Что нам делать с нашим зарубежным наследием

Разговорная стадия в вопросе о «русском мире», русской диаспоре, освоении пространства «соотечественник за рубежом» постепенно переходит в плоскость конкретных дел. В течение нескольких лет исподволь формируется центр русской культуры в Америке, в Бостоне, хотя уверения российских чиновников о поддержке соотечественников за рубежом так и остаются мифом.

Достаточно посмотреть несколько маловыразительных интернет-порталов, в названиях которых присутствует звонкая «русскомировая тематика», чтобы убедиться: это кормушка. То соберут бойких единомышленников где-нибудь на Кипре, дав подзаработать себе и дружественной турфирме, то вбухают миллионы в какой-нибудь «мониторинг», подкормив и себя, и своих «социологов»...

В Москве тоже ощущается размах в освоении бюджетных и «привлечённых» средств «на соотечественников». Давным-давно открыта, например, библиотека «Русское зарубежье», основанная ещё фондом Солженицына. Но что конкретно получил от этого «русский мир», не ясно. Может, там когда-нибудь разместят «архивы эмиграции»? Но, во-первых, доступ к этим архивам, большинство из которых находится за границей, и без того открыт, да и в самой России достаточно библиотек и возможностей по размещению в них чего угодно. Во-вторых, сосредоточение неоднозначной эмигрантской литературы в руках дилетантов-коммерсантов может нанести вред самой идее «русского мира».

Коммерциализация эмигрантского наследия приводит только к тому, что вырванные из контекста времени идеи даже серьезных философов и мыслителей белого движения попадают в грязные руки и пустые головы каких-нибудь оголтелых «монархистов» или экстремистов-националистов. Сейчас каждый российский политик знает, что основной стратегией расчленения России выбран вариант разжигания национальных конфликтов и объединения всех без исключения «меньшинств». К термину «стратегия» не случайно добавлено определение «основная», поскольку есть и другие «расчленительные идейки». В начале 2000-х питерские журналисты с выпученными глазами бегали по разным изданиям, предлагая разместить статьи про «Петербург – остров». Простенькая такая идея была: отделение Петербурга от остальной России.

Другая «идея» – разрушить инфраструктуру самообеспечения как России в целом, так и её наиболее развитых промышленных городов, а промышленно-интеллектуальный капитал – квалифицированных рабочих – переориентировать на обслуживание западных фирм, в пользу которых эту идею и сочиняли… Россия вполне могла бы воспользоваться опытом эмигрантской философской мысли, направленной как раз на конкретные методики сохранения государства, естественно, с поправкой на реалии нашего времени.

Практически всё философское наследие склоняется к одной идее: в смутное время защита у народа одна – полное единство в отстаивании исторических, национальных, религиозно-духовных завоеваний.

При этом необходима осторожность: не стоит демонстрировать безоговорочное согласие с рекомендациями «патриархов эмиграции», чьи идеи или неаккуратность с их изложением нередко мешают делу. Идея безоглядного увековечивания эмигрантского духовного наследия весьма неоднозначная, как и сама духовная жизнь русской эмиграции. Но выделить из этой жизни действительно цельное, выстраданное, нам полезное – вот задача. К примеру, Владимир Ильин, чей архив был передан в дар библиотеке «Русское зарубежье» – философ безусловно самобытный, но во многом оставшийся в той борьбе и в том далёком времени. Некоторые его идеи, такие как неистовый монархизм, могут лишь затуманить умы российским чиновникам в их мечтах «стать царицею морскую». А вот русским, живущим в Америке, сегодня близки идеи другого Ильина, Ивана, утверждавшего, что «только одни Соединенные Штаты инстинктивно склонны предпочесть единую национальную Россию как неопасного им антипода и крупного, лояльного и платежеспособного покупателя», в то время как «другие народы нас не знают и не понимают, они боятся России, не сочувствуют ей, и готовы радоваться всякому её ослаблению…»

Фраза эта может показаться странной в контексте обвинений Америки в желании расчленить и ослабить Россию, но она говорит лишь о зрелости мысли этого философа, знающего традиционную консервативную Америку. А идея объединения русской эмиграции на новых, более разумных принципах уже зреет. Да и наша собственная библиотека зарубежья постепенно создаётся. Пусть ни одного квадратного метра площадей она не занимает, мы не унываем: в потенциале у нас весь русский мир.