Евросоюз раскалывается из-за имперского мышления

В эти дни украинские дипломаты готовят Украину к оценке Еврокомиссией отечественных реформ (в мае месяце), чтобы осенью подписать долгожданный договор об ассоциированном членстве с ЕС. Готовы ли украинские государственные мужи к европейским традициям объединения? А ведь славное имперское прошлое до сих пор не позволяет народам Старого Света объединиться в единую семью.

Сегодняшний Европейский союз – это уникальное межгосударственное объединение, аналогов которому не существует в истории. До сих пор человечество знало лишь одну форму единства народов – империю. А недостаток иного опыта пагубно сказывается на доверии европейских государств друг к другу. Проблема лидерства в евроинтеграционных процессах превратилась в каждодневную головную боль политиков и дипломатов. Разногласия Великобритании, Германии и Франции — это проблема для Украины на пути в ЕС. Но их традиционное имперское мышление — лазейка в Евросоюз для отечественных политиков.

Британская идея

Парадоксально, но сегодняшний Евросоюз – это реализация амбициозного послевоенного проекта одного из величайших британских государственных деятелей всех времен — Уинстона Черчилля. Невероятно, что после воплощения такой грандиозной идеи в реальность, Туманный Альбион до сих пор остается в стороне от европейской интеграции. Или это – многоходовая комбинация, задуманная с целью вернуть Великобритании ее достойное место на мировой арене?

"Что такое Европа? – писал Черчилль в июле 1945 года. – Груда руин, склеп с покойниками, рассадник ненависти и чумы". Печальная картина послевоенного мира да еще с "железным занавесом" из ощетинившихся танковых стволов советских армий на Востоке не вызывала радостной победной эйфории. "Это очевидно не та освобожденная Европа, за которую мы боролись", – подвел неутешительный итог Второй мировой войны отставной премьер-министр Британской империи и основатель антигитлеровской коалиции, выступая перед американскими студентами 5 марта 1946 года в Вестминстерском университете Фултона.

Сталинский стимул

Черчилль верил в неизбежность продолжения экспансии Москвы и призывал к адекватным действиям. 19 сентября в Цюрихе он предложил создать "нечто похожее на Соединенные Штаты Европы". Такой державный монолит, по мнению Черчилля, оказался бы не по зубам железным дивизиям Сталина.

Однако идея построить Европу на основе противостояния с СССР не нашла поддержки по обе стороны Атлантики. После совместной победы над нацизмом Запад все еще рассчитывал на сотрудничество с коммунистами. Более того, в США эту инициативу рассматривали как намерение англичан продолжить традицию политики "блестящей изоляции". Таким образом Туманный Альбион на протяжении столетий занимал господствующее место в мире, удерживая баланс сил на континенте, не допуская превосходства какой-либо из противоборствующих сторон.

Как небезосновательно опасались в США, британское имперское мышление могло многим быть не по душе в Европе, строящейся на новых демократических принципах. В Лондоне, возле Мемориала Альберта, до сих пор есть группа скульптурных фигур, символизирующих собой Европу – это Британия, Германия, Франция и Италия. Англичане, прежде всего, видят за Ла-Маншем только "великие державы"…

Но отношение к инициативам Черчилля неожиданно изменилось 25 февраля 1948 года. Отпраздновав 30-ю годовщину создания Красной армии, Сталин перешел к "окончательному решению европейского вопроса". В Праге был совершен коммунистический переворот. Как и десять лет назад Гитлером, чехословацкая демократия была безжалостно растоптана при полном попустительстве западных держав.

Теперь каждое утро мирные жители просыпались в страхе услышать лязг гусениц советских танков по парижским и брюссельским мостовым. Мрачные предчувствия заставили европейских лидеров собраться 7 мая на конгресс в Гааге. Естественно, председательствовал на нем Уинстон Черчилль. Ему было не впервой создавать коалиции. Идейный вдохновитель борьбы с большевиками в 1920-е годы и в конце 40-х возглавил Европу перед лицом коммунистической угрозы.

Так, движимые больше страхом, чем свободной волей, народы Западной Европы решились на объединение, перспективы которого они видели довольно туманно. Сам же Черчилль "создавал Европу", прежде всего, исходя из интересов Великобритании. Он видел будущий демократический мир, как "братскую ассоциацию" в виде связки из трех звеньев: Соединенных Штатов Америки, Британского Содружества и Европейского Союза. Британия должна была занять ключевую позицию и играть роль "главного связующего звена между всеми".

Но ослабление и распад послевоенной Британской империи помешали Черчиллю осуществить задуманное. Несомненным лидером демократического мира стали США. Приняв план экономической помощи Маршалла, Америка вначале стимулировала первые шаги единой Европы. А после выполнения плана американцы предоставили инициативу самим европейцам.

Германский порядок

Таким образом, внешние силы, фактически давшие ход современной евроинтеграции, самоустранились. Дальнейшее же воплощение "мифа Европы" в реальность изнутри оказалось не такой уж простой задачей. Потеряв яркого лидера, континентальная Европа столкнулась с многочисленными проблемами, порожденными старыми комплексами недоверия и страха перед могущественными соседями.

В начале 1960-х годов Шарль де Голль как-то полушутя заметил, что "в Европейском экономическом сообществе Германия была лошадью, а Франция – кучером". Однако сегодня ФРГ превратилась уже в настоящий локомотив, который тянет за собой всех остальных, и кучер немецкой экономический машине вовсе не нужен. Германия воскресла из пепла, ее лидерство – свершившийся факт. И древний страх перед "Furor Teutonicus" (тевтонской яростью) вновь овладевает не только европейцами.

Черчилль планировал, изъяв у Германии Пруссию (землю тевтонских рыцарей, из которой немцы всегда черпали свое милитаристическое вдохновение), превратить ее в "картофельное поле Европы". Однако современный мир не разделяет оптимизма творца антигитлеровской коалиции. В словах Романо Проди, бывшего итальянского премьера, уже звучит паника: "Европейцы находятся перед лицом альтернативы – или Германия будет европейской, или Европа станет германской; любое промедление чревато угрозой германизации Европы".

Переживание вины за преступления Второй мировой войны сегодня все еще подавляет агрессивный германский дух. Но одно из старых пророчеств недвусмысленно возвещает: "В ХХI веке все народы Евразии будут жить благополучно, и лишь изредка по ночам их будут беспокоить одиночные выстрелы на китайско-германской границе…"

Нацистская пропаганда

Призрак "Deutschland uber alles" (Германия над всеми) не был бы столь страшен, если бы не реальные шансы Третьего Рейха объединить Европу под своим началом, начиная с 1943 года. К тому моменту "Тысячелетний Рейх" вместе со своими сателлитами как раз контролировал территорию, которую Иоанн Тревизский, энциклопедист XIV века, изучивший античные источники, и определял как Европу: от реки Танаис (Дон) – до Испании включительно. Но после Сталинградской катастрофы лозунги о превосходстве арийской расы уже не вдохновляли немецких солдат на подвиги. К тому же одних немецких штыков не хватало на всю линию фронта - от Черного и до Баренцева моря.

В отчаянии нацистская пропаганда обратилась ко всем покоренным народам с призывом встать на защиту общего европейского дома. Отныне европейцами признавали всех, кто соглашался воевать против "диких азиатских орд Сталина". Не были исключением и военнопленные. Наиболее подготовленные национальные части включали в состав Ваффен-СС – своеобразного "европейского корпуса быстрого реагирования". Одной из этих элитных частей была и 14-я дивизия "Галичина". Основная ставка там делалась на молодежь, перед которой рисовались радужные картины послевоенной жизни: "Ты узнаешь Европу, ее языки и культуру… Ты вступишь в общество европейской молодежи… Тебе будет обеспечен свободный выбор профессионального образования…" – такие заманчивые предложения, которые и сейчас бы привлекли украинских студентов, печатались как в виде простых объявлений, так и в специальных изданиях, например, в журнале "Nation Europa".

Тогда все, что требовалось для получения привилегий - это исправно отражать налеты американских бомбардировщиков или умело отбивать атаки советских танков. Для тех, кто пережил голод и сталинский террор, такие условия не казались особо обременительными.

Но народы, населявшие Европу восточнее бывшей советской границы, были по горло сыты германским порядком. Варшава, Париж и Прага немедленно восставали, как только доносились первые звуки советской или англо-американской канонады. Примечательно, что жители крупнейших советских оккупированных городов ни о каком восстании против гитлеровцев и не помышляли - очевидно, германская "Новая Европа" их вполне устраивала.

Итак, Великобритания, от имени которой Уинстон Черчилль некогда предложил прогрессивную идею объединения Европы, все еще не решается избавиться от своей изоляции. А объединенная Германия своей экономической мощью сама вызывает священный ужас у соседей. Хотя еще есть Франция, которая всегда шла особым путем...

Наполеоновские планы

Два столетия тому назад французы пытались воплотить в жизнь свои прогрессивные революционные идеалы "свободы, равенства и братства" под боевыми императорскими штандартами Наполеона Бонапарта. Больше всего тогда они не пришлись по душе жившим на восток от реки Неман закрепощенным крестьянам Российской империи. Русские герои войны 1812 года выбили французские идеалы и из остальных европейцев, уже начавших было привыкать к жизни на объединенном континенте со столицей в Париже.

С тех пор французы абсолютно избавились от своего национального проекта "Европы на штыке" и чаще цитируют министра иностранных дел Талейрана, чем императора Бонапарта: "Со штыком можно делать все, что угодно. Единственное неудобство в том, что на нем нельзя сидеть".

Французская культура

В нынешнем Евросоюзе утонченные французы не менее активны и амбициозны, чем их трудолюбивые соседи немцы. Если послевоенная Германия стала безусловным экономическим лидером и на этом факте основывает свои притязания на первенство, то Франция небезосновательно претендует на роль культурного лидера.

"Отец Европы" Жан Монне как-то сказал, что если бы ему предоставили шанс начать все заново, то он "начал бы с культуры". А Франция в этой области стоит на самом твердом фундаменте.

С другой стороны, французский культурный потенциал вызывает не меньший страх, чем германский экономический. Франция, пытаясь накинуть на Европу свое культурное одеяло, вызывает неприятие, прежде всего, у своего могучего, но менее влиятельного в культурном отношении восточного соседа - Германии. Увы, извечное противостояние двух великих имперских наций не стимулирует развития общей европейской культуры.

Европейская идентичность

Выводя "духовный товар" на первое место, Франция обнажает еще один европейский комплекс – боязнь утратить культурно-государственную идентичность.

Именно культурное наследие является визитной карточкой Европы. Знаменитый итальянский писатель Альберто Моравиа сравнивал ее с тканью, "одна сторона которой разноцветная… а другая впечатляет однотонным насыщенным и глубоким цветом".

В качестве альтернативы для Старого Света может служить "американская салатница", в которой вот уже более двух столетий различные культуры смешиваются, но все же не растворяются в однообразный "соус".

Исламский фактор

Но антиглобалисты думают иначе. И их лозунги перекликаются с заявлениями ультраправых – в нынешней Европе все большее влияние приобретает "исламский фактор".

Европа выросла на почве противостояния с исламом. А в XXI веке на европейской разноцветной ткани все более отчетливо выделяется зеленое знамя пророка Мухаммеда. И Франция демонстрирует свое бессилие в попытках ассимилировать многочисленную диаспору мусульман.

Проблема иммигрантов из мусульманских стран состоит в том, что они часто замыкаются в своих сообществах по этническому принципу. Реакция этнических европейцев становится все более агрессивной. Фашистские лозунги – "Германия – для немцев" и "арабов – в Сену" – становятся все более привлекательными.

Мнение французского демографа Жан-Поль Чесне предельно категорично: "Европа становится новым рубежом для ислама". И на выборах правые партии, призывающие к ограничению потока иммигрантов, набирают все больше голосов. Как ни парадоксально, но именно во Франции кандидат от ультраправой партии Марин Ле Пен имела самые реальные шансы стать президентом. Лишь титаническими усилиями социалист Франсуа Олланд (не без общественной поддержки всего Евросоюза) сумел у нее выиграть.

Очевидно, что французский культурный проект не способен привлечь на свою сторону как этнические европейские народы, так и новых европейцев-иммигрантов. Более того, американский профессор Сэмюель Хантингтон отмечал, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика: "Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой".

Украинский шанс

Сегодня эксперты все больше сомневаются, что три ведущие европейские державы — Великобритания, Германия и Франция – способны тянуть в будущее тяжелую повозку Евросоюза. Все их попытки больше похожи на иллюстрацию к известной басне про лебедя, рака и щуку.

К началу XXI века старый имперский подход великих европейских держав себя уже достаточно дискредитировал и чаще всего вызывает у соседей лишь раздражение.

Разногласия великих европейских держав крайне негативно отражаются и на стремлении Украины обрести долгожданное членство в ЕС. Но учитывая традиционные взгляды европейцев, отечественные дипломаты и политики могут и приобрести ценных союзников в тяжелой дипломатической игре.

Самый лучший шанс для Украины обрести долгожданное членство в Евросоюзе связан как раз со слабостями Лондона, Берлина и Парижа к территориальному, культурному и экономическому доминированию. Не смотря на модерные завлекательные речи о свободе и демократии, мечта о "Единой Европе" — это старые имперские проекты. А согласно давней традиции, империи должны расширятся. Просто пока они, возможно, стесняются признаться об этом в открытую. Слишком много дров было наломано Европой в Украине в прошлом.