А не восстановить ли в России монархию?

Один американский дипломат, который был в Москве в дни августовского путча 1991 года, говорил: «Коммунизм пал потому, что у него не оказалось ни одного сторонника». То же самое происходило в 1917 году. Идея смены монарха охватила всех. Почему Николай отрекся? Ведь вначале он запросил мнение начальников штабов. И только двое из них оказались верны присяге. Прочие, в том числе генерал Брусилов, высказались за отречение. Был настоящий заговор правящих имперских кругов, генералитета, лидеров оппозиции, крупнейших предпринимателей, которые хотели убрать царя-неудачника и его жену — «немецкую шпионку». Что касается народа, то он был то за одних, то за других.

Есть пример, который содержится в воспоминаниях Ивана Бунина. Большевики брали портреты Маркса и Энгельса и шли с ними в народ, заявляя, что это новые святые или пророки, за которых и нужно голосовать. Для них и Ленин впоследствии станет царем, и Сталин. И к Керенскому народ на первых порах прекрасно относился. Ментальность, социальная психология нашего народа в начале и середине XX века были еще очень традиционалистскими, склонными к мифотворчеству и утопизму, некритическими.



Кстати, нечто подобное случилось в Германии. В 1933 году многие немцы думали, что пусть к власти придет Гитлер. Дескать, он плебей, выскочка. Мы — политики, предприниматели и интеллигенты-патриоты — его окоротим и его руками наведем порядок. Точно так же думала большая часть российского общества в 1917 году. Предприниматель Путилов голосовал за большевиков на выборах в УС. Считал, что чем хуже ситуация, тем лучше. Это была абсурдистская позиция!

Сегодня в в России возник класс людей, готовых отвечать за самих себя, то есть самодостаточных. И старая модель власти теряет свою адекватность. Более власть не должна быть сосредоточена в одном лице. Перераспределение власти просто необходимо. Частично ее нужно отдать в Думу. Частично — в правительство. Поменять соподчиненность. Сделать Конституционный суд более независимым. Если этого не произойдет, мы можем опять попасть в кризис, типологически схожий с событиями 1917 года.