Москва. Ничего личного

Я – Борат. Провожу культурные исследования Москвы в пользу славного государства Провинция. На третий месяц начинаешь понимать: все, что ты поучал даром в родном городе – в Москве придется покупать втридорога.

Альфа и омега любого случайного трёпа в Москве – это расстояния. Полутона разговора определяют систему координат твоей карьеры куда лучше, чем вопросы насчет зарплаты. Обязателен вопрос "где живешь" (ось абсцисс), сколько добираешься до работы (ось ординат) и приходится ли квартиру с кем-то делить (вносит коррективы вплоть до десятого знака после запятой). Все то, что ты полагал клеймом провинциала – вроде способности не тратить в родном городе на любимые маршруты больше получаса – здесь воспринимается как принадлежность к баловням судьбы. В Москве эту самую провинциальную неспешность могут себе позволить обитатели Садового или Бульварного кольца. За принадлежность к которым тебе придется заплатить сумму, размер которой лучше не упоминать при школьных друзьях.

"Бескорыстная дружба возможна лишь между людьми с одинаковыми доходами", — в столице эта фраза перестает быть абстракцией. Москва делится на два города – в полном соответствии с логикой Герберта Уэллса, каждое утро под землей на работу добираются морлоки, в то время как наверху стоят в пробках более удачливые (или брезгливые) элои. Готовность стоять в пробке – плата за право не слышать, как пахнет толпа в час-пик. Три квадратных метра личного пространства в салоне авто стоят нервов, денег и времени, но компенсируются главным московским дефицитом – правом побыть одному.

Москва вносит коррективы в привычное мерило "дорого-дешево". Норма никогда не бывает объективной: субъективность – ее главная особенность. Главный плюс у любого, кто прожил здесь достаточно долго – это привилегия знать, что практически везде за пределами МКАДа на постсоветском пространстве ему не будет "дорого". Это не значит, что любой москвич может позволить себе завтрак в "Пушкинъ", но он внутренне готов к тому, что кофе весьма средней руки будет стоит $10. И худшее, что ему грозит вне столицы, – это цены в курортном Сочи или Ялте, которые "ну прям, как в Москве".

Отношение к деньгам у приезжих в Москве стремительно эволюционирует – особенно, если они приехали из другой постсоветской страны. Относительно незнакомую валюту воспринимаешь куда легче и проще – купюры приобретают свою изначальную политэкономическую функцию "средства обмена" и "всеобщего эквивалента". Никакой сакральности в незнакомых дензнаках нет – с ними не связано никаких воспоминаний. В одной руке 100 украинских гривен, в другой – 1000 рублей: украинская купюра почти в два раза "легче" российской — ее удельный "вес" порядка 12 долларов. Но я помню, что как на первом курсе моя стипендия составляла четверть этой бумажки. Я помню, как в школе копил эту сумму практически месяц. Я застал времена, когда за 50 гривен можно было купить игровую приставку. А с новой валютой у меня нет никаких общих воспоминаний. Я ее не копил, о ней не мечтал, и свою профессиональную успешность в ней не мерил. Она просто позволяет мне получать еду, развлечения и крышу над головой. Nothing personal.

Главное: переезжая в Москву, не пытайтесь объяснить окружающим суть своих намерений. Не поймут и не захотят разбираться: с их точки зрения, любой кто уезжает сюда – стремиться покорить карьерный олимп. Все остальные варианты – "из любопытства", "от скуки" или "чтобы покинуть зону комфорта" — будут восприниматься как словесная эквилибристика, призванная маскировать истинные намерения. В глазах провинциала, не жившего в этом городе, Москва – это эдемский сад легких денег и райские кущи карьерных взлетов.

По этой же причине бессмысленно объяснять кому-то свое желание этот город покинуть. "Лузер", — хором пропоет общественное мнение, беспощадное в своем желании вешать ярлыки. И полбеды, если ты пакуешь чемоданы в теплую южную страну, затерявшуюся на карте. Но если ты снова решил приземлиться в родном городе – то не жди снисхождения. Прокрустово ложе оценок и суждений знает наверняка, что в "златоглавую" есть парадный вход — но нет парадного выхода. В его глазах вернуться со щитом можно лишь в отпуск, а решение отказаться от дороговизны товаров и отношений воспринимается как безусловное поражение. Всухую.