Абхазия и Южная Осетия. Признание под вопросом

В Венесуэле 14 апреля пройдут внеочередные президентские выборы. Во многом они дадут ответ на вопрос о том, насколько долговечными окажутся политические и

социально-экономические конструкции, созданные недавно умершим харизматическим лидером этой страны Уго Чавесом. Сколько бы оппоненты ни называли венесуэльского "команданте" тираном или диктатором, при нем сохранились и конкурентные выборы, и оппозиционные структуры, и свобода слова. И на выборах главы государства ожидается серьезная конкуренция. Тем более, что действующая власть не имеет сегодня в своих рядах "второго Чавеса".

Между тем, досрочная президентская кампания помимо внутриполитической значимости интересна еще и в контексте международных процессов. Венесуэла при Чавесе была не просто одним из игроков на мировой арене. Она претендовала на роль лидера Латинской Америки и позиционировала себя в качестве оппонента гегемонистским устремлениям Вашингтона. Поэтому Каракас искал партнеров далеко за пределами южноамериканского континента, включая и постсоветское пространство. Венесуэла стала важным партнером для России и Белоруссии. В сентябре 2009 года Уго Чавес заявил о признании государственной независимости Абхазии и Южной Осетии. Впрочем, и до этого кавказский регион попадал в фокус внимания венесуэльского лидера.

В ноябре 2006 года представители Венесуэлы входили в группу международных наблюдателей на выборах президента Южной Осетии (они, напомню, проходили параллельно с референдумом о статусе этого образования). Тогда находящийся в Цхинвали депутат Национальной Ассамблеи (парламента) "боливарианской республики" Луис Таскон заявил о возможности признания двух автономий бывшей Грузинской ССР и о том, что прерогатива в решении таких вопросов находится в руках президента. В ходе своего визита в Москву в сентябре 2009 года Уго Чавес заявил: "С сегодняшнего дня мы признаем эти две республики". Однако в отличие от своего никарагуанского коллеги Даниэля Ортеги, венесуэльский лидер после своего заявления не подписал никаких специальных указов, которые могли бы юридически зафиксировать факт признания независимости Абхазии и Южной Осетии. На эту тему комментарий давал председатель профильного парламентского комитета Рой Даса, по словам которого все решения такого рода принимаются главой государства и не требуют ратификации высшего законодательного органа страны. В июле 2010 года Сухуми и Каракас установили дипломатические отношения, а венесуэльский посол в Москве получил дополнительные функции представительства интересов своей страны в Абхазии.

Однако факт остается фактом: в случае с Никарагуа имеются два президентских декрета (они были подписаны в сентябре 2008 года), а в ситуации с Венесуэлой есть лишь личная декларация ныне умершего Чавеса. За три с лишним года ни Москва, ни абхазские и югоосетинские дипломаты не сделали ничего, чтобы придать заявлению венесуэльского лидера формально-правовой характер. Все это делает венесуэльское признание довольно уязвимым.

Остроты ситуации добавляют недавние сообщения совсем из другой части мира. 18 марта радио Новой Зеландии распространило информацию о том, что Республика Вануату, тихоокеанское государство, расположенное на островах "Новые Гебриды", отказалась от признания независимости Абхазии. Более того, ее представители попросили Тбилиси "забыть о предыдущем непонимании" и вступить в дипломатические отношения. В мае – июле 2011 года разные официальные представители Вануату, а также абхазские чиновники выступали с диаметрально противоположными заявлениями относительно признания Абхазии. Сухуми не раз благодарил руководство Вануату за смелость, а потом оказывалось, что комплименты, как минимум, преждевременны. Однако 7 октября того же года сообщение о признании абхазской независимости появилось на правительственном сайте тихоокеанского государства. Казалось бы, долгожданная ясность наступила. Однако в марте нынешнего года Вануату решило пересмотреть свои подходы. Впрочем, памятуя о почти детективной истории 2011 года, никто не даст гарантий того, что из этой части мира мы в скором времени не получим иной сигнал.

Но Венесуэла – не Вануату. Ее экономическое и политическое значение в современном мире намного более весомо, а значит и признание абхазской и югоосетинской независимости Каракасом политически намного более значимо.

В какой мере кавказский регион представляет интерес для латиноамериканской страны?

Конечно же, это не приоритетное направление. И в силу физической географии, и по экономическим причинам. Вряд ли кто-то в Венесуэле всерьез готов рассматривать две частично признанные республики в качестве экономически состоятельных партнеров. Здесь играют роль совсем иные резоны. При Чавесе для Каракаса было важно оппонировать США. И если Грузия рассматривалась в Вашингтоне, как "маяк демократии" и стратегический партнер в Евразии, то в Венесуэле приветствовали российские попытки сохранить эксклюзивную роль на постсоветском пространстве и не допустить расширения НАТО. Признание Абхазии и Южной Осетии было, таким образом, поддержкой, в первую очередь, Москвы. Оно встраивалось в формат набирающего обороты партнерства с Россией.

Непраздный вопрос: сохранит ли новая власть Венесуэлы прежний внешнеполитический курс?

Многие российские эксперты, описывая ситуацию в этой латиноамериканской стране, подчеркивали такие аспекты деятельности венесуэльского "команданте", как масштабное перераспределение доходов и активная социальная защита малоимущих слоев населения. Но при этом упускалось из виду, что основой экономики Венесуэлы осталась добыча нефти, которая экспортировалась, прежде всего, в США. То есть в страну, которая последовательно провозглашалась едва ли не главным стратегическим оппонентом. Несмотря на все социальные эксперименты, "боливарианская республика" являлась одним из четырех главных поставщиков "черного золота" в США. В свою очередь США продолжают занимать важные позиции на венесуэльских рынках сельхозпродукции, медицинского оборудования и поставок автомобилей. Все это позволяет понять, почему вопреки громкой риторике американо-венесуэльские экономические отношения сохранялись и при Чавесе. Со смертью же "команданте" открываются возможности для еще большей прагматики в отношениях с Вашингтоном. И постсоветское направление при таком подходе может подвергнуться определенному секвестру. Тем более, что с формально-юридической точки зрения признание Абхазии и Южной Осетии подготовлено недостаточно.

В этой связи и Москве, и Сухуми с Цхинвали следовало бы подготовиться к разным сценариям развития событий. Не исключено, что Россия и Венесуэла сохранят взаимоприемлемый уровень отношений (в особенности, в

военно-технической и энергетической сфере), а значит и признание независимости двух автономий бывшей Грузинской ССР. Но нет никаких гарантий того, что Каракас не пересмотрит свои прежние подходы. Политическая жизнь в странах Латинской Америки переменчива. Сколько раз мы видели стремительные движения маятника от левых экспериментаторов к правым антикоммунистам и наоборот. И при этом каждый из победителей строил свою внешнюю политику на основе простых символов – "нравится это США или нет".

В такой ситуации становится понятно, почему Коста-Рика, Перу, Колумбия признали Косово, а Венесуэла и Никарагуа поддержали Абхазию с Южной Осетией. Проблема, как видим, отнюдь не в блестящем знании кавказского региона или Балкан, а в том, что такова логика отношений с Вашингтоном и собственным избирателем. Только в этой ситуации обижаться нужно не на вездесущих американских политиков, дипломатов и разведчиков, а на собственную пассивность. В 2008 году представители Москвы много и охотно говорили о международной дискуссии относительно статуса Абхазии и Южной Осетии. Но пойдя на их признание в августе 2008 года, похоже, обеспокоились потенциальной интернационализацией двух республик и возможной утратой своего эксклюзивного влияния. В итоге дискуссия фактически превратилась в "коммерческую дипломатию" и продвижение признания посредством личных связей. Последние, кстати, в случае с Лукашенко совершенно себя не оправдали.

В итоге Москва оказалась слишком зависима от многих посторонних факторов. В случае с Венесуэлой, равно как и с Вануату, остается только ждать благосклонности извне. Саму же эту благосклонность практически никто не формирует. Что же касается руководства двух республик, то на дипломатическом поприще оно оказалось далеко не так состоятельно, как в период многолетней этнополитической борьбы. В отличие от дипломатов из непризнанного Нагорного Карабаха оно не смогло четко обозначить собственную повестку дня и обосновать тезис принципиальной важности: самоопределение Абхазии и Южной Осетии не сводится к "руке Кремля" и обслуживанию российских геополитических интересов в Евразии.