Кто опаснее для России: обыватели или мигранты?

На модерации Отложенный

Вчера, после литературного вечера, сидел с компанией в московском кафе. Хотя правильнее сказать – в восточном кафе. Блюда вроде самсы, шаурмы и лагмана. Обслуживают азиаты с надписями на футболках «Накормят». По-русски говорят плохо. Но зато как стараются: улыбаются, точно специальные курсы прошли, и разве что «белый господин» подобострастно не говорят. Правда, наш официант нёс счёт так долго, что мы стали теребить других работников кафе.

Тот, что оказался поближе, на нашу просьбу рассчитать соображал долго, но наконец выдавил аки Джамшут из «Нашей Раши»:

– Рассчитать?

Словами, конечно, интонацию не передать. Но, однозначно, у Михаила Галустяна есть серьёзный конкурент. То ли непонятливость, то ли акцент разозлил едва ли не всех, кто сидел за столом.

– Понаехали!

– Мафия: своих понабрали!

– Хоть бы два слова по-русски выучили!

Сентенции из серии «как же задолбали эти мигранты, жить не дают» сыпались, точно увесистые картофелины из порванного мешка.

Любопытно, что возмущались больше всех те, кто и сам, казалось бы, ещё недавно понаехал. Имеют право. После энных-то лет жизни в столице. Все эти чеченцы, дагестанцы, украинцы, молдаване, киргизы, казахи, провинциалы со всей России.

Впрочем, справедливости ради, мигранты россиянам, особенно москвичам, действительно надоели. Борхеса с Маркесом не знают. Об Александре Сергеевиче не особенно слышали. Говорят с трудом или не говорят в принципе. Исторически тоже слабо подкованы. С патриотизмом – аврал. А главное – правовые и санитарно-гигиенические нормы не соблюдают.

В общем, их есть, за что не любить. Более того – мигранты и сами себя не любят. Ведь в их случае бытие не может не определять сознание. Уж больно оно стрёмное, бытиё это. В таких условиях любить себя проблематично. Остаётся лишь завидовать, лебезить, злиться.

Тем не менее, десант из Средней Азии в Россию валит и валит, будто рахат лукумом намазано. А русские, соответственно, возмущаются и возмущаются.

Собственно, на этом их стадия активного противодействия чаще всего и заканчивается. Видимо, климат, как писал Антон Павлович Чехов, располагает к долгому лежанию на печи. Только репу почесал, а эти живчики уже подсуетились.

Каждое утро – ну или почти каждое утро – я захожу в магазин «Пятёрочка» в районе метро «Бибирево». Охранники, грузчики продавцы, кассиры – все азиаты.

Русские тоже есть. Многие покупают водку. Или портвейн. Или пиво. Здоровые, крепкие – правда, стремящиеся это исправить – мужики покупают алкоголь в десять утра. Видимо, на работу им не идти.

А вот мигрантам, вылезшим из картонных коробок, заменяющих жильё, надо. Грузить, мыть, раздавать, строить, шить. Это не люди – люди так не живут. Это муравьи, решающие задачу и готовые умереть при исполнении. На место почившего встанет другой – не отличить. Хотя, казалось бы, могли и водку пить.

Тем временем, когда рязанские, тульские, коломненские и другие мужики сидят без работы. Так говорил мне один известный публицист и писатель, с которым мы выпивали на Тверском бульваре, глядя, как сверлят, долбят, кладут плитку муравьи с азиатским разрезом глаз. А ко мне назойливо стучался вопрос: «Что мешает рязанским, тульским, коломненским и другим мужикам поступать точно так же?».

У моего родственника в Москве есть небольшой бизнес. Не считая его, я не видел в цеху ни одного славянского лица. Почему?

Потому что не найти. Не хотят работать. А вот эти - хотят.

Горестно рассказывал мой родственник. И добавлял, что лучше бы русского, из провинции, взял, но не сыскать. То ли не хотят, то ли вымерли. Хотя, казалось бы, если жрать нечего, то любая работа сгодится.

Москве сегодня не хватает рабочих рук. Это очевидно. Не хватает более миллиона рабов, готовых пахать усерднее, чем единственный колхозный вол. Мигранты выстроились в очередь на галеры. 

Готовы ли пахать русские? Это вопрос. Им ведь нужны рабочие условия труда. Только вот где их взять, в эпоху развитого капитализма?

Развитого до такой степени, что он уничтожает, перемалывая людей в безликую серую биомассу, любое проявление личности. Рабы, рабы, нужны рабы!

Русский человек, хоть и жил в общине, но всегда тешился и наслаждался собственной уникальностью, избранностью. «Сами спасёмся и других спасём», – так размышлял он, пребывая в великой полноте своей мысли. Пока враги-басурмане, руководствуясь исключительно животными, варварскими инстинктами, окучивали границы, точили копья и ятаганы, облизываясь на святыни.

Но этих басурман породили сами русские. Сперва они бесцеремонно пришли и заявили: «Теперь вы будете жить с нами!». В одной большой коммунальной квартире. А после, когда на горизонте замаячили отдельные квартиры в пусть и не слишком благополучном районе, дали отлуп: «Давайте всё-таки жить раздельно!». Стоит ли удивляться, что в итоге их отовсюду погнали?

Имущество осталось неразделённым. Басурмане захотели его себе и повыгоняли всех русских. С позором, с издёвками, взашей. Пока другие русские наблюдали за этим молча, так и не найдя, что ответить на балабановский вопрос: «Где твоя родина, сынок?».

Басурмане же, потолкавшись в старых коммунальных квартирках, стали облизываться на чужие новостройки. Тенденция к расширению, как писал Шпенглер, «это злой рок, нечто демоническое и чудовищное, охватывающее позднего цивилизованного человека».

Русские тем временем сдавали своих, тех, кто ещё на что-то надеялся, доживая в уже не своих коммуналках на территории врага. Мигранты пребывали в Россию маленькими группками. Теперь их стало больше – перетащили своих. Что помешало русским поступить так же? На войне ведь своих не бросают. За это приходится расплачиваться собственной территорией.

В том, что идёт война, сомнений нет. Папки пухнут от уголовщины на межнациональной почве. Каждый час, каждую минуту одни убивают других. Бьются стенка на стенку. И эта война – цивилизационная. В ней победит тот, кто будет лучше организован.

Мой приятель как-то повздорил с дворником. Азиатом, ясное дело. Ну и рассказал ему за жизнь. По всей матерной форме. Тот стоял в оранжевой робе, а потом говорит:

– Вали-ка отсюда, пока я своих не собрал…

Пожалел мигрант моего приятеля. Потому что оранжевое войско собралось бы приличное. Брат за брата – всё как полагается. А вот сколько бы пришло русских?

Русских, которые, собственно, и нанимают мигрантов на работу, предпочитающих их своим братьям по крови. Ничего личного – только бизнес.

Менеджер, нанимающий дворников на работу и забирающий две трети их зарплаты – он ведь русский? Те, кто его покрывают, тоже русские? Люди в правительстве, создающие такую систему – они русские? Кто мешает русским полицейским проверить документы у нерусских? Строительную, фруктовую мафию «крышуют» часом не русские?

Не будь этих русских, рязанские, тульские, коломненские и другие мужики нашли бы работу.

Можно, конечно, выселить всех мигрантов. Что дальше? Если однажды поймал глистов, вылечился, но продолжаешь не мыть руки, они появятся снова. И никакие визы, как предлагают в последнее время, тут не помогут. Потому что мигранты выгодны самим русским, некоторым из них, сколько бы они ни плевались, доказывая обратное. Одним потому, что есть оправдание собственного бессилия. Другим потому, что можно хорошо заработать.

Ввести визы значит дать им для этого дополнительные возможности. Если можно купить регистрацию, то почему нельзя решить вопрос с визой? В стране, где нарушать законы сродни делу чести. Дело исключительно в сумме. Басурмане так или иначе будут пытаться проникнуть в наш дом. Как сто, двести, триста лет назад. Новые конкистадоры нового времени.

Да и кто даст гарантию, что на место таджиков, узбеков, киргизов не хлынут наши родненькие кавказцы? Чем они лучше? В чём их, не считая паспорта, коренные отличия?

Решить проблему мигрантов можно лишь одним путём – самоидентификацией русского человека. Мало назваться титульной нацией. Стать ею только потому, что родился на этой территории и с этим генетическим кодом. В глобальном мире такое уже не канает.