Есть ли в России политзаключенные?

Согласно данным Левада-центра, 13% граждан страны уверенно отвечают, что в России существуют политические заключенные. Еще 31% опрошенных говорят, что такие скорее есть, чем их нет. При этом, задавая вопрос, социологи понимали, что термин "политзаключенные" можно трактовать по-разному, поэтому они уточнили, что это "люди, осужденные за свои политические взгляды или за стремление участвовать в политической жизни".

Однако само по себе это определение даже не спорно, а в данном случае просто нелепо. Потому что вряд ли можно и в нынешней России, и в любой другой стране найти человека, которого власть преследовала бы за то, что он думает иначе, чем сама власть, или за то, что он просто хочет участвовать в политической жизни. Преследуют обычно не за взгляды сами по себе, а либо за их изложение, то есть пропаганду или агитацию в той или иной форме и за действия, осуществляемые в неких запрещаемых формах.

И поскольку в любой политической системе есть взгляды, которые распространять запрещено, и формы политической активности, которые запрещены законом, то в любой стране, пока существует государство и борьба за власть, будут политзаключенные. Их просто не может не быть. Например, в России запрещена террористическая деятельность и публичное оправдание терроризма – и люди, которые по данным статьям находятся в тюрьме, являются именно политзаключенными.

В Германии в эти дни открывается процесс по делу подпольной неонацистской группы. И те, кому предъявляются обвинения, являются преследуемыми за свои политические взгляды, запрещенные в Германии, и свои попытки участвовать в политической жизни в запрещенных в стране формах. Так что любой гражданин и России, и ФРГ, когда ему будет задан вопрос: "Есть ли в вашей стране политзаключенные?", с чистой совестью может ответить: "Кончено, есть".

Точно также любой участник неудавшегося заговора, попавший в результате в тюрьму – стопроцентный политический заключенный. И всех их, бесспорно, можно считать поплатившимися за свою "гражданскую активность". А их наказание – "платой" за эту активность.

В обществе, которое хочет жить нормально, безопасно и спокойно, политзаключенные просто должны быть, потому что любое здоровое общество устанавливает границы допустимого в политической деятельности. Другое дело, что именно в нем должно быть запрещено, а что разрешено. Но это уже вопрос взглядов, пристрастий и идеологии.

Так что даже странно, что только 44% граждан России соглашаются или готовы допустить, что в стране есть политзаключенные. И это нужно считать проявлением либо политической наивности, либо полного искажения сущности термина "политические заключенные". Возможно, сознательно-пропагандистского искажения, направленного на романтизацию тех, кому сочувствуют люди, использующие этот термин. При этом только 35% респондентов поддерживают лозунг "освобождения всех политических заключенных в России". Это одна треть населения. Остальная часть индифферентна или выступает против него.

С одной стороны, это означает, что треть поддерживает их освобождение, а две трети их освобождения не хотят. С другой стороны, понятно, что те 35%, которые поддерживают этот лозунг, скорее всего, не говорят об освобождении из тюрем террористов, чеченских боевиков и реальных организаторов мятежей (если такие найдутся). Они, скорее всего, имеют в виду именно тех, кого им представляют как "пострадавших за свои взгляды и за стремление участвовать в политической жизни" – то есть тех, кого на самом деле нет.

При этом из тех 44%, кто, так или иначе, полагает, что политзаключенные в России есть, 37% относит к таковым Ходорковского, 12% – Платона Лебедева, 13% – Магнитского. То есть, тех людей, первый из которых, как считается, участие в политике принимал, второй – с ней не связывался, а третий – вообще никак с ней не соотносился.

В тоже время тех, кто действительно может считаться пострадавшим за свою политическую деятельность (вне зависимости от того, с каким знаком ее оценивать), к категории "политических заключенных" относит явное меньшинство из названных 44%. Лимонова и Удальцова таковыми считают 10%, Немцова – 9%, Каспарова и Яшина – по 4%. Хотя эти уличные политики по факту заключенными не являются. А из реальных заключенных к "политическим" опрошенные относят "Pussy Riot" – 10%, Пичугина, Алексаняна, Развозжаева, Осипову – по 1%. То есть, статус "политического заключенного" при соцопросе никак не соотносится с реальной деятельностью либо положением того, кому этот статус присваивается.

На деле он оказывается производным от степени интенсивности информационно-политической кампании в защиту того или иного человека. Человек признается политзаключенным общественным сознанием не из-за своей политической деятельности и даже не от того, насколько он действительно пострадал, а в зависимости от того, насколько активно его начинают защищать те или иные политические силы. "Политическим" признается тот, за кого активно вступаются представители политической элиты.

То есть "политзаключенные" – это не положение реальных людей, это знамя и инструмент борьбы определенных политических и финансовых кланов между собой. Это сегодня не конкретные фигуры, действительно пострадавшие в борьбе за интересы народа, а некое информационное оружие борющихся за право его угнетать.

Не случайно среди тех, кого Левада-центр опросил по их оценке "дела Кировлеса", никто не сказал о том, что это реальное и оправданное расследование деятельности реального мошенника. Все респонденты дали ту или иную оценку этого дела, как имеющего политические мотивы. При этом социологи среди предложенных вариантов ответа не предложили вариант "расследование злоупотреблений". Это и называется "формирующая социология", которую в социологической среде считают недостойным нарушением профессиональной этики.

И все же самая интересная цифра этого опроса другая. Хотя, как было сказано, 13% опрошенных с уверенностью говорят, что в России политзаключенные есть, и 31% считают, что они "скорее есть, чем их нет", а 35% выступают за безусловное освобождение всех, какие есть, из числа названных 44-46% не смогли назвать ни одного. Иначе говоря, в составе 44%, предполагающих существование политзаключенных, 21% сами не знают, кого они имеют в виду, и 24% имеют в виду хоть кого-то. Просто все они слышат призыв: "Свободу политзаключенным!". Этот призыв сегодня обессмысливается и девальвируется, и если он действительно когда-нибудь понадобится, то может уже и не привлечь внимание.

Политзаключенные в любой стране всегда могут быть, и должны быть. Вопрос в том, кто ими будет. С демократической точки зрения, ими должны стать те представители радикального меньшинства, которые сопротивляются и упрямо противостоят воле большинства. А с социалистической и последовательно этической позиции это те, кто противодействует реализации интересов трудящихся и утверждению в обществе норм и правил социальной справедливости.