом и объявил чрезвычайное положение. Конституционный суд назвал его действия не законными. Весной 1993 года парламент постарался остановить экономическую политику МВФ в России, на что Ельцин сделал попытку расформировать парламент.

Он издал указ №1400, подразумевавший отмену конституции и роспуск парламента. Это был явный шаг к "дороге Пиночета". Парламент в ответ проголосовал за отставку Ельцина, и началось вооруженное столкновение "подлинно демократического парламента" и "нового диктатора" Ельцина.

В октябре 1993 года Ельцин дал приказ о штурме Белого дома, в результате чего погибло около 500 человек - "и превратился в русского Пиночета". "Все это ради защиты новой российской капиталистической экономики, которой не на шутку угрожала демократия". 

 Современные трактовки чаще всего говорят о попытке в 1993 году консервативно настроенных сил свернуть демократию в России и вернуться во времена СССР. У Кляйн другой поворот - она считает, что напротив, Ельцин предал демократию - и тщательно разводит понятия "либеральная экономика" и "демократическое устройство страны", считая, что эти два явления обычно противоречат друг другу. Подлинная демократия никогда не допустит неолиберального экономического шока для своих граждан, предпочтет сохранить для них рабочие места и оставить богатства страны под контролем людей.