"Афганский фактор" в кавказской политике

Сегодня новостями о террористических атаках и диверсиях в Афганистане никого не удивишь.

Социально-политическая нестабильность в этой стране воспринимается, как нечто, ей присущее. Тем не менее, два инцидента, произошедшие в течение неполного месяца с грузинскими военнослужащими, проходящими "афганскую" службу в рамках операции международных сил, обращают на себя особое внимание. Они фокусируют множество сложных геополитических сюжетов не только отдельно взятой Грузии или Афганистана, но и всего постсоветского пространства.

В мае – июне 2013 года грузинский воинский континент потерял 10 человек убитыми. Это третья часть всех невосполнимых потерь, понесенных им, начиная с 2009 года. При этом общее количество раненых составляет 150 человек. Из всех партнеров НАТО, которые не входят в альянс, Грузия обеспечивает самую многочисленную военную поддержку – 1600 военнослужащих.

Не исключено, что эта цифра могла бы увеличиться, если бы осенью прошлого года на парламентских выборах не победила коалиция "Грузинская мечта" во главе с Бидзиной Иванишвили. В течение всего 2012 года президент Михаил Саакашвили обещал увеличить военное присутствие своих солдат до 2000 тысяч человек, несмотря на то, что Чикагский саммит НАТО так и не определился с темпами и сроками североатлантической интеграции Грузии. Нынешний грузинский премьер продолжает внешнеполитический курс президента, невзирая на их жесткие противоречия и взаимное стремление к вытеснению оппонента с политического поля.

Среди приоритетов официального Тбилиси по-прежнему значатся и европейская интеграция, и вступление в НАТО, и стратегическое сотрудничество с США в вопросах обороны и безопасности. Однако Иванишвили отличается большей гибкостью и прагматизмом. Он объявил о необходимости нормализации отношений с Россией, и некоторые робкие всходы этот процесс уже принес. Так, грузинский Национальный олимпийский комитет единогласно поддержал участие своей страны в зимней Олимпиаде в Сочи (Саакашвили еще год назад обещал бойкот Олимпиады). КПП "Казбеги-Ларс" на Военно-грузинской дороге перешел на круглосуточный режим работы, а минеральная продукция из кавказской республики стала поступать на российский рынок.

Спору нет, есть и противоречия. Недавно в фокусе внимания оказалась история с фактическим переносом границы между Грузией и Южной Осетией вглубь грузинского региона Шида Картли. МИД Грузии даже направил ноту протеста по этому поводу. Однако сам премьер Иванишвили призвал не накалять обстановку и перенести рассмотрение проблемы на очередной раунд Женевских консультаций, которые пройдут в конце июня. И не исключено, что стороны найдут

какое-то взаимоприемлемое решение.

В этой связи встает, как минимум, два вопроса. В какой мере афганские потери Грузии повлияют на внешнюю политику Тбилиси? И насколько положение дел в Афганистане может повлиять на геополитическую динамику самого неспокойного на территории бывшего Советского Союза Кавказского региона?

Премьер-министр Грузии, в отличие от президента Саакашвили, является прагматиком. Он понимает, что вовлеченность в дела нестабильной страны, находящейся от Грузии в сотнях километров, не решает ни проблемы Абхазии с Южной Осетией, ни вопроса о членстве страны в НАТО.

В последнее время про отношения России с Западом принято говорить, как о некоем мягком варианте "холодной войны". В действительности же ситуация сильно отличается от расхожих штампов. Противоречия Москвы и Вашингтона носят не идеологический характер, это – конфликт различных интересов. Но по ряду пунктов эти интересы не сильно и противоречат друг другу. Речь, в первую очередь об Афганистане. Между тем, через так называемый "северный коридор" силы НАТО отправляют примерно 4500 рейсов в год. Это немалый вклад, хотя Россия, как и Грузия, не входит в Североатлантический альянс.

При этом Москва крайне негативно относится к идее расширения НАТО за счет республик бывшего Союза за исключением стран Прибалтики. И в 2008 году Кремль четко показал, что не готов отступать за красные линии.

Принимая во внимание даже этот сюжет, не говоря уже про сложности с урегулированием двух этнополитических конфликтов, НАТО (куда входят не только США) не пойдет на прием в свои ряды государства, которое может мультиплицировать и без того многочисленные проблемы. Таким образом, даже если бы Тбилиси завтра решился на отправку в Афганистан еще тысячи солдат, проблему приема Грузии в НАТО это бы не решило.

Но это лишь часть проблемы. Иванишвили – политик, а политика – искусство возможного. Грузинское общественное мнение сегодня не готово смириться с потерей Абхазии и Южной Осетии. Беженцы оттуда – важнейший и активный электоральный ресурс, а на кону президентские выборы и трансформация власти, доставшейся в наследство от Саакашвили. Признать в этом контексте тщетность поддержки НАТО и согласиться на то, что у России хотя бы на уровне риторики не будет противовеса в лице Запада, Иванишвили не может.

Эту иллюзию он будет хранить до тех пор, пока само грузинское общество не разочаруется полностью хотя бы в афганской операции, если не в безоглядном следовании идее членства в НАТО. Тем паче, что Россия не готова пересмотреть свое решение относительно независимости Абхазии и Южной Осетии. Но даже если бы теоретически она была к этому готова, то абхазский и осетинский народ – это не платочки, передаваемые из одного кармана в другой. Следовательно, новому грузинскому правительству придется, как минимум, до конца года нести афганское бремя. Предсказывать же какие-то события в самом Афганистане крайне сложно.

К ноябрю 2013 года должны определиться условия нового формата натовской операции в этой стране. Уточняются количественные и качественные параметры такого присутствия на фоне вывода американских военнослужащих. В течение года порядка 30 тысяч человек должны покинуть афганскую территорию. И хотя страны Кавказа не имеют с Афганистаном общей границы, переформатирование американского военного присутствия в 2014 году, представляет набор непростых головоломок для региона.

В настоящее время главной опасностью для России на Северном Кавказе являются не чеченские сепаратисты, проект которых был ориентирован на создание независимого светского национального чеченского государства, и не этнические националисты вообще, а радикальные исламисты салафитского толка. Эта угроза крайне актуальна не только для России, но в первую очередь для стран Южного Кавказа. Грузия в полной мере ощутила эту проблему в конце 1990-х – начале 2000-х годов в Панкисском ущелье, а в августе 2012-го – на дагестанском пограничье (Лопотское ущелье). В сентябре 2002-го – начале 2003 года грузинские власти провели так называемую "антикриминальную операцию" в Панкиси. Несмотря на критику с российской стороны за недостаточную эффективность этого мероприятия, ситуация в ущелье улучшилась. Операция же 2012 года показала, что радикальный исламизм имеет в Грузии помимо северокавказского влияния свои собственные корни.

В этой связи, признавая все расхождения между Москвой и Тбилиси, стоило бы отметить: обеим сторонам крайне важна стабилизация неспокойного северокавказского фронтира. И "проблема-2014", среди прочего, также должна способствовать тому, чтобы начавшийся курс на нормализацию отношений был более выверенным.

Коллапс безопасности в Афганистане может иметь печальные последствия и для эскалации армяно-азербайджанского конфликта. Это не досужие предположения, а констатация реальности, которая имела место в начале 1990-х годов, когда афганские моджахеды были вовлечены в противостояние с азербайджанской стороны. Сегодня Армения и Азербайджан также вносят свою лепту в афганскую операцию. В декабре 2011 года Азербайджан занял одно из важных мест в системе транспортировки грузов в Афганистан. Через его территорию проходит около трети всех грузов.

Следовательно, уже сегодня кавказская повестка дня на будущее должна формироваться и с учетом "афганского фактора". Она должна стать более прагматичной и взвешенной, ориентированной на поддержание стратегической стабильности в непростом регионе.