Понты дороже денег

Национальные приоритеты нового тысячелетия — телек, пиво и импланты.

Навязчивое потакание извечной человеческой слабости — получать психологическое удовольствие от непрерывного, преимущественно бесцельного вещизма — таково одно из главных «достижений» либеральной экономической доктрины. Оказывается, тщеславие, алчность, самолюбование в современном мире не пороки, а возвышенные страсти.

Многие десятилетия простодушные, а чаще ангажированные теоретики и практики, изгаляясь, обосновывали «прелести» потребительского бума: здесь и идеология максимального удовлетворения потребностей, и правительственные стратегии стимулирования спроса как базового условия экономического роста, и насаждение фальшивого посыла «успех — это покупки». Чего только нет. То, что общество, зараженное вирусом сверхпотребления, глубоко больно, никого, за исключением разве что отдельных исследователей, не волновало.

В России потребительство нашло свое отражение даже в Конституции, где первичной целью «социального государства» названо «создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека». Поразительно, но за 20 лет, прошедших после принятия Основного закона, никто так и не пояснил, что понимать под достойной жизнью: личное обогащение, хороший стул или новый гаджет. Свободным от чего — морали, закона или страны — должен развиваться человек, даже не спрашиваем.

«А что плохого, — изумится читатель, — люди стали лучше питаться, носить одежду по последней моде, пользоваться новейшими средствами комфорта и коммуникации. Нам что, в каменный век возвращаться?» Отнюдь. В потребительском ралли нет ничего плохого, вопрос, как всегда, в пропорциях. Однако сегодня вычислить соотношение между потребительской и общественной мотивацией невозможно — благодаря беззубости государства альтернативы оскотиниванию попросту нет. На мечтах о социальной справедливости, межпоколенческой солидарности, искоренении бедности можно ставить крест. Национальные приоритеты нового тысячелетия — телевизор, пиво и импланты.

Наукообразно говоря, потребительское поведение — это стремление к обладанию вещью с целью демонстрации имущественного (состоятельность), социального (кастовость) и личного (привлекательность) статуса. В современной России потребительство часто ошибочно отождествляют с консьюмеризмом (consumer — потребитель), хотя консьюмеризм — всего лишь общественное движение в защиту прав потребителя.

Если учесть, что роскошь — это апофеоз потребительского культа, то в памяти тут же всплывает цитата из апологета либерализма Людвига фон Мизеса: «Роскошь сегодня — это предмет первой необходимости завтра. Любое новшество появляется на свет в виде роскоши для небольшого количества богатых людей, с тем чтобы спустя какое-то время стать предметом первой необходимости, всеми принимаемым как должное». Надо полагать, что антиквариат, яхты или частные острова в скором времени станут таким же атрибутом повседневной жизни, как зубная щетка.

Кстати, чтоб понимать, с кем имеем дело, — в той же книге «Либерализм», впервые напечатанной в Австрии в 1927 г., Мизес пишет дословно следующее: «Нельзя отрицать, что фашизм и близкие ему движения, стремящиеся к установлению диктатуры, преисполнены лучших намерений и что их вмешательство в данный момент спасло европейскую цивилизацию. Эта заслуга фашизма останется в истории навечно».

Комментарии нужны или и так все понятно? Господа либералы, это не я вас породнил с фашистами, это ваш экзальтированный гуру так выразился.

Хватит теории, перейдем к практике, для начала — законодательной. Кабала всеобщего потребления — возможно, основная причина многочисленных провалов введения налога на роскошь. Если исходить из обывательского толкования роскоши (вещь, без которой можно обойтись, но которой приятно обладать), то модная одежда, еда в ресторанах, культурные или религиозные аксессуары наравне со сверхдорогими машинами или необъятными квартирами также должны облагаться дополнительным налогом. В наше время праздное, или, по определению Торстейна Веблена, демонстративное, потребление присуще не только олигархам, но и нашим друзьям, соседям, сослуживцам — короче, всем нам.

В завершение налоговой «ветки»: общество представленный только что фискальный подход, без сомнения, отвергнет.

Однако бюрократия вместо того, чтобы глухо проигнорировать «роскошную» демагогию популистов либо на худой конец потребовать от них «огласить весь список» предметов роскоши, безуспешно пытается нащупать несуществующую грань между терренкуром и спидвеем. Пожелаем ей удачи.

В сущности, налог на роскошь не что иное, как прогрессивный подоходный налог, дифференцированный налог на имущество (недвижимость) и тонко настроенный налог на владельцев транспортных средств, в крайнем случае — разовый сбор при покупке дорогих вещей. Иначе мы «до мышей докопаемся» — чем, к примеру, пес с родословной лучше дворняги?

Оголтелая экспансия потребительского кредитования — еще одна неразрешимая ныне проблема, порожденная вещизмом. Низкие доходы россиян как главное препятствие на пути достижения иллюзорной цели обладания всем и вся нивелируются потребительскими кредитами, раздаваемыми буквально в подворотнях. Банкиры при полном попустительстве, а то и при поддержке власти подсадили страну на долговой наркотик (да что там Россию — весь мир), последствия общественной ломки от которого неизмеримо тяжелее традиционной наркозависимости. Как сказал американский маркетолог Джеффри Миллер, «жизнь не требует больших расходов, но пускание пыли в глаза сопряжено с большими расходами».

Мы для финансистов не граждане, мы — заемщики. Разгадка парадоксального для современного нефтяного изобилия отсутствия сбережений у двух третей нашего населения (а значит, низкой инвестиционной активности в экономике) кроется не только в неэффективных правительственных действиях по повышению уровня жизни, но и в том самом высасывающем последние заначки потребительском сумасшествии.

Общественному распространению инфекции сверхпотребления в огромной степени способствуют СМИ (и прежде всего телевидение), финансовая зависимость которых от рекламы стала всеобъемлющей. И это несмотря на то, что в России абсолютное большинство телеканалов финансируются либо за счет бюджета, либо за счет приближенных к верхам олигархов. Проще говоря, они используются для формирования угодного власти общественного мнения. Зная об этом, родное государство палец о палец не ударило, чтобы оградить людей от липких предложений удовлетворить свои прихоти, искушения или иллюзии.

Российская телеиндустрия не перестает всучивать нам всевозможные лекарства, бытовые приспособления или «элитное» жилье. Но телевизионщики не останавливаются и на потребу финансистам подтасовывают базовые представления об экономике. Если программа называется «Экономика. Курс дня», то с большой долей уверенности можно ожидать, что практически весь эфир вам будут рассказывать о фондовых трендах, валютных спрэдах и фьючерсной волатильности, притом что те, кому, казалось бы, адресованы подобные передачи, знают положение дел не в пример лучше псевдонаучных спикеров, а потому дилетантские умничания презрительно игнорируют.

Проблема не в том, что люди тратят все больше денег напоказ (в конце концов, это их личные — внимание! — заработанные, средства), и даже не в том, что добровольно идут в долговое рабство (к получению кредитов никто не принуждает). Негативный эффект потребительства выражается, как модно сейчас говорить, в атомизации общества: в росте животного эгоизма, в утрате чувства общественного сострадания, в готовности пожертвовать истинными приоритетами ради быстроизнашивающихся ценностей. Больше того, всевластие рынка породило чудовищное социальное расслоение, отдалив реализацию мечты о справедливости и усугубив социальные конфликты. Так мы за общественную стабильность или за рыночный фундаментализм?

В нашем бренном мире существуют, пожалуй, лишь три настоящих вида роскоши: интеллект (если ближе — компетенции, то есть знания, умения, навыки), память и время. Тот, кто читает книги, всегда будет успешнее того, кто смотрит телевизор. Воспоминания, впечатления и эмоции — вот три ключа для успешного предпринимательского будущего. Время — ресурс, который мы в любом случае теряем, даже если бежим быстрее. Роскошь личного общения не упомянута специально — если о ней вспомнили, значит, не все потеряно.

Пенять при каждом удобном случае на злобных американцев (европейцев, китайцев) «сухо и комфортно», но проблемы России практически всегда начинаются и заканчиваются в самой России. Государство, где тебя носило, когда наше общество саморазрушалось?