Высшая власть и высшая сила

18 июля должны вынести приговор Навальному, а там и остальным срок подойдет: и мэру Ярославля Урлашову, и тем, кто попался на Болотной площади.

Сколько дадут? Сколько скажут (или, точнее, сколько скажет). Вон, главред Russia Today Маргарита Симоньян написала в Твиттере: "Удальцова посадят, Урлашова посадят, Навального — не посадят. Так вижу", — последней фразой по-девичьи выдавая, что ей наверху кое-что сообщили. Возможно, в целях дезинформации. А возможно, и нет: тогда это означает, что Навального осудят условно. И из игры будет выведен, и святым великомучеником не станет.

Я давно не общался ни с кем из-за "стенки" (как знающие люди называют Кремлевскую), однако готов держать пари, что в ближайшие годы, во-первых, ни Навальный, ни Урлашов, ни Удальцов, ни прочий знатный диссидент не погибнут насильственной смертью – тот, кто реально принимает решения, не выносит крови, как герой Баниониса в приключениях принца Флоризеля. (А Политковская? – Ну, она, судя по всему, была "подарком" от одного дикого князька на день рождения тому, кто принимает решения. Так собака, желая порадовать хозяина, притаскивает на даче в кровать убитую мышь).

Во-вторых, любое организованное оппозиционное действие будет вызывать ответную жесткую реакцию. Потому что тот, кто принимает решения, очень серьезно относится к делам.

В-третьих, болтать и проклинать "кровавый режим" в Твиттере будет можно – поскольку тот, кто принимает решения, ни в грош не ставит слова. Он – прагматик, а потому (обратите внимание!) любому преследуемому оппозиционеру дает возможность уехать. Пусть хоть все уезжают! Чем больше уедет – тем слабее оппозиция.

В-четвертых, ситуация, когда реальное противодействие будет жестко караться, а болтовня будет допускаться (за исключением телеэфира) – это и есть новая, неопределенно долгая российская политическая парадигма.

И это осознание – что Путин не только наше "все", но и наше "всегда", и бороться бессмысленно – многих повергает в уныние. Получается, что для человека деятельного, но оппозиционного, есть два пути: либо в тюрьму, либо в эмиграцию (как вариант – внутреннюю).

Растерянные люди не видят, что, полностью уничтожив реальную оппозицию, Владимир Путин оставил на поле лишь одного (помимо себя) игрока. Зато какого! Против высшей власти в России теперь играет лишь высшая сила. По-моему, это очевидно.

Ведь то, выйдет ли Ходорковский из тюрьмы, зависит сегодня не от конца его срока, адвокатов или закона. А от того, кого первым – Ходорковского или Путина – призовет к себе, условно говоря, Богородица.

А поскольку Путин не терпит насилия, итог непредсказуем. Так же, как и сроки перемен.

Какой вывод из этого должен сделать жаждущий действий оппозиционер?

Он должен заниматься словами. Которые станут делами не сейчас, а когда даст возможность Богородица. То есть умный оппозиционер должен думать не о том, как свергнуть режим, а о том, что делать, когда режим упадет сам.

Потому что тогда страну очень жестко встряхнет, и первые станут последними, и последние первыми. Сегодня нужно думать, что делать в такой ситуации, например, с миллионами молодых мужиков, занятых в ГИБДД, полиции и прочих силовых структурах, которые умеют большей частью только кошмарить. Их ликвидация как класса будет необходима (их все ненавидят, они дорого обходятся, и любой новой власти придется это учесть). Но как эту ликвидацию проводить? По той же схеме, как люстрацию в Польше и реформу ГАИ в Грузии? Как реформировать суд? Отправив в отставку 100% старых судей, как сделал в свое время де Голль? А откуда взять новых? И как сделать так, чтобы они не превратились в хорошо забытых старых? Чем лечить цинизм и продажность? Как преодолеть русский изоляционизм, порождающий опаснейшее самодовольство? Как, сохраняя самобытность, переформатировать страну, сделав ее частью не имитационной, а реальной европейской культуры — с ее уважением к личности, чувством достоинства, равенством перед законом?

То есть мое понимание ситуации таково. Мы живем, увы, в довольно отсталой, по сравнению с прагматической цивилизацией Запада, стране (возьмите любую отрасль науки или производства), маскирующей отсталость доходами от углеводородов. Задача человека, желающего переломить эту ситуацию, — сделать образовательный рывок самому и передать это знание другим. Даже если ты уезжаешь из страны, твоя задача не сидеть, как Солженицын, за вермонтским забором, а узнавать и познавать, как устроен другой мир.

Это куда безопаснее, чем бороться с режимом – и куда практичнее. Потому что, свергнув ненавистный строй в темной, но самодовольной стране, ты рискуешь заменить его еще худшим.

И пусть сегодня на слова нет спроса — важно, чтобы они имелись в наличии, когда спрос возникнет. Растиражировать их – не проблема.

А высшая власть пусть живет спокойно. Пусть считает таких как я нищебродами и безопасными… эээ… чудаками (я так понимаю, что у нее все, кто без денег и вне власти – из этой категории).

Высшие силы все решат.