"Создавая Росфинагентство, мы создаём заповедник коррупции"

Национальную кубышку, в которой лежит 150 млрд долларов, хотят передать в акционерное общество.

В эфире радио КП директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук Михаил Делягин объясняет корреспонденту отдела экономики газеты «Комсомольская правда» Евгению Арсюхину, что это за создаваемое «Росфинагентство» такое: грандиозная афера или осознанная необходимость?

Арсюхин:

- Будем обсуждать сегодня создание Российского финансового агентства - «Росфинагентства», которое будет управлять нашими суверенными фондами...

Одна вещь мне непонятна с этим агентством. Суверенные фонды наши сейчас управляются довольно консервативно, они даже не то что дохода не приносят, они тают. И ведь давно говорят, что так нельзя, что наша кубышка должна быть лучше пристроена. Вот вроде бы создают это агентство, для того чтобы оно консервативно, но на рыночных основаниях управляло этими деньгами. И опять все недовольны.

Делягин:

- Во-первых, это передача на аутсорсинг функции государственного управления.

Арсюхин:

- Чем это плохо?

Делягин:

- Передавать на аутсорсинг можно вещи, где существует острая конкуренция. Услуги уборщицы. Уже когда вы передаете IT- услуги, несмотря на дикую конкуренцию в этой сфере, вдруг выясняется, что нужен еще контроль качества. И дикий айтишник может вам наломать диких дров, а потом уйти, и вы его не поймаете. И уже здесь выясняется, что иметь свой IT-отдел вдруг оказывается дешевле и выгоднее для выполнения регулярных постоянных функций, а на аутсорсинг предлагать разовые вещи, которые сегодня есть, а завтра нет. Минфин управлял кубышкой сам, имел для этого своих людей, вполне квалифицированных, вполне уважаемых, вполне вменяемых.

Арсюхин:

- Но управлял все-таки плохо. Или хорошо?

Делягин:

- Вы знаете, судя по тому, что наши потери были не очень велики, управлял нормально. Это была абсолютно закрытая сфера. Я критикую сам факт того, что у нас есть эта кубышка. Гробовые нужны бабушке 87-летней, которая скоро умрет. Стране, которая умирать не собирается, нужны инвестиции в развитие. Если мы отказываемся от инвестиций, то мы убиваем свою страну. И этим занимается наше руководство, к сожалению.

Второе. Когда происходит плавная девальвация, это самое скверное, что можно сделать. Она у нас шла больше квартала и привела к чудовищным последствиям - потеряли четверть триллиона долларов. И, естественно, растаяли наши суверенные фонды. Но нужно понимать, что они не могли не растаять, потому что все сыпалось. Это идиотская политика на уровне выше Минфина. Но Минфин - государственное учреждение, оно находится под определенными процедурами обеспечения прозрачности, достаточно жесткими. Теперь это все передается акционерному обществу. Чем акционерное общество отличается от департамента Минфина? Двумя вещами. Первое. Оно платит деньги как акционерное общество. Понятно, зачем это нужно Минфину. Он снимает с себя головную боль, с одной стороны. С другой стороны, значительное количество чиновников получают возможность получать денег не в разы больше, а в десятки раз больше. Сравните бонусы в Сбербанке или в бывшем РАО «ЕЭС России» с зарплатами министра финансов. Остается только сосать локоть государственным служащим, а они хотят десятки миллионов и прямо сейчас. За наш с вами счет, потому что источник этих денег - те же самые деньги государства, то есть деньги бюджета, то есть наши деньги.

Арсюхин:

- То есть они ничего нового не создали.

Делягин:

- Ничего нового они делать не будут. Они будут делать всё то же самое, только качественно выше тратя на себя. И при этом еще раздутые штаты (Минфин все-таки сдерживается), раздутые льготы. Не может начальник департамента Минфина иметь свой самолет, а пересев в кресло руководителя государственного акционерного общества, он легко себе его позволит.

В общем, всё другое. Человек попадет в коммунизм. Я не против, иди работай и построй себе коммунизм сам. Только не за мой счет, пожалуйста. Здесь он будет это делать за мой счет.

Второе. Существенно меньше уровень прозрачности. Что, естественно, сильно повышает возможность злоупотреблений. В рамках государства мы как не видели Минфин, так и не видим. Но в рамках государства ФСБ, МВД, Генпрокуратура, Следственный комитет, аппарат правительства, кстати, тоже, Счетная палата, куча других структур имеют возможность все это проверить. Это очень неприятно, когда вы с этим работаете. Но если действительно бороться с коррупцией, то это система проверка, которая вполне вменяемая, она работоспособная. Если вы акционерное общество, вы посылаете всех лесом, вы отвечаете перед советом директоров и ни перед кем больше. Соответственно возможности злоупотреблений, возможности распила (а сейчас это 150 млрд. долларов, переданных в управление). И не забывайте операции с долгами. Это самое сладкое, это самое непрозрачное, самое теневое. Это делается еще менее прозрачным. Мы создаём заповедник коррупции. Если она там не разведется, значит, там святые работают.

И, наконец, самое главное - скорость принятия решений. Очень часто государство осознанно идет на убытки. Иногда это бывает очень правильно. Например, мы хотим поддержать какой-то рынок, чтобы потом это там принесло доход. Сейчас министр финансов звонит президенту и говорит: мы решили сделать такую вещь, смысл такой. Добро, говорит президент, делайте. Второй звонок делает министр финансов начальнику департамента. Делай. На принятие решения уходит два звонка, а если министр в доверии, то можно с президентом и не советоваться. Три минуты, и идет государственная политика. В условиях акционерного общества государство должно дать директивы своим представителям в совете директоров. Оно должно дождаться собрания совета директоров как минимум. И там этот совет директоров, корпоративные процедуры, они другие. Вы не можете нарушить корпоративную процедуру. Это нарушение закона, вы сядете, если нарушите. И оказывается, как ни парадоксально, что корпоративная бюрократия вот в этом менее эффективна, чем государственная. Если заработать себе на пользу, да, вы, младший клерк, вы решаете все вопросы. Но если нужно сейчас потерять, чтобы потом вернуть, это деньги государства, вы должны согласовывать свою позицию с государством, - да все умрут, пока вы договоритесь друг с другом.

И, наконец, это акционерное общество. Это не госкорпорация, которая некоммерческая организация по своей природе. Акционерное общество. Сегодня оно акционерное общество со 100-процентным госучастием, а завтра мы его начинаем приватизировать, как Сбербанк. А послезавтра оно само будет брать деньги в долг у частных спекулянтов под залог денег федерального бюджета. Может быть, мы еще ФСБ сделаем акционерным обществом, Генпрокуратуру? И выведем на нью-йоркскую фондовую биржу. Я абсолютно уверен, что это будет очень коммерчески эффективная сделка.

Арсюхин:

- Это же здорово, когда мы американские финансовые пузыри будем хеджировать своими суверенными фондами.

Делягин:

- Для американцев прекрасно. Господин Дворкович так и сказал, что Россия должна платить за финансовую стабильность в Соединенных Штатах Америки. У меня единственный вопрос. Господин Дворкович - вице-премьер какого правительства, прости господи? Если он вице-премьер где-то у американцев (хотя у них нет таких должностей), я понимаю, это правильная позиция. Но если он вице-премьер нашего правительства, почему он с таким счастьем до сих пор если не на свободе, то хотя бы в правительстве?

Арсюхин:

- На этом риторическом вопросе закончим нашу передачу. Это был «Час Делягина».

Делягин:

- Я надеюсь, что со временем эти вопросы будут уже не риторическими, а вполне конкретными.