Девять жизней генерала Корнилова

Промозглое утро 13 апреля 1918 года, окрестности Екатеринодара. Уже четыре дня поредевшие под непрерывным огнём части Добровольческой армии штурмуют позиции красных, укрепившихся в столице Кубани...

Военная наука утверждает, что наступление имеет шансы на успех, если атакующих как минимум в три раза больше, чем обороняющихся. Под Екатеринодаром соотношение сил совсем другое: на одного добровольца приходится то ли пять, то ли восемь красноармейцев – кто их там считал. С момента создания Добровольческая армия всё время дерётся против численно превосходящего противника и неизменно побеждает. Так уже было в боях под Лежанкой, у Кореновской, на станции Выселки.

«Мы родные гнездовья покидали с сумой, Погасив нашей кровью их «пожар мировой». Не считай чаевые и судьбу не кляни: Мы дрались за Россию, за коммуну – они».

Второй месяц длится поход, прозванный Ледяным. Непрерывно маневрируя между враждебно настроенными кубанскими станицами, опрокидывая красные заслоны, добровольцы прошли по замёрзшей степи многоверстный путь от Ростова. Казавшаяся в начале недостижимой цель – Екатеринодар – близка. Но вместо долгожданного отдыха армию опять ждёт бой: город занят войсками краскомов Сорокина и Автономова...

Белые измотаны многодневными переходами, у них катастрофически не хватает боеприпасов, медикаментов, провизии, практически нет артиллерии. Много убитых и раненых, в полках осталось по две-три сотни штыков. Но добровольцами движет неутолённое чувство мести за погибших товарищей и вера в вождя – генерала Корнилова.

Накануне на военном совете главком объявил о принятом решении: предпринять решительный штурм всеми оставшимися силами, войска поведет он сам. Особого выбора у белых нет. Все прекрасно понимают, в случае отхода от города их части будут смяты превосходящими силами красных. Но и в успех уже особо никто не верит.

Даже никогда не унывающий любимец армии генерал Марков, вернувшись с совета, угрюмо бросает офицерам своей бригады: «Наденьте чистое бельё, у кого есть. Будем штурмовать… Екатеринодара не возьмем, а если и возьмем, то погибнем». Но атака, которая должна была стать последней, так и не началась. В восьмом часу утра пущенный в сторону позиций белых одиночный снаряд пробил стену фермы, где располагался штаб армии, и разорвался в комнате главнокомандующего…Так погиб генерал Лавр Корнилов, которого и друзья, и враги считали неуязвимым. Многим современникам казалось, что у него не одна жизнь, а девять, как у кошки. И он израсходовал их все, не экономя.

Вся судьба сына казачьего хорунжего и казашки была непрерывной игрой со смертью: он всегда находился там, где костлявая собирала обильную жатву, а выжить было во много раз труднее, чем погибнуть.

Закончив с отличием Николаевскую академию Генерального штаба, Корнилов отказался от престижной службы в столице и отправился в Туркестан, который стал ареной борьбы за сферы влияния между Россией и Англией и уже тогда считался «горячей точкой». За шесть лет молодой капитан совершил несколько исследовательских и разведывательных экспедиций. Он в одиночку, переодевшись туркменом, сумел проникнуть в выстроенную англичанами в афганских горах крепость Дейдади и составил её план. Корнилов с группой офицеров стали первыми, кто сумел пересечь страшную «Степь отчаяния» – безлюдную пустыню в Восточной Персии, которую сами иранцы считали непроходимой.

С началом русско-японской войны будущий вождь Белого движения добился перевода в действующую армию. Прикрывая отход основных сил от Мукдена, его бригада попала в окружение. Возглавив штыковую атаку, Корнилов прорвал кольцо и вывел на соединение к своим войскам уже считавшуюся уничтоженной часть. Потери были минимальными, русские вынесли с собой всех раненых. После войны Корнилов служил военным агентом в Китае, где с успехом выполнил ряд разведывательных миссий. Так, ему удалось, выдав себя за цинского чиновника, собрать данные об особо секретной части китайской армии, которую готовили по европейскому образцу.

Первую мировую генерал начал во главе 48-й дивизии Юго-Западного фронта.

Скоро за этой дивизией закрепилось прозвище «Стальная». В большинстве операций, проводимых русской армией в Карпатах, именно она была на самых опасных участках. В одном ночном бою генерал с небольшим отрядом добровольцев прорвал позиции противника, захватив более тысячи пленных. Оказавшийся среди них генерал Рафт сказал тогда о своем победителе: «Корнилов – не человек, это стихия». Офицеры и солдаты боготворили своего отчаянного командира. Их подкупала его простота, доступность и безграничная личная храбрость. Многие мечтали попасть на службу к Корнилову, хотя его дивизию постоянно перебрасывали на самые трудные участки. Так было и при отступлении в апреле 1915 года. Находясь в арьергарде отходящей дивизии, Корнилов с остатками одного из батальонов попал в окружение. Четыре дня они пытались пробиться к своим, но безуспешно. После отчаянного штыкового боя, австрийцам удалось пленить дважды раненого комдива «Стальной»…

Июль 1916 года. На площади небольшого румынского городка выстроилась группа исхудавших и оборванных солдат, бежавших из плена. Записав их имена в блокнот, русский офицер даёт команду разойтись. Почти все уходят, остается один маленький, худой оборванец с измождённым лицом.- Ты что? - спрашивает офицер. - Тебе что-то надо сказать? - Да, надо, - отзывается беглец. - Я генерал-лейтенант Корнилов. За годы войны во вражеском плену оказалось шестьдесят русских генералов, но только один из них сумел оттуда вырваться…

После февральской революции новые власти обратили внимание на Корнилова. В условиях стремительного развала армии им был необходим авторитетный военачальник, способный остановить хаос и продолжить «войну до победного конца». Генерала последовательно назначают командующим Петроградским военным округом, 8-й армией, Юго-Западным фронтом и, наконец, в июле 1917 года он становится Верховным главнокомандующим русской армией, номинально вторым лицом в государстве.

В другое время такому стремительному взлёту позавидовал бы любой записной карьерист. Но завидовать было нечему: в войсках царили полный разброд и разложение, солдаты постоянно митинговали и уходили с позиций, фронт трещал по швам. Стремясь спасти армию, главковерх предложил правительству комплекс решительных мер, вплоть до расстрела за неисполнение приказа, способных, как ему казалось, восстановить дисциплину и боеспособность. Решительность главковерха пугала столичных болтунов, они всерьез опасались, что популярный генерал отстранит их от власти.

Дальше был «корниловский мятеж» – грандиозная провокация, устроенная Керенским и Савинковым, обвинения в заговоре, шельмование в «свободной прессе», позорное отстранение от должности и заключение в Быховской тюрьме. В ноябре 1917 года Корнилов и другие арестованные по его «делу» генералы чудом избежали расправы, покинув окрестности Могилёва за несколько часов до прибытия в Ставку банды матросов-анархистов во главе с «революционным главкомом» Крыленко. Затем был долгий и опасный путь на Дон, где генерал Алексеев создавал Добровольческую армию. Приняв над ней командование и начав казавшуюся безнадежной борьбу с большевиками, Корнилов дал отчаявшимся веру в то, что Россию ещё можно спасти…

Гибель главнокомандующего под Екатеринодаром надломила добровольцев. Принявший командование генерал Деникин приказал отступить от города. Верные текинцы личного конвоя тайно захоронили Корнилова в местечке Гначбау. Ворвавшиеся туда на следующий день красные в поисках спрятанного добровольцами клада разрыли могилу и выволокли тело. Опознав в нем врага, которого они боялись и ненавидели, долго глумились над трупом: вешали, кололи штыками, рубили саблями, а затем сожгли.

Дело генерала не погибло вместе с ним: еще больше двух лет продолжалась начатая им борьба с красным потопом на юге России. И нет вины Корнилова и пошедших за ним добровольцев в том, что эта битва не закончилась победой. Они сделали все, что смогли, для Родины, которой их усилия и жизни оказались не нужны.